Вадим Россик - Тёмный Человек

– Жуткий? – удивился Мартиниус. А Амброзия удовлетворенно покивала.

– Да, мой дорогой месьер нотариус. Сапожник сказал, что на улице Фиалок его соседа все боятся. Это тип слывет за чародея, способного причинить много неприятностей тому, кто вызовет его неудовольствие. Его дом так и прозвали: дом сумасшедшего колдуна!

– Вы узнали, мой друг, как зовут этого странного месьера?

– Александр Зудик! Отец Мелодии – брат покойного отца Кароля!

Старушонка весело поболтала ногами в кожаных тапочках.

– А я что вам говорила? Черный колдун он, этот Лекс, а дочка его – ведьма!

Ротмистр вскричал:

– Я спасу свою прекрасную деву от злобного чародея!

– Какой же ты, кавалер, однако упрямец, – улыбнулась Амброзия.

Гильбоа гордо закрутил усы.

– Я найду Мелодию и женюсь на ней, клянусь своей саблей! И у нас будет трое, нет, четверо маленьких гусариков! Вот так-то, бабуля!

В ответ Амброзия насмешливо захихикала, прикрыв рот ладошкой.

– Как же вы, дорогой ротмистр, оказались у статуи Астрелии? – опять спросил нотариус.

– Сапожник сказал, что утром моя прекрасная дева попросила у него лошадь. Ей нужно было съездить в Вилемов Двор. Я немедленно отправился к инспектору Мукомелю и он разрешил мне взять Играя.

– Однако в селении Мелодии не видели, – заметил Мельхиор.

– А у вас, уважаемая, она не появлялась? – задал вопрос Мартиниус, все еще хихикающей старушонке. Та отрицательно помотала головой.

– Не видела, не слышала и не чуяла. Да и что ей тут делать?

Ну, что же, угощение было съедено, чай выпит, во дворе начало темнеть. Пора было прощаться. Амброзия подарила Барабаре амулет от сглаза – сушеную куриную лапку, а Мартиниус вложил в руку старушонки серебряную деку. Она не отказалась.

– Куплю себе чего-нибудь к чаю.

Затем погрозила пальцем гусару.

– А ты, кавалер, брось дымить как печная труба.

Гильбоа лишь ухмыльнулся в ответ.

Уже во дворе, Амброзия сказала, хитренько улыбаясь всем своим сморщенным личиком:

– Вы уж никому не говорите про лошадиный череп, уважаемые. А то типун на языке вскочит. И пройдет он только после моей смерти.

Обратный путь дался легче. Топь Семи Сестер спутники прошли, казалось, в два раза быстрее, чем раньше, как будто Амброзия наколдовала им легкий ветерок, мягко подталкивающий в спину. А может, так оно и было. Кто знает?

На опушке леса, там, где были оставлены кони и ослик, все было по-прежнему. Играй и Копытце лениво щипали траву. Упрямец стоял, опустив голову, и, как будто, дремал. Его длинные уши мелко подрагивали. Страшила безмятежно спал под кустом. На его коротком широком носу, типичном для уроженца Гвинляндии, ползала жирная муха.

Гильбоа растолкал проводника, все заняли свои места в седлах и двинулись назад в селение.

– Так я и не встретил сегодня свою прекрасную деву, – печально произнес ротмистр. – На душе до того скверно, даже курить не хочется.

Барабара звонко рассмеялась.

– Не нужно было плевать в злую Астрелию на перекрестке!

Гусар тяжело вздохнул. Нотариус укоризненно взглянул на вредную девчонку и устало сказал:

– Перестань язвить, деточка. Месьеру Гильбоа и без тебя невесело.

Мельхиор про себя довольно улыбнулся.

К отцу Цедрику решили больше не заезжать. Зевающий во весь рот Страшила вывел отряд на дорогу в Гвинбург. Мартиниус щедро расплатился с селянином и цепочка всадников потянулась по направлению к городу.

На следующее утро постояльцы «Беличьего дупла» встали поздно. Поездка в Вилемов Двор, поход по бревенчатой гати через сырое болото не прошли для них даром. За завтраком Барабара жаловалась на боль в горле, нотариус тоненько подкашливал, а Мельхиор грустно разглядывал свой покрасневший нос в начищенном до зеркального блеска чайнике. Один лишь ротмистр Гильбоа выглядел здоровым и бодрым. Беспокойная военная жизнь изрядно закалила его. Опухоль от осиных укусов почти зажила и бравый гусар смотрел теперь на друзей и врагов, как и положено гведскому офицеру, двумя глазами.

Матильда накормила квартирантов горячими булочками с сыром, а Барабару еще вафлями с медовой начинкой. Такие круглые вафли пекут только в Гвинляндии. Они отлично подходят к черному чаю со сливками, который принято пить во всей северо-западной Гвеции.

– Чай из Гведской Ост-Индии, уважаемая Матильда? – осведомился нотариус, наливая себе в чашку горячий ароматный напиток.

– Да, с острова Терра-Нова, – ответила хозяйка пансиона. – Я другой чай и не держу.

– А я больше люблю кофе, – заметил ротмистр. – Когда наш полк в прошлом году стоял на юге в Гведианаполисе, мы, офицеры, часто посещали знаменитые тамошние кафенионы. Я вам доложу, дорогие друзья, что кафенионы в Гведианаполисе – это что-то особенное! Обжигающий черный кофе с ледяной водой и гведиотскими сладостями.

– А что вы скажете об ориентских рыбных астериях? – заинтересовался Мартиниус. Он был большим любителем морской рыбы. И золотистой хинной настойки из Новой Гвеции, конечно.

Гильбоа усмехнулся в свои большие усы.

– В Ориенте я тоже бывал. Помню там одну астерию возле Адмиральского дворца. Она называлась «Дыхание моря». В ней к пиву подавали копченую салаку. Язык можно проглотить!

– Вы не наелись, дорогие мои? – с беспокойством спросила Матильда. – Может, подать мясной рулет? После ужина еще много осталось.

– Нет-нет, не беспокойся сестра, – остановил ее ротмистр. – Мы сыты, просто разговариваем.

Гильбоа достал трубку, набил ее табаком, задумчиво осмотрел ее со всех сторон и, не зажигая, положил на стол. Остальные с любопытством следили за его манипуляциями.

– Удивительно, но я не хочу курить, – произнес гусар, обращаясь к жильцам пансиона.

– Наверное, бабушка Амброзия наколдовала, – хрипло сказала Барабара. Боль в горле не помешала вредной девчонке влить в свои слова целый океан ехидства.

– Ну, вот еще! Я в колдовство не верю, – проворчал Гильбоа, снова беря в руки трубку. Он подержал ее и опять положил.

– Нет, не буду курить. Просто нет желания.

– Бабушка Амброзия еще велела никому не говорить про лошадиный череп, – напомнила Барабара, – а то типун на языке вскочит!

Ротмистр сердито подергал себя за ус.

– Так я и испугался выжившей из ума старухи! Пятьдесят тысяч демонов и кулаки Деуса! При случае обязательно расскажу в офицерском собрании про ее фокусы. Пусть эту столетнюю бабулю боятся глупые селяне. А я, как-никак, ротмистр бесстрашного Третьего королевского линейного Флорианского гусарского полка! Положение обязывает!

Барабара в ответ скорчила гадкую рожицу.

Закончив убирать со стола, Матильда увела девочку на кухню, полоскать больное горло настоем из целебных трав. Гильбоа придвинулся к нотариусу и, понизив голос, озабоченно сказал: