Вадим Россик - Кто рано встаёт, тот рано умрёт

Напомню сюжет. После того, как ассирийское войско под командованием некоего Олоферна осадило родной город Юдифи, она, как это водится у женщин, умылась, накрасилась, надушилась, нарядилась и отправилась побеждать врагов. Олоферн, восхищённый её красотой, хотел сделать Юдифь своей любовницей. И совершенно напрасно, между нами, мужиками, говоря. Юдифь не будь дурой поощряла знойные мечты страстного Олоферна. Игриво подмигивала, многообещающе улыбалась. В общем, заигрывала, как уж умела. На радостях простодушный ассириец устроил бурную попойку и когда нетрезвый заснул, Юдифь отрубила мечом его глупую голову. Вот такая поучительная история. А мораль сей басни такова: смотри, с кем пьёшь.

Наверное, Мари думала, что картина будет всегда напоминать Харди о его предательстве. Или о расплате, которая его ждёт. Кто знает? Но в случае убийства, эта картина выдавала Мари с головой. Теперь я уже никогда не узнаю, что творилось в её хорошенькой головке в те дни.

Так или иначе, но Мари решила воплотить в жизнь свою ужасную творческую фантазию, и наступил четверг – решающий день. Я могу только предполагать, что произошло. Скорее всего, дело было так: рано утром Харди встретился с Мари в пустующем зале, возле чана. Мари попросила доверчивого шалопая закрыть глаза. Возможно, показывая, что хочет его поцеловать. Харди выполнил её просьбу, поэтому не видел, как Мари достала спрятанный кинжал. Он поднял руки, обнимая девушку. В следующую секунду мстительница ударила Харди кинжалом в левую подмышку. Длинное лезвие пробило сердце – неверный возлюбленный умер мгновенно. Мари с детства занималась плаванием, поэтому могла ударить достаточно сильно. Она вытащила из кармана покойника ключ от его машины, перевалила тело с торчащим из него кинжалом в известь, накрыла чан крышкой, выбралась из Замка через подземный ход на автостоянку и уехала на родстере Харди в Ведьмин лес. Там оставила родстер, а сама помчалась на велосипеде под холодным дождём обратно в Замок. Через подземный ход проникла внутрь, вышла на террасу, спрятала велосипед в зарослях у задней стены и вернулась в свою комнату.

По моим прикидкам на совершение убийства Мари потребовалось не более тридцати минут. И всё было бы замечательно, но тут в дело вмешался его величество случай. Перед дверью своей комнаты задыхающаяся от бешеного бега, дрожащая от холода, промокшая до костей, вся в брызгах чужой крови Мари столкнулась с отцом. Бахман пришел поговорить о её романе с Харди. Маэстро был очень недоволен поведением дочери. Бахман сам мне об этом сказал. В качестве избранника дочери Харди ему не нравился. Он не понимал, почему Мари продолжает миловаться с легкомысленным красавчиком, хотя всем уже известно, что тот скоро уедет в Америку.

Что было дальше, я знаю со слов Бахмана. Увидев состояние дочери, маэстро был поражён. Мари измучена, мокра, на ней кровь и она не в себе. Бахман потребовал, чтобы Мари немедленно рассказала, что случилось. Нервы девушки не выдержали. Рыдая, она призналась отцу в том, что только что заколола Харди и спрятала труп с орудием убийства в чане, наполненном известью. Бахман велел дочери закрыться в комнате и не выходить оттуда, а сам, выхватив алебарду из руки рыцаря, стоящего в нише возле комнаты Мари, побежал в восточное крыло, чтобы достать кинжал. В этот момент его тень заметила Баклажан, которая как раз вышла в коридор.

Бахману повезло. По дороге он никого не встретил. С помощью алебарды ему удалось приподнять труп и вытащить кинжал из раны. Затем Бахман поспешил в санузел на третий этаж. Он хотел смыть любые следы с оружия. Тогда-то я и увидел растрёпанного маэстро. Прополоскав лезвия в горячей воде, Бахман снова спустился к комнате дочери. Не мешкая, он вернул алебарду и кинжал на место. Потом в своей комнате привел себя в порядок и вместе с Понтип явился на завтрак.

Пока художники завтракали, Мари постирала свою забрызганную кровью Харди одежду. На завтрак она не пошла. После всего пережитого, девушка не могла спокойно сидеть со всеми за столом и делать вид, что ничего не случилось. По словам Бахмана у неё была истерика.

После завтрака Бахман снова встретился с дочерью. Мари рассказала всё без утайки. Маэстро решил увезти велосипед из Замка, но, когда он, улучив момент, вечером обыскал заросли, то ничего не нашёл. Вездесущий Кокос после обеда случайно наткнулся на велосипед и уехал на нём в азюльхайм.

Бахман оказался в невероятно сложном положении. Он боялся за дочь, которой грозило пожизненное заключение, и не хотел, чтобы выставку, к которой вся студия готовилась несколько лет, отменили, поэтому принял решение скрывать до последней возможности смерть Харди. Бахман надеялся, что тело Харди обнаружат только после выставки. К тому времени следы будут уничтожены известью, и никто никогда не сможет найти убийцу. Наивный маэстро! Наверное, прав был Альберт Эйнштейн сказав, что существуют две бесконечные вещи: Вселенная и человеческая глупость.

Между прочим, когда Мари была убита, Бахман с самого начала подозревал Никса – этого злобного психопата, помешанного на своей безнадёжной любви к недостижимой красавице. Всё же полной уверенности в виновности Никса у него не было. Его сбивал с толку то восхитительно порочный Кокос, то сомнительный Кельвин.

От печальных воспоминаний меня отвлекает истеричный хохот Марининого мобильника. Это у него такой сигнал – громкий дурацкий хохот.

– Марина! Твой хэнди! – кричу я жене.

Марина делает радио тише и входит в зал, оставив Лукаса один на один с мантами. Коротко с кем-то поговорив по мобильнику, она сообщает:

– Аунсы к себе зовут. Через месяц у них юбилей – тридцать лет совместной жизни. Снимут халле, закажут для нас гостиницу. Поедем?

Аунсы – хорошие люди, Маринины односельчане. Их семья так велика, что кажется целым племенем. Они живут очень далеко от нас, поэтому видимся мы редко. Разумеется, очень далеко по германским меркам – целых шесть часов езды на машине. Кстати, кто не знает, халле – это зал для проведения торжеств. В Байроне принято праздновать дни рождений, бракосочетания, праздники и тому подобные мероприятия в халле. Конечно, если нет кучи денег на ресторан.

– Я в доле, – соглашаюсь я. – Едем. Движение – это жизнь.

– Кстати о движении, – говорит Марина. – Я тут подумала, что тебя обязательно нужно свозить в Лурд. Попьёшь из святого источника исцеляющей водички и, может быть, твои тараканы из головы пропадут! Слышишь меня, Вадим? Ну, о чём ты вечно думаешь?

Лурд? Я хмуро смотрю на учебник французского языка, праздно валяющийся на подоконнике. Это домашний врач фрау Половинкин как-то порекомендовала мне изучение иностранных языков для лучшего восстановления деятельности мозга и памяти. Марина притащила мне потрёпанный учебник французского. Мало ей таблеток, которые я ненавижу почти год. Теперь я ненавижу ещё и французский язык.