Юлия Волкова - «Агата Кристи» выходит в море

— А ты, Катя, зачем? — вдруг спросила Незванова строго и с недовольством в голосе. — Зачем в этой игре участвуешь?

Екатерина уловила перемену произошедшую вдруг в Незвановой, но решила не обращать внимания и ответила просто:

— Надоело в нищете жить. Да и на круиз такой мне ни за что самой не заработать. Если и не выиграю главный приз, хоть две недели по-человечески проведу. А на заработанные от съемок деньги и еще некоторое время нормально поживу. Для меня это большая удача, считай, свое я уже выиграла. О главном призе мне и думать страшно… А ты зачем участвуешь? Судя по всему, ты женщина не бедная. На экране хочешь показаться? Или надеялась, что мужики здесь какие-нибудь сверхъестественные попадутся?

— Мужики мне не нужны, — усмехнулась Незванова.

— Это как? — опешила Екатерина. — Муж, что ли, имеется?

— Не имеется у меня мужа. И не имелось никогда. И вообще у меня никого нет. Не интересны мне мужики, понятно?

— Такого не бывает, — ответила Катя, немного испуганная откровенностью Незвановой. Не само признание ее пугало, а то, что Анна, едва познакомившись, говорила с ней как с близкой подругой. — Тем более у тебя дочка — вон какая красавица. Красивые дети от любви рождаются.

— Тут я спорить с тобой не буду, — сказала Незванова. — Настасья от любви родилась. Только знаешь, сколько мне было тогда лет? Едва восемнадцать исполнилось. А потом я поняла…

— Что все мужики — сволочи? — подхватила Екатерина.

— Да нет… — Незванова поморщилась. — То есть когда он дал понять, что не собирается признавать ребенка и тем более жениться на мне, я так и думала. А потом, когда с двухмесячной дочкой на работу стала бегать, другое поняла.

— Что именно?

— Что мужчины — низшие существа. И призваны выполнять определенные функции. Они их иногда очень хорошо выполняют. Но — и только.

— Я читала! — сказала Катя. — Это феминизм называется. То, о чем ты сейчас говоришь.

— Не знаю, как это называется, — сказала Незванова. — Только я на своем опыте убедилась: мужики — хорошие работники, воспроизводители, исполнители чьей-то воли, но на этом их положительные черты заканчиваются.

— Погоди… — пробормотала Булычева. — Все это правильно, но как ты без мужчин-то обходишься?

— Я без них не обхожусь, — сказала Анна. — Я их использую.

— А… А я уж было подумала… — протянула Катя. — Но это значит… Ты не хочешь выиграть главный приз?

— В виде жениха, перевязанного подарочной лентой? — расхохоталась Незванова. — В виде свадебной фаты, марша Мендельсона и спонсора, торжественно вручающего свадебный подарок? Знаешь, — уже серьезно сказала она, — деньги никогда не бывают лишними. Но если к ним в нагрузку обязательно должен прилагаться мужик, то, пожалуй, я не буду претендовать на этот приз. Бог с ними, заработаю эти деньги иначе.

— Хотела бы я знать, где зарабатывают такие деньги, — упавшим голосом проговорила Булычева.

Незванова окинула ее долгим взором, потом ободряюще улыбнулась.

— Лично ты выиграешь их здесь, — сказала она. — Мне кажется, что для тебя мужик в качестве приложения — не помеха.

— Да, — кивнула Катя. — Я бы это пережила. А если уж совсем честно, я не прочь выйти замуж. Лишь бы Кольке мужик понравился. Но знаешь, что мне подруги сказали, когда узнали про игру? Сказали, что все в таких играх заранее известно, что победитель давно определен, а все остальное изображается для видимости.

— Не знаю, — сказала Анна. — Но если где-то так и случается, то здесь мы этого не допустим. Обещаю тебе.

Поздно вечером над «Агатой Кристи» вспыхнули разноцветные огненные россыпи.

— Размах поистине королевский, — прокомментировала очередной залп Алена. — Новые русские из анекдотов отдыхают. Но какая красота, черт побери!

Александра не могла с ней не согласиться. Салют над темным пространством без пределов представлял собой удивительное зрелище. С очередным залпом вспыхивало все вокруг, и казалось, что корабль плывет внутри гигантского калейдоскопа, и нет в мире ничего, кроме него и разноцветных огней.

— Жаль, что пленка не сможет адекватно передать впечатления, — сказала она, увидев, что на противоположном борту устроились с камерами братья Братищевы. — Я начинаю думать, что хорошо иметь много денег — они позволяют создавать невероятные миры.

— Да, со спонсором нам повезло, — проговорила Алена. — Он сказал мне, что, возможно, ты будешь вести игру.

— Возможно, — ответила Саша, наблюдая за следующей вспышкой. — Он предложил мне работать на очень заманчивых условиях.

— Ну и соглашайся, — сказала Алена. — Плохо ли — по дороге к жениху еще и на булавки заработаешь. Егор в очередной раз проявил свою некомпетентность, когда брал у игроков интервью. Хотя они были на высоте. Не терялись перед камерой совершенно. А у некоторых и с чувством юмора замечательно. Вот как ты ответишь на вопрос: что имел в виду Малевич, когда рисовал свой черный квадрат?

— А что, и такие вопросы были? — удивилась Саша.

— Были. Не знаю, кто их вписал в сценарий — Егор или спонсор, — но они помогли увидеть сущность игроков. А ты зубы не заговаривай — отвечай.

— Ну… — Саша подумала с полминуты. — Малевич писал какую-то картину, долго мучился, она ему не понравилась, и со злости он замазал ее черной краской. А потом наутро проснулся, времени жалко, краски жалко, поставил свою подпись и выставил как очередной шедевр.

— Неплохо, — ухмыльнулась Алена. — А вот что ответил мой любимый толстый Иосиф Коган. Оказывается, один шейх, прослышав о таланте художника, заказал Малевичу портрет своей старшей жены. Очень уж он ее любил. И даже согласился привезти в мастерскую художника, потому что Казимиру было лениво ехать в его шейховский дворец. Малевич писал портрет долго, около месяца и, наконец, сообщил шейху, что работа завершена. Шейх прибыл в мастерскую, долго разглядывал портрет, удалялся, приближался, а затем разразился отборной бранью. «Разве это моя любимая старшая жена? — восклицал он, простирая руки то к потолку, то к портрету, то к женщине, скромно стоявшей в углу мастерской. — Где были твои глаза? У тебя получился портрет моей третьей жены, которую я вовсе не так сильно люблю, чтобы заказывать ее изображение!» В общем, обиделся шейх на Малевича, топнул ногой, подхватил жену и хлопнул дверью. И за работу, естественно, не заплатил. Художник очень огорчился, но потом решил, как ты и сказала, чего добру пропадать, и на ближайшей выставке продемонстрировал.

Саша пожала плечами:

— Мой ответ не столь подробен, но разницы, по-моему, никакой.

— Как это никакой? — рассмеялась Алена. — Ты сказала, что Малевич замазал неудавшееся творение. А у Иосифа ничего он не замазывал.