Вадим Россик - Кто рано встаёт, тот рано умрёт

Светя себе под ноги фонариком, шагаю по узкой винтовой лестнице. Стараюсь не касаться влажных стен. От них веет ледяным холодом, в гробовой тишине слышно, как где-то капает вода. Пахнет затхлостью. Как в склепе. Наверное, так пахнет вся история человечества.

Открываю низкую дверку – передо мною тонет во мраке анфилада залов западного крыла. Направляю фонарик перед собой и двигаюсь через бесконечные помещения. Комнаты меблированы антиквариатом, стены увешаны картинами в роскошных резных рамах, окна полузакрыты тяжёлыми бархатными шторами. Здесь ещё темнее.

Слабый луч фонаря выхватывает из мрака фрагменты старинных полотен. Толстых господ в камзолах, широких кружевных воротниках и блинообразных шапках. Изящных охотничьих собак, бешено изогнувшихся в погоне за испуганным оленем. Измождённых библейских старцев… Отпечатки далёкого прошлого в моём настоящем. Меня охватывает ощущение нереальности происходящего. Сами посудите. Я прожил почти пятьдесят лет в большом уральском городе, а сейчас пробираюсь по спящему средневековому замку в центре Европы. Как будто попал в чужой кошмарный сон.

Пройдя всё крыло, спускаюсь по другой винтовой лестнице на первый этаж. Именно здесь уже два дня Бахман со своей командой украшает древние стены современными шедеврами. Вот и полюбуюсь ими в гордом одиночестве. Я делаю пару шагов вперёд и сразу убеждаюсь в своей наивности. Какое уж тут одиночество!

Из темноты до меня доносятся звуки, совершенно неуместные в таком месте. Мужчина ритмично пыхтит, женщина постанывает. Выключаю фонарик и подкрадываюсь на цыпочках ближе. Ну не живется мне без кнопки на стуле! Звуки раздаются из маленькой комнатки, возможно, когда-то служившей альковом. Осторожно заглядываю внутрь. На одном из антикварных диванчиков «бутербродиком» расположились двое. У них эротика уже перешла в порнографию. Судя по всему, озорная парочка занимается не скромным сексом «на полкарасика», а довольно масштабным развратом. Причем я угадал на основную часть программы. Вглядываюсь в тёмные фигуры. Кто же это может быть? Неужели Кокос и Баклажан, наконец, договорились между собой?

Мне становится стыдно. Даже вспотел. Докатился! Прячусь во мраке и подглядываю за чужим интимом. Хочу незаметно уйти, но, едва шевельнувшись, замираю на месте. В алькове вспыхивает яркий свет. Я инстинктивно зажмуриваюсь. Свет нестерпимо режет привыкшие к темноте глаза. Слышу, как двое на диванчике испуганно вскрикивают. Чуть размыкаю веки. Любопытно же! Так вот, кто это. Всё ясно. Водевиль. Акт второй.

На диванчике, зардевшись, как маков цвет, тщетно пытается прикрыть свой прелестный стриптиз Мари. Харди, путаясь в штанинах, натягивает на себя джинсы. Перед застигнутыми врасплох влюбленными возбуждённо приплясывает Никс. Это он появился с другой стороны коридора и включил хрустальную люстру под потолком. Глаза тщедушного очкарика горят ненавистью.

– Я убью тебя, Харди! – брызгает слюной Никс. – Порву как газету!

Харди, наконец, надевает джинсы ширинкой вперёд и резким движением застёгивает молнию. Теперь он готов дать отпор наглецу.

– Лучше не начинай то, чего не сможешь закончить. Я ещё простужусь на твоих похоронах, Цедрик.

Никс:

– Мари, как ты можешь спать с этим негодяем? У него же нет никаких моральных принципов!

Мари:

– Пойми, Цедрик, жизнь-то проходит. Вдруг я заболею или стукнет тридцать? И что тогда? Значит, жизнь прошла зря?

Харди:

– Ну, что, неврастеник? Вырвал у Мари секрет?

Никс:

– Ты подонок, Харди! Ты – гнусный тип!

Харди:

– Почему ты такой дикий, Цедрик? И с каждым днём становишься всё хуже. Скоро тебе еду на лопате будут подавать.

Никс бросается на Харди с кулаками, но красавчик гораздо крепче мозгляка. Куда уж этому очкарику тягаться с Харди. Тот уворачивается от неловкого удара и сам бьёт Никса прямо в очки. Благородный порыв грубо остановлен. Охнув, Никс сгибается вдвое, закрывает лицо руками. Мари кричит:

– Прекрати, Харди! Хватит уже.

Харди изо всех сил толкает Никса к выходу из алькова.

– Исчезни, карикатура!

Никс с грохотом падает на каменные плиты пола. Не дожидаясь финала поединка, я отступаю к винтовой лестнице. Какое мне дело до чужого любовного треугольника? Они взрослые люди. Богема. Их удел: алкоголь, наркотики, бабы, психушка.

Едва успеваю уложить себя в постель, как в окна начинает яростно стучать дождь. Замок мгновенно превращается в гудящий орган. Ветер воет, свистит, плачет на разные лады. Под эту печальную музыку я и засыпаю. Прощай среда – здравствуй четверг.

Потом, уже задним числом я понял, что всё произошло на рассвете. Однако тогда я, конечно, ни о чем таком не догадывался.

Меня будит ровный шум падающей с небес воды. Открываю глаза. Полпятого утра. За окнами пытается начаться новый день, но его не пускает холодный дождь. Силюсь припомнить, что я видел во сне. Бесполезно. Во сне я спал. Встаю, иду в санузел. Страшной псевдомамы на унитазе нет, поэтому я с лёгкой душой оккупирую его своей особой. Затем умываюсь, чищу зубы, бреюсь, причёсываюсь, возвращаюсь в башню.

На кой чёрт я поднялся в такую рань?! Даже церковный колокол ещё спит. И до завтрака целых два часа. Смотрю на мокрые окна. Одно хорошо – пока я занимался утренним туалетом, дождь кончился. В комнате прохладно и неуютно. От древней сырости пропитавшей каменные стены мой жалкий электрообогреватель не спасает. Силёнок маловато. Переворачиваю термос вверх ногами. Он пуст. Значит, до завтрака кофе не будет. Возможно, оно и к лучшему.

Барабаню пальцами по подоконнику. На моём тайном языке это означает: «Можешь пожаловаться в министерство счастья». Чтобы не хандрить, постановляю отправить себя на прогулку вокруг Замка. Хоть свежим воздухом подышать, пение птиц послушать, раз кофе нельзя выпить. И Марина будет довольна. После завтрака времени на погулять нет. Меня ждёт фрау Половинкин с длинной иголкой для забора крови из вены. Я знаю, что полшестого Эрих открывает дверь в воротах уборщицам, сантехникам, электрикам и тому подобному рабочему люду. За час они должны заменить сгоревшие лампочки, проверить канализацию и водопровод, смахнуть пыль, помыть полы, собрать мусор, оставленный посетителями. Замок – этот состарившийся аристократ – капризно требует постоянного ухода.

Надеваю непромокаемую ветровку, кожаную кепочку – зонтики я не признаю. Оглядываю себя в зеркале. Готов? Готов. Спускаюсь в тёмный коридор. Серый свет струится из узких бойниц, почти не рассеивая сумрак. Бреду сквозь этот сумрак к винтовой лестнице. А там новая неожиданность. Едва приоткрываю низкую дверку, как слышу чьи-то торопливые шаги навстречу. Кто-то, тяжело дыша, быстро взбирается на третий этаж. Господи! Это в полшестого утра! У меня не возникает ни малейшего желания сталкиваться на узкой лестнице с электриком или уборщицей. На этой лестнице и один-то с трудом проходит. А может быть, это привидение? Хотя, мне кажется, что все потусторонние сущности должны двигаться бесшумно.