Джудит Кук - Смерть служанки

— Она не могла с уверенностью сказать, в какой именно день это было, когда я надавил на нее, — признался Джон. — И я не стал слишком уж заострять вопрос, чтобы не вызвать подозрение.

— Ну, раз это было настолько необычное событие, что она его запомнила, давай предположим, что это случилось в тот день, когда Элайза умерла и она куда-то уехала с Дауном. Твоя собеседница ничего не говорила о том, что она была связана?

— Наоборот, она предположила худшее — что эта парочка ускользает куда-то, чтобы быстренько перепихнуться.

— И она говорила, что не заметила, как вернулась леди Такетт?

— Верно. Поэтому она и удивилась, снова заметив Дауна. Ведь она не видела, как кто-то из них возвращался, хотя это наверняка должно было произойти. Даже такая любопытная дамочка, как эта Энид, не может провести все время у окна.

— Любопытно, — задумался Саймон. — Возможно, она отходила от окна, и только он один вернулся. А где же была она?

Джон уже устал он всех этих предположений.

— Разве вы не видите, доктор, как оно все было? Я же говорил вам с самого начала. Все дело в том, что Элайза носила ребенка. Наверняка у нее с этим парнем Дауном были постельные дела. Вот она и обнаружила, что беременна, сказала ему и настояла, чтобы он что-нибудь сделал, причем побыстрее. Он не хотел жениться на ней, работу тоже боялся потерять, если она начнет скандалить, вот он и увез ее с собой и утопил. Думаю, он полагал, что найти ее смогут только выше по течению, и никто не догадается, что с ней случилось.

Саймон покачал головой.

— Не верю, что все так просто. Зачем ему идти на такие решительные меры? Если это его ребенок и она пришла к нему, как ты предполагаешь, то ведь не с пустыми руками, а с приданым в сто гиней. Я не думаю, что женитьба на Элайзе осчастливила бы какого-нибудь мужчину, но я очень сомневаюсь, что Даун не согласился бы на такое предложение, особенно если бы на него надавили сэр Уолфорд и леди Такетт, да к тому же он сохранил бы свою работу. После свадьбы они оба могли бы продолжать работать в доме по крайней мере какое-то время. Леди Такетт вполне могла бы согласиться взять ее назад после рождения ребенка. Такие браки между слугами — обычное дело. Нет, здесь я не усматриваю убедительного мотива для убийства.

Поскольку на следующее утро Саймона одолели пациенты, он решил, что у него нет иного выбора, как лечить их, невзирая на то, включает ли юрисдикция Королевского колледжа Бэнксайд или нет. Прием затянулся, потому что в дополнение к обычным незначительным заболеваниям и травмам, появилась пожилая женщина, жалующаяся на боли в животе. Она уже бывала у него, и ему удавалось временно избавить ее от болей, но сейчас стало очевидно, что она постепенно слабеет.

Она хотела, чтобы он составил для нее гороскоп и определил курс болезни и, возможно, причину, и он удовлетворил ее просьбу. Прогноз был плохим. Он снова дал ей лекарство и попытался ее утешить, но им обоим было ясно, что вылечить ее он не сможет.

После ее ухода он долго сидел, думая о том, что, несмотря на все его способности, иногда случается, что как врач он может сделать очень мало. Нелегко сообщать такие новости даже человеку, которого почти не знаешь. А уж когда дело касается кого-то из знакомых, он по своему горькому опыту знал, как невероятно трудно с этим справиться.

Несмотря на это, он не удержался от улыбки, увидев лицо последнего ожидавшего его посетителя. Роберт Грин, поэт, был одним из самых ярких персонажей в Бэнксайде. Робин, как его называли друзья, был сыном норфолкского сквайра, считал себе «джентльменом», хотя его поведение не всегда тому соответствовало. Он утверждал, что учился и в Оксфорде, и в Кембридже, закончил образование в Европе, а сейчас является популярным драматургом и главной фигурой в тавернах, театрах, игорных домах и борделях в районе Винчестера. Он жаловался, что снова подцепил триппер.

Саймон быстро осмотрел заболевший орган.

— Ты ведь знаешь, что нужно делать, чтобы этого избежать, Робин.

Грин небрежно махнул рукой.

— Мужчина имеет право на удовольствие.

Саймон подошел к полке и нашел лекарство.

— Во-первых, я дам тебе скипидарную мазь. Регулярно мажься ею, слышишь? — Затем он насыпал в ступку горсть семян и размял их пестиком.

— И что еще за гадость ты там готовишь? — спросил пациент.

— То же самое, что я давал тебе раньше. Семена аниса, кориандра и тмина, их нужно смешать с отваром лакричника и сарсапариллы. Принимай трижды в день, если через неделю не будет улучшения, приходи снова.

Грин взял бутылку и баночку и начал безуспешно рыться в карманах.

— Похоже, я не захватил с собой денег, — сообщил он Саймону.

— Ты никогда не захватываешь с собой деньги, Робин.

— В этом виноваты таверны и игорные дома, — без малейшего намека на стыд признался Робин.

— Вот в следующий раз и проси трактирщика или хозяина игорного дома лечить тебя от триппера! — сказал Саймон.

Грин принял обиженный вид.

— Ты можешь себе это позволить, Саймон. Ведь у тебя столько богатых пациентов из Сити. Я же поэт. Ты должен почитать за честь, что я доверяю тебе лечить себя.

— Скоро мне от этой чести придется отказаться, — заметил Саймон, но не стал объяснять, в чем дело. Он смотрел, как Грин едет по аллее Бэнксайда, наверняка направляясь к ближайшей таверне. Поэт вел себя возмутительно, но то, что он сказал, было правдой.

Выхода у него не оставалось. Надо было довести дело до конца. Из рассказа Джона, передавшего слова этой ужасной Энид, было ясно, что в ночь своей смерти Элайза уехала куда-то с Фрэнсисом Дауном и живой ее больше никто не видел. Также было очевидно, что, если информация лодочника точна (а он в этом не сомневался), ее бросили в воду где-то в Челси, и ему удалось обнаружить точное место, где это произошло, если, конечно, он не ошибся в выводах. Более того, он видел лодку, в которой ее в ту же ночь кто-то вывез на середину реки. К тому же сэр Уолфорд владел землей около Челси-Крик.

Саймон сел и написал тщательно продуманное письмо леди Оливии Такетт, в котором сообщил, что ему необходимо срочно поговорить с ней наедине, чтобы обсудить некую информацию, касающуюся смерти ее служанки. Теперь оставалось придумать, как передать письмо так, чтобы никто другой его не увидел. Ему не хотелось снова посылать Джона: вдруг кто-нибудь, вроде бдительной Энид, его запомнил. Не хотелось ему и впутывать в эти дела Анну — не только из-за ее датского акцента, который ее сразу выделит, но и потому, что Оливия видела ее, когда приходила к нему, и может сказать об этом отцу или мужу.

Беседа с Робертом Грином навела его на мысль. Хотя Грин был человеком женатым, жену с сыном он бросил в Норфолке, после того как промотал ее приданое, и жил со своей любовницей, которую звали Эмма Болл. Эмма мало походила на других шлюх в Бэнксайде. Она и ее братец, теперь знаменитый грабитель с большой дороги, известный под кличкой «Джек с ножом», с детства росли на улице, причем он воровал и кормил обоих, а она, как только ей исполнилось двенадцать, занялась проституцией.