Петр Галицкий - Цена Шагала

— Да, пожалуй, ты права, — согласился Андрей.

— Ну? — продолжила Люси. — И что мы будем делать сегодня днем?

— А вот это вопрос, — ответил Сорин. — Видишь ли, я вчера был у того человека, который чуть не убил меня. Собственно, не у него, всего лишь возле его дома. Но, кажется, там я заметил одного из тех, кто гонялся за мной еще в России.

— Боже мой! — вскрикнула Люси. — Зачем ты это сделал, это ведь чудовищно опасно!

— Не волнуйся, они меня не видели. А даже если бы увидели, наверное, не вспомнили бы. Теперь я хочу их сфотографировать — тех, из России. Смотри, — и он указал рукой на фотоаппарат, лежащий около кровати, — я даже купил себе камеру.

— И что тебе это даст?

— Сам еще не знаю, но думаю, что фотографии этих людей мне нужно иметь. Хотя это и не главное.

— А что же главное?

— А главное — мне надо поговорить с этим убийцей.

— Прямо с убийцей? — занервничала девушка.

— Да нет, ты не волнуйся, он, конечно, убивал меня не сам. Он всего лишь заказчик, денежный мешок, весьма приличный во всех отношениях человек, снаружи, по крайней мере. Я хочу не просто поговорить с ним, я хочу отобрать то, что ему не принадлежит.

— Может быть, ты наконец скажешь, что это? — спросила Люси.

— Бог с тобой, — решился Сорин, — скажу. Это картины. Очень известные русские художники: Шагал, Кандинский…

— Неужели? Я прекрасно знаю эти имена. Они же стоят огромных денег!

— Вот именно. Теперь ты понимаешь, зачем эти господа с таким удовольствием вонзили мне что-то в печень. Насколько я понимаю, здесь речь идет не о десятках и даже не о сотнях тысяч: игра на миллионы.

— Вероятно, так, — согласилась Люси.

— Так вот. Я хочу получить свои картины обратно. К тому же деньги мои почти на исходе, а будущее — весьма туманно, поэтому, как ты понимаешь, я хочу себя обеспечить. Думаю, что я имею на это право, пережив погони и практически собственную смерть.

— Дело не в том, на что ты имеешь право, — прервала его девушка, — а в том, как ты собираешься получить все обратно. Прости меня, ты, конечно, замечательный мужчина, но на то, чтобы физически противостоять бандитам с ножами и пистолетами, у тебя сил явно не хватит.

— Об этом и не идет речи, — ответил Андрей. — Конечно, счастьем было бы обрести помощника, но тебя я ввязывать в это не могу, да ты и не помощник.

— Как сказать, — задумчиво протянула Люси. — Знаешь что, у меня есть приятель, серб, ну, когда-то, скажем, он был моим приятелем, теперь мы просто друзья. Так вот, он вообще авантюрный по складу человек. Я думаю, что за небольшой процент он легко согласился бы помочь тебе.

— Мне не хотелось бы связываться с посторонними, — отрезал Сорин.

— Я же тебе не посторонняя.

— Ты — нет. А твой приятель серб… Кстати, откуда в Англии сербы?

— Не волнуйся, он здесь вполне законно, он получил право на работу и жительство, в Англии живет довольно давно — лет шесть, уехал еще до войны. И поверь мне — очаровательный человек, я могу за него поручиться.

— И что, по-твоему, он способен убить какого-нибудь громилу?

— О, за это ты можешь не беспокоиться, — улыбнулась Люси. — Он очень долго занимался у-шу. У него какой-то там дан, или как это называется.

— О, это человек серьезный, — заинтересовался Андрей.

— Вот-вот. Так что насчет побить — за ним дело не станет. Вообще, у него взрывной характер.

— А если придется сражаться насмерть?

— Я думаю, что, подогретый деньгами, он вполне сможет сделать и это.

— Сколько же, ты считаешь, я должен ему пообещать?

— Ты же сам сказал, что речь идет о миллионах.

— Но их еще надо получить.

— Тебя никто и не торопит.

— Так все же, — нахмурился Сорин.

— Я думаю, что ста тысяч фунтов будет вполне достаточно.

— А он потом не подумает, что лучше заиметь все, а не сто тысяч фунтов?

