Галина Полонская - Девушка нелегкого поведения

По чисто выметенным кладбищенским аллеям деловито сновали экскурсии и отдельные туристы с фотоаппаратами. Как всегда, казалось, что среди них преобладают японцы, во всяком случае, на скамеечке, куда присел отдохнуть Леонид, валялся путеводитель по Вене именно на японском языке. Он был разодран на отдельные странички, меланхолично слетавшие на землю при каждом порыве ветра.

Леонид полюбовался старинными надгробиями и «композиторской» полянкой, где дружно полеживали Бетховен, Штраус и Шуберт и стоял памятник Моцарту — хотя сам автор «Реквиема» покоился в другом месте. Потом подошел к более современному надгробью. Имя усопшего на нем отсутствовало. «Видимо, покойник был неформалом», — подумал Мельпоменов, с изумлением глядя на памятник.

На каменную плиту падал, мучительно изгибаясь, металлический обнаженный мужчина. Одна из его мускулистых ног заканчивалась в аккурат на колене, а у другой не хватало всего лишь ступни. В изголовье могилы, там, где обычно ставят какую-нибудь светло-печальную скульптуру, действительно располагалась мраморная композиция. Упитанная голая тётенька без головы, но в туфлях с высокими каблуками, страстно обнималась с безголовым же скелетом. Причем они не просто обнимались, а занимались, если можно так выразиться, «любовью»…

Отойдя от многозначительного памятника, Леонид остановился у тещиной могилы, увенчанной простым католическим крестом.

В одной из его металлических развилок серебрилась паутина. Сквозь нее умиротворенно просвечивало заходящее за горизонт декабрьское солнце. Леонид невольно залюбовался увиденным, но вспомнил, что теща уважала чистоту и строгий порядок. Он смёл романтичное паучье кружево, положил рядом с крестом новый зеленый венок и зажег свечу в четырехгранной стеклянной лампадке.

На обратном пути он снова разглядывал нарядные венские улицы под веселый перезвон мобильных телефонов. Развлекалась новомодным средством связи в основном, конечно, молодежь. Телефонные трубки пиликали из карманов курточек и брюк, из дамских сумочек и спортивных рюкзачков…

Внезапно затренькало где-то совсем близко — как показалось Леониду, чуть ли не на его собственной груди. И тогда он вспомнил, что утром, перед самым отъездом, Амалия положила ему мобильник во внутренний карман пальто. Вынув черную трубку и нажав кнопку, он услышал незнакомый голос и чистейшую русскую речь:

— Здравствуйте! Это Леонид Сергеевич Мельпоменов? С вами говорит капитан милиции Семен Семенович Мармеладов из Санкт-Петербурга. Мы только что звонили по ряду вопросов на вашу фабрику, но там нам посоветовали связаться лично с вами…

— Здравствуйте, — удивленно отозвался Леонид. — А в чем дело?

— Скажите, пожалуйста, на вашей фабрике выпускаются блокноты с графической композицией в виде вписанных друг в друга квадратов и кругов?

Леонида охватило некоторое беспокойство, но отвечать он начал очень обстоятельно:

— Да, такие блокноты мы начали выпускать в этом году. Наш дизайнер предложил использовать для них два варианта рисунков из древней тибетской пещеры. Квадрат и круг символизируют в них очень многое: материю и дух, земное и небесное, женское и мужское… То, что они вписаны друг в друга и составляют единую композицию, означает их естественную связь и плодотворный союз взаимодополняющих качеств…

— Спасибо, — сказал Мармеладов. — Тогда, если позволите, еще один вопрос. У вас есть родственники и знакомые в Санкт-Петербурге?

— Да, есть. В Ленинграде, — Леонид употребил название города, к которому когда-то привык, — живет моя чуть ли не пятиюродная сестра, Елена Васильевна Мельпоменова, со своей взрослой дочерью Юленькой. Недавно я был у них в гостях.

— Скажите, пожалуйста, Леонид Сергеевич, — продолжил расспросы капитан, — а не привозили ли вы своим питерским родственникам эти самые блокноты?

С памятью у Леонида Мельпоменова было пока все в порядке.

— Да, конечно, — мгновенно «признался» он. — Что касается нашей полиграфической продукции, особенно новой, то я всегда беру ее с собой, куда бы ни отправлялся. И, знаете, по тому, какой вариант блокнота выбирает человек, я сразу могу кое-что о нем рассказать. Рисунок, где задает тон квадрат, предпочитают люди упрямые и суровые, с угловатым характером и не очень-то гибкой психикой. Ну а композиция, начинающаяся с круга, нравится более гармоничным и жизнерадостным натурам — с легким складом ума и светлыми устремлениями души…

— Какой же рисунок предпочла ваша племянница Юля? — поинтересовался Мармеладов.

— Она, к сожалению, выбрала квадрат. Но я этому не удивился. Девочка очень недовольна своей жизнью. Говорит, что все у нее наперекосяк…

— Последний вопрос, — сказал Семен. — Вы помогали вашим родственникам материально? Я имею в виду: дарили ли вы им валюту?

— Да, я оставил им некоторую сумму, — пробормотал Мельпоменов. — И еще несколько мелких монет — ну, в качестве сувениров, что ли… Но, кажется, теперь у вас это не запрещено?

— Разумеется, не запрещено! — успокоил его Мармеладов, распрощался и повесил трубку.

…Так, вот и зал древнегреческой скульптуры — не настоящей, конечно. Целый склад всяческих копий разного калибра и качества. Господи, столько гипсовых болванов в одном месте!

Ну, а следующий зал — уже мой. Как мне повезло на этакую красотищу — сквозь стеклянный потолок почти полная луна светит! Какая грандиозная игра светотени — еще более мистическая, чем тогда, на ночной экспозиции Айвазовского…

Вот только пол здесь мерзкий донельзя, из какого-то тошнотворно-розового камня — с мелкими беловатыми вкраплениями. Ну, прямо как ностальгическая советская колбаса с жиром, которую я всегда терпеть не могла — и на вид, и на вкус.

Уж и не припомню, когда я тут была в последний раз. Но вроде бы всё осталось, как прежде. Включу-ка фонарик и полюбуюсь на самую лучшую картину в этом зале. Какая она благородно-матовая, сдержанная — будто выбеленная веками фреска… Какой монументальный мужчина изображен на ней! Но, несмотря на гору мышц, у него умное и проникновенно-печальное лицо. То, на чем он сидит и думу горькую думает, как раз под стать ему. Оба — и дядька, и куб под ним — основательны и весомы.

Ну, а пигалица эта — наверное, его дочка. Вспорхнула, дурочка малолетняя, на подлый сферический объект. И почему это всякие кругляшки считаются символами умиротворенности, спокойствия и чуть ли не полноты бытия? Ведь сразу видно, что шар под девчонкой какой-то нервный, агрессивный и страшно неустойчивый. По-моему, ясно, что он ей не подчиняется.