Сергей Куприянов - Особый талант

Вернулся Микитский с топором в руке. Его конвоир шел за ним шагах в трех сзади. Хоть и староват отставной мент для сопротивления, но как-никак топор — оружие и держаться следует настороже.

— Хороший Ангел, хороший. Лежи тихо, собачка. Спокойно, — приговаривал Микитский, входя в вольер. Собака посмотрела на него, на топор и опять перевела взгляд на автомат, теперь направленный в ее сторону.

Кряхтя и ругаясь под нос, Василич поддел топором доску на полу. Гвозди заскрипели, и она поднялась. Потом вторую. Бросив взгляд на лежавшего Ангела, Злоткин вошел внутрь и нетерпеливо заглянул в образовавшийся проем. Там, внизу, на земле, стояла большая картонная коробка, плотно спеленутая широкой клеющейся лентой. Поверх ленты коробка перевязана веревками, из которых было сделано подобие ручек, так что ее можно было переносить на манер чемодана.

— Быстрей давай, — поторопил Злоткин. Ему не терпелось убедиться, что там деньги, взять их в руки, рассовать по карманам. — Чего телешься?

Пашков покосился на парня с автоматом, с интересом наблюдавшим за этой сценой и даже вытянувшим от напряжения шею. Сделал шаг назад и осторожно сдвинул задвижку на двери соседнего вольера, принадлежавшему Дику, огромной кавказской овчарке с большой, как самовар, головой. Встревоженный близким присутствием посторонних, кавказец стоял посреди маловатого для его габаритов вольера и нервно подрагивал хвостом.

Со скрипом поднялась еще одна доска. Теперь еще одна, и можно будет доставать коробку. Дело одной минуты.

Со стороны дороги послышался посторонний звук. Парень с автоматом обернулся на него, на короткое время выпуская Пашкова из поля зрения. Тот воспользовался паузой и широко распахнул сетчатую дверь.

— Чужой!

Девяностокилограммовая собака, предки которой были выведены для борьбы с волками и способны были в одиночку противостоять целой стае, в один прыжок вымахнула на улицу и, подгоняемая командой «Взять!», бросилась на автоматчика, метя ему в шею.

Команды для всех служебных собак одни. А все находившиеся в вольерах псы были служебными, прошедшими долгую школу тренировок и натаскиваний. В большинстве своем это были уже старые, зачастую плохо двигающиеся, с ослабленным зрением и обонянием. Но было в них нечто, что навсегда, до самой смерти, заставляет их оставаться служебными.

Казавшийся безучастным Ангел вскочил и кинулся на спину Злоткину, неосмотрительно повернувшемуся к нему задом. Тот, падая от внезапно обрушившейся на него тяжести, нажал на курок, и корячившийся рядом с ним Микитский упал, не видя, как ярится колли над пытающимся сопротивляться человеком, как рвет его плечо, прогрызая мясо до кости, как добирается до шеи.

Автоматчику повезло чуть больше. Он был поосторожнее, да и позиция его была получше. Он сумел увернуться и спасти свое горло от клыков, закрывшись левой рукой. Кости предплечья только хрустнули, раздавленные мощными челюстями, и человек упал, сбитый огромной собакой.

Пашков не стал досматривать это зрелище и бегом бросился вдоль вольеров, одну за другой открывая задвижки. Собаки — большие и поменьше — по очереди выскакивали и бросались на помощь своим собратьям.

Матрос вылетел из загона и бросился на автоматчика, который изловчился и выпустил короткую очередь в воздух в сантиметре от морды Дика. Кавказец отпрянул от горячей пороховой струи, попавшей ему в нос, но следующая порция пуль вспорола его широкую лохматую грудь. Однако подоспевший Матрос вцепился в удерживавшую автомат руку. Подскочившая Ника своими огромными клыками по-волчьи вспорола шею человека и следующим движением просто ее перекусила и застыла так, поставив широко расставленные лапы на неподвижное тело и зло глядя перед собой, как бы говоря «попробуй, отними». Это была ее добыча, и Матрос не пытался это оспорить, отойдя в сторону и встав, готовый к исполнению новых команд.

Доберман Джек влетел в вольер Ангела и вцепился в державшую пистолет руку. Соперник Ангела Лорд примчался следом, запустил клыки в дергавшуюся ляжку человека и рвал ее раз за разом. Доски полового настила вокруг мертвого или умирающего Злоткина были забрызганы кровью, словно дымящейся на морозе.

— Стоять! Место! Ника! Ко мне! Ко мне, сказал! — прогремел над территорией громкий голос, перекрывая рычание и лай собак. От ворот быстро шел Черных, продолжая командовать. — Ника! Ко мне! Лорд! Матрос! А ну, по норам. Ника, ко мне! Джек!

«Немка» с сожалением и явной неохотой оставила распластанное на снегу тело с неестественно вывернутой головой и потрусила к кинологу, пару раз на бегу оглянувшись назад. Со стороны казалось, что она улыбается окрашенной в красное мордой. Кавказец Дик, заливший снег вокруг себя кровью, сделал попытку подняться, но сразу же уронил голову на лапу. Джек выбежал из чужого вольера. Следом за ним с достоинством вышел Лорд, отсвечивая лысеющим боком. Ангел осторожно приблизился к лежавшему на спине Микитскому и взглядом опытного врача заглянул ему в лицо.

Но Пашков мало что успел из этого увидеть. Его внимание привлекли человеческие фигуры у ворот. Шерстяные маски с отверстиями для рта и глаз, бронежилеты, короткие автоматы. Спецназ. За ними он разглядел фигуру Горохова. Люди явно не решались вступить на территорию, оккупированную не остывшими после схватки собаками.

Пашков пошел было к ним, но остановился около тяжелодышащего Дика. Тот открыл глаза и посмотрел на него, не поднимая головы.

— Сейчас. Сейчас мы тебе поможем, — проговорил он, кладя ладонь на огромную голову. Пальцы его вздрагивали, и он зарыл их в густую шерсть, как бы ища в ней тепла и спасения.

Со стороны вольера Лорда раздался возмущенный голос:

— Вот ведь сука! Как я теперь дрова буду колоть? И кто мне больничный оплатит? Дядя Пушкин?

Пашков оглянулся. Микитский сидел и щупал левое плечо.

— Не пойму чего-то. Навылет, что ли? Или застряла. Ведь это ж надо! За всю службу ни одной царапины, а тут на тебе! Никитыч! Где там у тебя водка была? Тащи ее сюда! Надо рану продезинфицировать.

— Изнутри, — буркнул Черных, запирающий Нику. — Все бы тебе пить. Чуть на тот свет не угодил — и сразу за стакан.

— А за что мне еще держаться-то? За твой корешок гнутый, что ли? Рану положено обмыть, и как анестезия тоже хорошо. Даже полезно. А то шок может случиться. Болевой.

— Рану промывать надо, а не обмывать, — сказал Пашков, возвращаясь от машины с бутылкой.

— А ты не учи меня. Не учи! Думаешь одним пузырьком отстреляться? Не выйдет! С тебя теперь ящик, не меньше.

К вольеру подошел Горохов в сопровождении одного из бойцов, который сразу занялся Микитским, успевшим свернуть пробку и сделать щедрый глоток.