— Об этом позабочусь я, — ответила Люси.

— О’кей, сделаем так, — взял инициативу в свои руки Андрей. — Ты нас знакомишь, ничего не объясняя. Говоришь просто о том, что твой приятель попал в беду, у него отобрали деньги — заметь, деньги, и ни в коем случае никаких картин, — деньги большие, и он готов отдать половину тому, кто поможет ему вернуть этот капитал. Понимаешь, половину. Эти сто тысяч должны быть просто манком. Они должны казаться ему огромной, ни с чем не сравнимой суммой.

— Можешь не объяснять, — обиделась девушка, — я все прекрасно понимаю. Продолжай.

— Ну, так вот. Ты все это ему скажешь, а о деталях я позабочусь сам. Да, не забудь упомянуть о том, что предприятие по возврату моих денег достаточно опасно и рискованно, вплоть до риска собственной жизнью.

— Я прекрасно понимаю. Я все это ему скажу.

— Отлично. Тогда когда и где мы встретимся?

— Давай сделаем так, — сказала Люси. — Я сейчас отправлюсь домой, где-нибудь часов в пять дня позвоню тебе в отель. Будь, пожалуйста, в номере.

— Естественно, — сказал Сорин. — Только прошу тебя, не говори ему мое имя, адрес и номер телефона. Вообще, я думаю, встречу с ним надо устроить где-нибудь на нейтральной территории, скажем, в каком-нибудь пабе.

— Прекрасно. Я знаю чудный паб в Ковент-гардене.

— Где это?

— Практически напротив Национальной галереи.

— На другой стороне Черринг-кросс?

— Да-да, именно. Сейчас я тебе нарисую.

Она резво вскочила с кровати, взяла листочек бумажки, ручку и быстро набросала довольно четкий и ясный план.

— Итак, в пять я тебе звоню, и ты сразу выезжаешь. Встретимся вот здесь, у входа, — и она ткнула пальцем в нарисованную схему.

— Хорошо. Думаю, что я найду, — ответил Андрей.

— Тогда я буду одеваться.

И она прошмыгнула в ванную, довольно быстро приняла душ, натянула на себя нехитрую одежонку, чмокнула Сорина в нос, улыбнулась и скрылась за дверью.

И только когда она ушла и шаги ее перестали быть слышны в коридоре, в мозгу Сорина зашевелился червь сомнения. «Черт возьми, что я сделал, — сказал сам себе Андрей. — Как я мог так довериться совершенно постороннему человеку, которого я и вижу второй раз в жизни». — «Но ведь она тебе нравится?» — прошелестел в голове внутренний голос. «Конечно, нравится». — «Ты, кажется, даже влюбился?» — «Вполне возможно. Вопрос не в этом: влюбилась ли она в меня? И почему она так легко пошла на контакт и доверие?» — «Всюду тебе мерещатся какие-то шпионы», — обиделся внутренний голос. «Видишь ли, мне пришлось довольно много пережить, и остатки идеализма давно растаяли в моей душе». — «А вот это глупо, — парировал внутренний голос. — Чудеса случаются. Их не надо ждать, но в них надо верить. Мне кажется, что девушка тебя не обманывает и вряд ли вообще когда-нибудь обманет». — «Поживем — увидим», — сказал Сорин, повернулся на бок и закрыл глаза.

— Ну вот, Виталий Сергеевич, — сказал Василий Семенович Трегубец, удобно расположившись на диване напротив вздрагивающего на стуле Токарева. — Дела наши с вами весьма прискорбны. Попытаюсь обрисовать вам ситуацию. Буквально пару дней назад ваша довольно скромная персона попала в поле моего внимания. Собственно, даже не моего, а моего высокого начальника. Фамилия его вам не интересна, да и к делу это не относится. Так вот, он, начальник, попросил меня поинтересоваться, кто есть такой Виталий Сергеевич Токарев, зачем он живет на белом свете, с кем дружит, чем занимается. Да вот, понимаете ли, какая закавыка произошла. В процессе изучения вашей, скажем, далеко не безгрешной, но вполне светлой, жизни наткнулся я на имя, которое, к сожалению, хорошо мне знакомо и, насколько я понимаю, знакомо и вам. Речь идет об Андрее Сорине.