Михаил Ежов - Башня из красной глины

— Я слышал, что вам приходилось расследовать что-то похожее. — Тумарин испытующе взглянул на полицейского.

— Не факт, что мы сейчас имеем дело с серийным убийцей, — возразил Смирнов. — Возможно, случай окажется единичным.

— Вы ведь на самом деле так не думаете?

— Почему?

— Такие психи не останавливаются. Тут же невооруженным глазом виден modus operandi! Кажется, так вы это называете?

Смирнов задумчиво кивнул.

— Тот, кто убил этого человека, постарался раздобыть глину, — проговорил он медленно. — Для него имело значение, что засунуть ему в глотку. И записку он вложил не просто так. Я думаю, это никакое не «П». Надо выяснить, что это за символ, — возможно, в этом ключ.

— К чему?

— К мотиву.

— Я постараюсь узнать все, что можно. Но знак очень уж… нехарактерен.

— Я понимаю.

— Покажите его профессору. Тому, который согласится вас проконсультировать. Я сделаю ксерокс.

— Давай.

Патологоанатом и Смирнов вышли из прозекторской в комнату, где стояли компьютер, принтер, факс и сканер — приборы, которые были необходимы для быстрой и качественной отправки результатов анализов и прочих обследований. Из нее вели три двери: в прозекторскую, в лабораторию и в холл.

Тумарин быстро скопировал листок и протянул Смирнову. Тот сложил его и сунул в карман.

— Есть еще что-нибудь, что я должен знать об этом трупе?

— Пока нет. К завтрашнему утру я закончу более тщательный осмотр и составлю полный отчет.

Следователь кивнул:

— Ладно, будем пока работать с тем, что есть.

Попрощавшись с патологоанатомом, Смирнов вышел из морга и направился к своему старенькому «мицубиси». Садясь за руль, подумал в очередной раз о том, что пора бы сменить машину. Но руки никак не доходили.

Полицейский направился в участок.

Лето выдалось жаркое и сухое. На улице было двадцать три градуса в тени при полном безветрии. В голову пришло, что в такую погоду трупы разлагаются особенно быстро. Мужчина, которого Смирнов несколько минут назад видел на столе прозекторской, сохранился относительно неплохо — его нашли в собственном холодильнике. Обнаружила тело жена убитого, когда вернулась вечером домой. Она уезжала в Новгород на медицинский симпозиум и приехала только к одиннадцати вечера. К тому времени ее муж был мертв уже часа четыре. Это удалось выяснить не по состоянию тела, а исходя из показаний свидетелей. Этот предварительный отчет Смирнов получил сразу, как только явился в морг: Тумарин протянул ему листок едва ли не на пороге. Сейчас он лежал у следователя в кармане вместе с ксерокопией записки, оставленной во рту убитого.

Опрошенные по горячим следам свидетели показали, что Марухин Александр Викторович, профессор медицины, почетный член чего-то там, вышел из НИИ, где работал в течение последних тридцати четырех лет, сел в свой БМВ и поехал домой. Встречался ли он с кем-нибудь по дороге, неизвестно. По крайней мере, пока. Эту информацию перед тем, как Смирнов отправился в морг, сообщил ему Дымин, опер, находившийся под его началом. Затормозив на перекрестке, следователь достал мобильник и набрал его номер.

— Привет, это я. Да, уже уехал. Видел, конечно. Слушай, вещи Марухина у тебя? Отлично. Проверь контакты в его мобильнике. И журнал вызовов обязательно. Надо выяснить, не звонил ли он кому-нибудь после того, как вышел из НИИ. Если нет, проверяй последние звонки: он мог договориться о встрече заранее. Если была любовница, она может не признаться, так что я полагаюсь на твой нюх. Да ладно, не скромничай. Пока все. Я сейчас приеду, привезу кое-что. Вместе посмотрим. Ах да, вот что еще: подбери мне пару контактов каких-нибудь профессоров по мифам и легендам. Ну, не знаю, на философском или историческом факультетах попробуй. Мне надо у них проконсультироваться. По какому поводу, объясню, когда приеду. Все, буду минут через двадцать. Давай.

Отключившись, Смирнов свернул на аллею и повел машину между двумя рядами высоких тополей, с которых уже слетел пух. Он затормозил возле стеклянного магазина, чтобы купить йогурт и что-нибудь к чаю. Через пять минут полицейский уже снова ехал в сторону участка. Он добрался даже раньше, чем обещал, — не больше чем за четверть часа.

Дымин, молодой опер, который должен был вот-вот пойти на повышение, ждал Смирнова в его кабинете. Он сидел за компьютером, одной рукой придерживая телефонную трубку, а другой водя мышкой по черному коврику.

— А в понедельник? — говорил он, когда вошел Смирнов. — Во сколько вам будет удобно? Около пяти? Хорошо, договорились. Да, конечно, он не опоздает. Спасибо. Где вас найти? Ага, понял. Всего доброго.

Повесив трубку, Дымин шутливо свел глаза к носу и театрально вздохнул:

— Ох уж эти профессора!

— Что такое? — Смирнов сел в кресло, которое ему уступил опер. Сам Дымин занял свободный стул.

— Да вечно они заняты! То лекции, то семинары, то им, видите ли, позарез надо в библиотеку, потому что для них отложили какой-то том, на который претендуют двадцать человек. Короче, такое впечатление, что люди на войне.

— Может, так и есть? — хмыкнул Смирнов. — Договорился с кем-нибудь?

— Ты же слышал. — Дымин взял бумажку для записей и карандашом быстро на ней что-то накорябал. — Держи!

— Что это? — Следователь быстро пробежал текст глазами. — Ну и почерк у тебя. Как курица лапой.

— Какой есть.

— Викандров?

— Ага. Максим Юрьевич. Профессор, как ты и заказывал. Преподает философию. Ниже адрес. Ждет тебя в понедельник в пять у себя на кафедре. Если что, спросишь, тебе подскажут, где его найти.

— А раньше никак?

Дымин развел руками:

— Не привередничай, ждать всего лишь до завтра.

— Больше никому не звонил?

— Не успел. Ты меня озадачил всего минут десять назад.

— Пятнадцать.

Опер усмехнулся.

— Все равно, по-моему, я быстро справился.

— Ладно, спасибо. — Смирнов спрятал бумажку в карман.

— Так-то лучше, — кивнул Дымин. — Что тебе поведал наш эскулап?

— Ничего особенного. — Следователь вытащил ксерокопию и положил на стол перед опером. — Полюбуйся. Это достали изо рта убитого.

— Что это? — заинтересованно придвинул к себе листок Дымин. — «П»?

— Похоже. Но мне кажется, что нет.

— Выглядит как «П».

— Поэтому я и хочу проконсультироваться с кем-нибудь, кто в этом шарит. И еще в легендах всяких. Может, там есть что-то насчет записок, вложенных в рот, понимаешь?

Дымин кивнул.

— Думаешь, если мужик работал в универе, то его и грохнул кто-нибудь из своих? В смысле, шибко умных и начитанных?

— Да нет, не в этом дело. Он-то в медицинском подвизался, а тут скорее из философии или истории.

— Или литературы, — задумчиво добавил опер.

— Может быть, — согласился Смирнов. — Так что давай сначала в Интернете пошарим, а потом уже я либо за разъяснениями пойду к профессору, если что-нибудь подходящее найдем, либо попрошу его хоть какую-нибудь зацепку дать.