Елена Гордеева - Не все мы умрем

— Действительно по колено.

— Чуть дальше — по пояс будет, — услужливо подсказала Евгения.

Второй тоже спустился. Теперь оба в воде. В лунном сиянии она четко различала кто есть кто. Первый — неизвестный ей мужчина плотного телосложения, с руками-граблями, которые он опустил в воду, прочесывая речку вдоль и поперек. Периодически он что-то нащупывал, иногда поднимал над поверхностью отшлифованные водой валуны, принимая их, видно, за голову зверя, и снова опускал в реку. Евгении он напоминал Геракла. Вторым был Ежик. В отсутствие «медведицы» он маленьким ей уже не казался. Только светлые волосы превратились в седые — это от луны. А в целом — древнегреческий атлет на Олимпийских играх. Да-да, дискобол Праксителя. Евгения сообразила, в какой мастерской делают такие классические образцы человеческого тела — нет, не в Спарте, конечно.

— Есть, — раздался приглушенный голос, и над водой всплыло тело зверя.

Вдвоем они подтянули тушу к берегу, вытащили на мостки; «Медведица» не шелохнулась. Ей запрокинули голову, надавили на живот, изо рта хлынула вода, но признаков жизни не появилось. В свете фонарика Ежик проверил рефлекс зрачков, пощупал пульс — ни того ни другого. Голова мужчины беспомощно свесилась набок, по затылку стекала струйка крови.

— Мертв, — сказал шепотом Герман. — При падении ударился о камень на дне.

Второй, уже одетый, молча ощупывал одежду трупа. Кроме пистолета Стечкина, ничего не обнаружил. Он сунул его себе в карман брюк. Потом поднялся на взгорок, пошарил в бурьяне и вытащил из зарослей короткоствольный автомат.

Лишь тут Евгения рискнула приблизиться к ним, но только она взглянула на тело, как отшатнулась: ее обдало жаром.

— Боевой слон персидской армии, — забормотала она, трясясь как в ознобе.

— Вы его знаете? — Герман поймал ее руку, отчего Евгению затрясло еще больше, словно труп вцепился в нее холодными влажными ручищами, и она замотала головой, пытаясь отстраниться.

— Как?.. Как вы на меня вышли?

Герман не видел необходимости скрывать это — он дал ей возможность прийти в себя, хотя и не понимал логики ее вопроса.

— По запаху духов. Я шел сразу после вас.

Евгения кивнула. Так найти мог только он. И больше никто. Значит, Соколов не вышел на нее. Что тогда? Соколов следит за мужем? Она решила прояснить этот вопрос:

— Это вы вели меня до дачи?

— А вот это уже интересно. — Герман насторожился. — Что значит — вели?

— Две машины? У переезда? — шептала ему Евгения.

— Нет, — решительно отрицал Герман. — Вы уверены?

— «Жигуленок» — «пятерка» или «семерка». Я их все время путаю. И «Москвич» за ним. Я еще тогда подумала, какое совпадение: «Москвич-412», и в номере те же цифры — 412. Значит, это были не вы… Это «крыша»! — показала она на труп. — Им была нужна не я, а мой муж. — Она подняла на Германа лицо. — Второй должен быть на даче! — она бросилась по тропинке вверх, а двое мужчин — за ней. Перед дачей Герман остановил ее, прижал палец к губам и жестом приказал лечь в траву.

Евгения лежала на лугу, вдыхая запах мяты, и в лунном свете видела два темных силуэта, которые переговаривались руками, как немые. Они отчетливо были видны на фоне бетонных плит соседней дачи рыболова. Потом разделились: одна из фигур исчезла за углом, а вторая, крадучись, скользнула за ее калитку.

Второй боевой слон персидской армии вынес бесчувственное тело Михаила Анатольевича в сад, где днем боярыня Морозова белила яблони, и прислонил к стволу. У того был завязан рот и скручены за спиной руки. Чтобы не перебудить весь дом, боевой слон почел за благо сначала вырубить Михаила Анатольевича, а потом вынести из дома и здесь допросить. Похлопав по щекам, он привел его в чувство:

— Я сейчас тебе открою рот, но если ты пикнешь, то свою жену ты больше не увидишь. Ты меня понял?

Михаил Анатольевич кивнул. Лицо в маске склонилось над ним.

— Смотри, я тебя предупредил. — И гигант вынул из его рта кляп.

Черный как негр. Из прорезей для глаз одни белки сверкают.

— Где моя жена? — сглотнув, тут же тихо спросил Михаил Анатольевич.

— Вначале ты ответишь на мои вопросы. Где архив?

— Я не знаю. Когда мы нашли тайник, он был пустой.

— Правильно, — кивнул гигант. — Это есть в уголовном деле. А теперь расскажи, как было на самом деле. На кого ты работаешь? Только не ври, что на государство.

— На Мокрухтина, — соврал Михаил Анатольевич с отчаяния.

— Молодец. Уже лучше. Может, я и верну тебе жену. А кто тебя вывел на тайник? Не сам же ты допетрил до такой комбинации?

А Михаил Анатольевич «допетрил»: под словом «комбинация» его мучитель имеет в виду, что кто-то из людей Мокрухтина вышел на тайник, изъял документы, а потом дал указание Михаилу Анатольевичу тоже обнаружить этот тайник, но уже пустой, чтобы отвести от него подозрения в сотрудничестве с Мокрухтиным. «Так, так, — завращал глазами следователь Смолянинов, — надо что-то ему подкинуть… Но что?» И тут его осенило: «Болотова-то мертва! И она человек Мокрухтина».

— Болотова! — Михаил Анатольевич сообразил, что его мучитель не знает про ее убийство. — Болотова, — повторил он уже убежденно.

— Прокурор? Она что, с Мокрухтиным была связана?

— Она у него на содержании. — И Михаил Анатольевич начал пересказывать то, что вечером на веранде ему говорила Евгения. Гигант внимательно слушал и одобрительно кивал, не перебивая. — А Болотова отстранила меня от следствия, потому что я не захотел играть в ее игру. У нее архив. Я в этом убежден. У нее ищите.

Гигант в маске потрепал Михаила Анатольевича по щеке и пошел прочь, мелькая меж белыми стволами яблонь. Михаил Анатольевич хотел было крикнуть ему: «А я?» — но вовремя передумал. Гигант перепрыгнул через штакетник и пошел лугом к реке, по дороге чуть не наступив на лежащую в траве Евгению.

— Пахнет-то как хорошо, — весело сказал он себе под нос, когда проходил мимо нее. Та так и обмерла. Дойдя до реки, гигант хлопнул в ладоши, хор лягушек на секунду смолк, и в тишине он негромко сказал:

— Пошли к машинам!

Но не получил ответа, разве что хор лягушек грянул снова с жизнеутверждающей силой. И тут, приглядевшись, он увидел, что напарник его лежит на мостках, свесив к воде голову. Он выхватил короткоствольный автомат и повел им в темноте. Тихий хлопок раздался с той стороны струящейся речки, и гигант рухнул на берег рядом со своим напарником.

Евгения лежала долго. Никаких звуков, никто не возвращался за ней, никто не говорил, вставать ей или нет, и вообще — что делать? Встать Евгения побоялась. Полежала, подумала и поползла. Поползла прямо к саду с белеными яблонями. Как начался сад, так встала. И тут голос мужа ее окликнул:

— Женя!

Она бросилась к мужу, сидящему у ствола с привязанными к дереву руками: