Анна Владимирская - Игра на выживание

А Гончарка, вдоль которой сейчас шли Поташев и Раневская, была местом особенным и таинственным. Ее холмы будто зависли во времени. Здесь собирались толкиенисты, парни и девушки в кольчугах и шлемах устраивали турниры. Говорят, с деревянной лестницы, ведущей к Гончарам-Кожемякам от Исторического музея, на закате звучит загадочная музыка. Слышны барабаны и свирель. Утверждают, что завораживающий ритм лечит. Это место романтиков. Многие верят, что когда-то темный ангел поразил там стрелой двух влюбленных. С тех пор на месте их гибели цветут незабудки. Если цветок сорвет незамужняя барышня, то скоро отправится под венец…

На Гончарах со времен Киевской Руси и до начала девятнадцатого века жили мастера гончарного цеха. На Кожемяках, между Старокиевской и Замковой горой, – кожевенники. С этой местностью связана легенда о Кирилле (или Никите) Кожемяке, победившем змея-людоеда и спасшем киевлян от гибели. Еще недавно улицы Воздвиженская, Кожемяцкая, Дегтярная оставались весьма колоритным местом: в старых двух-, трехэтажных кирпичных домиках с общими дворами жили украинцы, евреи, армяне, татары, русские. Вместе праздновали, вместе горевали, вместе растили детей, на православную Пасху все ели куличи, в еврейский Песах – мацу, на татарский Рамадан – плов и лагман… Эти улочки сохраняли своеобразный климат, какого не было нигде в городе, даже на Подоле. Но время шло, не щадя ни людей, ни дома. Киев застраивался комфортными новостройками с водопроводом, газом. С середины 70-х стали отселять жильцов и из Гончаров-Кожемяк. В опустевших домах время от времени возникали пожары. Урочище постепенно заселяли бомжи и бездомные собаки, оно зарастало сорняками и кустарниками и очень скоро превратилось в пустырь. Там, согласно киевским мифам, обитали привидения.

Однако пришел Большой Капитал и сломил сопротивление призраков. Теперь тут район роскошных особняков, часть из которых пустует. Почему? Бог его знает! Может, привидения виноваты?..

У Лизы, когда она смотрела на цветущие деревья в ярах и лощинах внизу Пейзажки, возникла странная ассоциация: «Вишневый сад ваш продается за долги…» Помните, как у Чехова? Купец Ермолай Лопахин увещевает помещицу Любовь Раневскую (тезку Лизы) вырубить старый вишневый сад, разбить его на дачные участки, отдать их в аренду и получать дохода по двадцать пять тысяч в год.

«Милый мой, простите, вы ничего не понимаете, – говорила на это Раневская. – Если во всей губернии есть что-нибудь интересное, даже замечательное, так это только наш вишневый сад!..»

«Замечательного в этом саду только то, что он очень большой. Вишня родится раз в два года, да и ту девать некуда, никто не покупает, – отвечает ей на это Лопахин. – Если ничего не придумаем и ни к чему не придем, то… и вишневый сад, и все имение будут продавать с аукциона».

Современные «купцы» намного жестче. Они ни на минуту не сомневаются, что на месте вишневых садов должны быть построены доходные высотные дома, «милые шкафики» следует выбросить на помойку, а помещицу Раневскую отправить в дом престарелых.

…Этот мир принадлежит им, новым украинцам, чуждым сантиментам и прочей ерунде. Они делают в этом мире деньги, поэтому он и является их собственностью. Главное – все правильно рассчитать и продать «сад» с максимальной выгодой.

Вот и земля на Подоле ждала своего часа, своих лопахиных… А городские власти ждали их прихода. И в конце концов дождались.

Лизавета заговорила, глядя на вечереющую панораму Подола.

– Ты мне все объяснил. Я как бы все поняла. Правда, осадок остался…

– Что ты предлагаешь? – растерянно спросил Алексей.

– Давай возьмем тайм-аут и разберемся…

– Я не понял, в чем мне нужно разбираться?! – вспылил мужчина.

– Нам обоим нужно разобраться, – тихо произнесла женщина. – Насколько серьезны наши отношения. Может быть, я вообще не вправе устраивать тебе разнос из-за твоего участия в этой забавной программе, как ты ее назвал. Мне нужно понять, может, я не права? А прав как раз ты! Потому что пока мы с тобой просто встречаемся и у нас еще нет друг перед другом никаких обязательств. – Она посмотрела ему в глаза. В это мгновение ей так хотелось, чтобы он принялся ее разубеждать, пусть бы даже рассердился и закричал: «Как это нет обязательств? Мы же теперь вместе! Мы – одно целое!»

Но он не стал ничего говорить, кроме короткого и холодного: «Как хочешь».

Алексей почувствовал усталость от этого разговора, от необходимости что-то доказывать, когда и так все очевидно. Завтра ему предстоял сложный день, переговоры с тяжелым заказчиком, и он даже обрадовался, когда Лиза сказала, что едет сегодня к родителям за город на своей машине.

Поташев отправился домой, рано лег спать, и никакие угрызения совести его не мучили. Засыпая, он подумал о том, что все женщины (даже самые лучшие из них) – собственницы, а это неправильно. Мужчина никому не принадлежит, кроме самого себя. А если это кому-то не нравится, то это не его проблема.

Евгений Валерьянович Поташев, директор клиники пластической хирургии «Ева», отдыхал после ночного дежурства. Вернее, он заснул под утро, после того как убедился, что в стационаре все спокойно и все его пациенты отдыхают. Как всегда, когда хирург засыпал у себя в кабинете на небольшом кожаном диванчике, не снимая классической одежды медиков – халата и штанов бирюзового цвета, – он лишь ближе к утру забылся чутким сном.

Евгений Валерьянович – пятидесятивосьмилетний высокий худощавый мужчина – спал, подогнув колени, поскольку для его длинных ног диванчик был несколько маловат. Внешностью и характером спящий походил на Дон Кихота. У Поташева были золотые руки, но при этом он начисто был лишен административной жилки, которая была столь необходима главврачу клиники пластической хирургии. Прежде клиникой управляла жена Евгения Валерьяновича, Марина, которая умерла за пять лет до описываемых событий. Из-за административных ошибок, которые допускал с тех пор Поташев, «Ева» на данный момент оказалась на грани закрытия. Оттого и сны хирурга были тревожными и уж больно пугающими.

Ему снилось, будто с ним разговаривает некий человек. Лицо незнакомца было, как у мумии фараона, забинтовано, и потому голос из-под бинтов шел глухо и порой невнятно.

– Ты знаешь, что для того, чтобы люди признали тебя гением, необходимо найти формулу гениальности?

– Так у меня уже давно есть формула! – отвечал забинтованному Поташев. – Гений – это талант, помноженный на работоспособность. Разве с этим можно поспорить?