Виолетта Горлова - Как пальцы в воде. Часть 2

Честно говоря, я не очень-то надеялся на нашего «шпиона»(если Фрэнк, конечно, сможет его установить), вернее, на то, что мы сможем обнаружить какую-нибудь ценную для нашего расследования информацию. Во-первых, наверное, Кристель общается в основном по мобильнику, а во-вторых, не думаю, что она может знать какие-то секреты мадам Оливии. Мы с Фрэнком были уверены, что актриса даже не подозревает о том, что она – дочь Мишель Байю и, возможно, Генри Старлингтона, а значит, может претендовать на наследство семьи Старлингтон. Хотя эта версия нуждается в подтверждении. А вот получить образец ДНК Кристель мне представлялось самой легкой частью нашего дела. Невзирая на такие, казалось бы, серьезные логические выкладки, в глубине души я боялся, что они в любой момент могут рассыпаться… и все придется начинать сначала. Иногда, несмотря на мой фатализм, меня посещало сомнение, что все идет так как надо…

Страх не покидал Кристель с того момента, как ей все-таки удалось расклеить веки и более-менее проснуться. Страшное сновидение медленно растворялось и уходило с темнотой ночи, но ужас, казалось бы, реально пережитого оставался. Сердце стучало так часто и гулко, что даже заглушало барабанный стук дождя и привычные уличные звуки уходящей ночи. Девушка пыталась внушить себе логические объяснения плохого сновидения – по-видимому, она приняла неудобную позу, в результате которой защемился какой-либо нерв или произошло давление на сердечную мышцу – и подсознание просигнализировала ей о необходимости проснуться. Кристель успокаивала себя, стараясь унять адреналиновый взрыв в крови, шум в ушах и дрожь в руках. Но человек не волен над своим, всего лишь микроскопическим(!) увеличением гормонов в кровотоке!

Обеспокоенная тревожными раздумьями девушка повернулась на другой бок… что же предпринять… устроить ранний подъем – непозволительно: при недосыпании начинаются головные боли, поэтому заснуть вновь было бы очень желательно, тем более что репетиция в театре сегодня назначена на вторую половину дня, и у нее масса времени, чтобы хорошо отдохнуть; но ей была страшно даже погрузиться в дрему: вдруг ужасный сон имеет продолжение и финал, далекий от хэппи-энда. Спустя минут десять сложных раздумий Кристель немного успокоилась, однако стоило ей чуть вздремнуть, как вдруг какой-то шум пробился сквозь зыбкую пелену сна, вновь окатив ее сознание новой волной панического страха. Она замерла, напряженно вслушиваясь в относительную тишину и всматриваясь в сереющую тьму уходящей ночи. Но испуганное сердце, казалось, переместилось в область ушей и громко колотилось там, эхом отзываясь в висках и мешая отличить реальные звуки от физиологических проявлений стресса.

Прошло некоторое время. Осторожно, словно боясь кого-нибудь разбудить, Кристель напряженно приподняла верхнюю часть своего затекшего тела и посмотрела на светящейся циферблат будильника: жестокий механизм ехидно показывал пять часов. И этот фактор помог ей взять себя в руки. Решительно, но также тихо, она открыла ящик прикроватной тумбочки и вынула оттуда газовый баллончик – не бог знает, какое оружие, но хоть что-то. Странно, она всегда была смелой и даже слегка бесшабашной. Эти качества помогли ей выжить в приюте и в актерской школе – террариуме сплошных талантов и гениев, а театр – просто психиатрическая клиника, куда попадают все вышеозначенные сверх одаренные личности в период сезонного обострения.

Все эти мысли и нелегкие воспоминания раззадорили Кристель, вселили в нее такой бойцовский дух и ярость, что она уже даже хотела кого-нибудь встретить на своем пути и приложить к этому неизвестному, ставшему причиной ее страха и унижения, всю свою внезапно возникшую агрессию и злость. Такого она ни от кого не потерпит!

(Но мужчину, действительно хотевшему проникнуть в ее квартиру, остановила вполне серьезная, но весьма пошлейшая причина – за ужином он имел слабость переесть жирных устриц. А ведь некоторые физиологические позывы организма поэтому и называются приступами, потому что внезапны; так что у несчастного мужчины в тот момент было только одно, но жизненно важное и абсолютно неотложное желание, и в поисках возможности его осуществления он метался, как раненый зверь, по лабиринту многоквартирного дома. Сбылась ли мечта этого незадачливого фаната молодой актрисы? Скорее всего-да, так как поутру в одного из домов квартала Пастера ничего особо криминального, вроде трупа, обнаружено не было… но вот уборщица, занимающаяся уборкой третьего подъезда, некоторое время разговаривала сама с собой весьма громко и совсем не лицеприятно.)

… Кристель обошла свою небольшую, но уютную квартиру. Следы пребывания кого-нибудь постороннего отсутствовали. Вполне успокоенная, но раздраженная и сонная она нацепила мягкие тапки, теплый халат и поплелась на кухню пить кофе.

Крепкий кофе с сахаром и молоком, теплая булочка с маслом и клубничным конфитюром придали сил, бодрости. Настроение Кристель улучшилось, и даже раздражение почти улеглось.

Приснился кошмар! Разве в первый раз? Ну послышались какие-то звуки, что из того? «С чего я стала вдруг такой пугливой?» – расстроилась она. Но что-то все же заглушало доводы рассудка: слишком много непонятного стало происходить в ее жизни; и объяснений им пока не было. Кристель редко чего-либо боялась, хотя не очень-то любила тайны и любую недосказанность. Если она обнаруживала что-то необъяснимое для себя – конечно, не в проявлениях законов квантовой механики, теории относительности и других научных дисциплин – пыталась найти истину своим умом. В конце концов она успокоила себя тем, что при появлении дополнительных странностей сразу постарается что-нибудь предпринять. Стоит ли волноваться раньше времени? Как Скарлетт О`Хара, она подумает об этом завтра или послезавтра, а может, и вообще не придется морочить себе голову.

Достаточно успокоившись, Кристель отправилась принять душ. Зайдя в ванную комнату, девушка сбросила с себя халат и пижаму и в процессе своего постепенного раздевания стала подсматривать за своим отражением в большом овальном зеркале. Она не страдала нарциссизмом, но будучи актрисой, чрезвычайно трепетно относилась к своей внешности, а кроме того, всегда пыталась анализировать и запоминать свой образ в сочетании с определенными, невербальными, проявлениями каких-либо эмоций. Эту привычку девушка приобрела давно, лет в тринадцать, когда в первый раз прочитала роман Сомерсета Моэма «Театр», тогда же она и решила стать актрисой, поэтому невольно стала подражать Джулии Ламберт, героине книги.

Девушка в зеркальном отражении, в общем-то, ей нравилась, несмотря на ее чрезмерную худобу и почти полное отсутствие женственности. Угловатая и высокая, с маленькой грудью и худыми бедрами, зато с длинными ногами и неординарным лицом, обрамленным густыми волосами цвета черного винограда… просто созданная для подиума, мечта кутюрье. Коротка стрижка открывала точеную шею и яркое лицо с безупречной, очень светлой кожей, четко очерченными высокими скулами, огромными синими глазами, аккуратным носиком и чуть великоватым ртом.