Петр Галицкий - Цена Шагала

Пусть и не с первой попытки, но это ему удалось. Ноги еще подрагивали при ходьбе, но все же шли, и это наполняло Сорина уверенностью в том, что задуманное в этот раз удастся осуществить. Осторожно он высунулся в коридор: путь был свободен. Уже знакомым маршрутом он добрался до ординаторской, открыл ее и вошел.

Дальше пришлось повозиться: минут пятнадцать он пытался пропихнуть эту пластину между дверцей и стенкой одного из запертых шкафчиков. Потом, обливаясь потом от напряжения, старался приподнять язычок замка. Металл терся о металл, резкий скрежет резал уши, и Сорин все время боялся неожиданного вторжения санитаров. Но обошлось. Поупрямившись, нехитрое устройство щелкнуло, узкая деревянная дверца распахнулась.

Внутри неглубокого шкафчика он нашел то, что надеялся найти: джинсы, грубоватый свитер и старые кроссовки, оказавшиеся на два размера больше, чем его нога. Достав все это, он вдруг с ужасом понял, что сил облачиться в добытую одежду у него уже недостанет. Стена перед его глазами вдруг стала расплываться, свет почему-то стал меркнуть. Поймав себя на мысли, что сейчас он лишится чувств, Андрей сполз на пол.

Забытье продолжалось недолго, может быть секунду, две, три. Резко открыв глаза, он обнаружил, что полусидит на полу, прислонившись спиной к шкафам, и крепко сжимает в руках чужие грязные кроссовки. Не меняя положения, он напялил джинсы, обулся и, прямо на больничное белье, натянул мешковатый серый свитер. Потом, упираясь руками в стену и дверцу шкафа, подтянулся и встал на ноги. Из зеркала напротив на него глядел бледный усатый человек с черными мешками под глазами и свалявшимися от пота волосами. «Ничего, — сказал себе Сорин, — все поправимо. Несколько дней отлежаться, и все будет хорошо. Теперь главное — выйти отсюда».

Он не знал, на каком находится этаже, как не знал, в какую сторону двигаться. Выскользнув в коридор, он решил не возвращаться к своей палате, а идти от нее, логично предположив, что в каждом крыле больницы должна быть лестница или лифт и что, пройдя в какую-то сторону хоть часть пути, глупо возвращаться назад и начинать все сначала.

Лестница действительно нашлась. Правда, она была не основной, с надписью «Fire Exit» [4] Пожарный выход (англ.). , но это, пожалуй, даже больше устроило Сорина, чем лестница, по которой могли бы подниматься врачи или посетители. Перехватывая руками перила, он не то что прошел, а почти съехал на перилах целый пролет, после чего остановился и посмотрел вниз. На его счастье, до первого этажа оставалось все лишь три пролета. Марши были удобные, с частыми невысокими ступенями достаточной ширины, чтобы останавливаться на них и отдыхать. Только он понимал, что сейчас не до отдыха, потому что в любой момент, в любую минуту кто-то из сиделок мог зайти в его палату и обнаружить, что неизвестный больной — «Джон До», как говорят в этих случаях американцы, — исчез. При его черепашьей скорости врачи или охрана больницы настигнут его в тот же час. И вот тогда все будет уже совсем плохо. Понимая это, Андрей полз вниз, стараясь двигаться плавно, не тревожа шов на спине.

И вот последняя дверь. Спрятавшись за ее створками, он выглянул в маленькое зарешеченное оконце, выходившее в холл больницы, но никаких звуков не услышал. «Ну что же, тревогу пока не подняли. Уже неплохо», — подумал он и принялся изучать видимое ему пространство.

Дверь пожарного выхода оказалась сбоку от основного входа в клинику. Прямо напротив той лестницы, на площадке которой прятался Сорин, метрах в двадцати пяти-тридцати, располагалась стойка регистратуры, за которой находились две миловидные девушки, одна из них — темнокожая, что-то выстукивавшая на компьютере, и какой-то мужчина в фуражке, вероятно, местная охрана. Неподалеку от стойки располагались два низких столика с газетами и журналами, невысокие обшарпанные диваны, чуть правее, у стены — каталки, телефон-автомат и несколько табло с именами врачей, наименованиями служб и прочим необходимым путеводителем по миру людей в белых халатах.

Народу в холле было немного, но он все же был, что чрезвычайно устраивало Андрея: проскочить пятнадцать метров до выхода при полном отсутствии людей он, конечно же, не смог бы. Дождавшись, пока крупная пожилая леди перекроет своей спиной обзор пожарного выхода и начнет беседовать с одной из регистраторш, он выпрямился, насколько мог, и быстро, насколько позволили силы, пошел по диагонали к центральному входу. Прямая осанка далась ему нелегко: он чувствовал, что его спина просто разрывается от боли, но все же шел, глядя прямо перед собой. Он помнил где-то вычитанный им психологический закон: если не хочешь, чтобы тебя заметили, ни в коем случае не смотри на того, кого боишься. Этот странный закон сработал и на сей раз: его никто не окликнул. Он толкнул стеклянную дверь с надписью «St. Mary Hospital» [5] Больница святой Марии (англ.). и красным крестом и оказался на улице.

Теперь оставалось совсем немного: забраться в какой-нибудь палисадник, усесться на лавку и принять вид праздного утомленного туриста или гуляки. Миновав какой-то магазинчик, еще запертый паб, он наконец увидел то, что искал. В глубине между домами открылась маленькая площадь со сквером и дурацким фонтанчиком в завитушках, вокруг которого в тени деревьев были разбросаны несколько лавочек. Выбрав ту, что наиболее укрыта от обзора с улицы, он сделал еще десяток-другой неверных шагов и буквально рухнул на ее жесткое деревянное сидение. Спина резко заныла, и когда боль стала невыносимой, он сгорбился, и, уткнувшись лицом в колени, лишился сознания.

— Да, стареешь, Славочка, стареешь, — говорил, вышагивая по комнате, Геннадий Андреевич. — Сопливого бизнесмена, и того мягко прижать не можешь. А если дела посерьезней найдутся? Вообще с усеру под стол залезешь? Так, что ли?

— Да я, шеф…

— Еб твою мать, я тебя сколько раз просил шефом меня не называть? Я для тебя либо Геннадий Андреевич, либо господин Генеральный, если уж полностью мой титул произнести не можешь.

— Да я, господин Генеральный директор… — пытался вклиниться застывший посреди комнаты Шутов.

— Что — ты, что — ты, козел безрогий. Тебя в твоей ФСБ чему учили? Ты что, страховку не мог поставить?

— Кто же знал, Геннадий Андреевич, что у него дура в кармане?

— Да сейчас у каждого пацана дура в кармане. Ты за что свою десятку в месяц получаешь, за что, объясни?

— Да ведь…

— Не «дакай». Что, за костюмчик твой вшивый, за фигуру твою, на шифоньер похожую? Ты ее получаешь за то, чтобы думать. Или у тебя совсем на твоих тренировках мозги отшибло? Мне тебе что, азы оперативной работы повторять? Установить объект, установить его контакты, зафиксировать место встречи, подстраховать все ходы и выходы. Не хочешь одним кольцом, боишься, что упустишь — двумя кольцами делай. Совсем расслабился в Москве.