Мария Жукова-Гладкова - Трудно быть богатой

— Пойдешь на презентацию, — безапелляционно заявила Надежда. — Потусуешься, с народом познакомишься. Надо тебя в люди выводить.

Я уже хотела ляпнуть, что никуда не пойду, но хитрая тетка добавила с видом змеи-искусительницы:

— Неужели за две тысячи баксов не сходишь, Оленька? Тебе, конечно, нужно будет купить себе хорошенький деловой костюмчик… Я тебе уже давала адрес, где его тебе подберут. За такие бабки можно и наведаться, не так ли? Ты подумай, сколько тебе надо написать, чтобы их заработать?

Я плевок проглотила, подумав, что за такие деньги ничего не теряю, надо воспринимать это как хорошо оплачиваемую разовую работу. Доллары аккуратно легли рядом с Лешкиными, там же пристроились и визитки. — Меня будет кто-нибудь сопровождать?

— Будет. Толик.

Свекровь нажала на какую-то кнопку, включила громкую связь и приказала таинственному Толику немедленно у нее нарисоваться. Секунд через двадцать в кабинет вошел мужчина — весь какой-то прилизанный, с зачесанными назад волосами, худой и высокий. Глаза у него были бесцветными и ничего не выражали. Мне он сразу не понравился. Возраст его я тоже определить не смогла: где-то между двадцатью пятью и тридцатью пятью. Хотя могла и ошибиться, причем в любую сторону.

Надежда Георгиевна предложила нам познакомиться, представив меня своей невесткой и новым коммерческим директором компании. Про Толика было заявлено, как о референте Надежды Георгиевны. Я, кстати, до сих пор не знала, какую должность в «Алойле» придумала себе свекровь и придумала ли вообще. Серый кардинал со своим собственным штатом, не иначе. Надежду Георгиевну всегда интересовала власть, ну и деньги, пожалуй, тоже. Но власть шла первым номером.

— Толик подхватит тебя у какой-нибудь станции метро. Договоритесь сами. На презентации будет алкоголь, так что давай без машины. И нечего на твоей иномарке светиться, — тут свекровь презрительно хмыкнула, — а Толик поедет на машине компании. Водитель вас потом развезет по домам. Толик, покажешь Оленьке всех, кого нужно.

Референт подобострастно кивнул.

— А ты, Оля, будь со всеми мила и приветлива, но поводов для более тесного знакомства не давай. У тебя с той кодлой могут быть только деловые отношения. Домой тебе повезет мой шофер. Ясно?

Толик опять кивнул, я сказала одно слово: «Примерно». Надежда на меня никак не отреагировала, Толика отпустила после того, как он пообещал даже заехать за мной домой, что свекровь одобрила.

Она внимательно посмотрела на меня:

— Оля, я возлагаю на тебя большие надежды.

В это мгновение зазвонил один из телефонов на столе. Свекровь выслушала, что ей сказали (я не смогла уловить ни слова), кивнула, повесила трубку, после чего отпустила меня с миром.

Мне было непонятно, зачем меня сегодня сюда приглашали. Хотели завлечь богатством? Танцевальным залом? Немыслимым количеством Лешкиных костюмов? Неужели Надежда не понимает, что я за ее сына замуж снова не пойду ни за какие деньги? Пусть хоть весь Петроградский район или даже Питер скупит с потрохами.

Но все равно было любопытно: что все-таки она задумала?

Меня никто не задержал при выходе, и я беспрепятственно оказалась во дворе в тот момент, когда туда въезжал серебристый «мерседес». Водитель явно планировал припарковаться там, где сейчас стоял мой «запорожец», но при виде «последней мести Хрущева» впал в состояние прострации и чуть не врезался в «коммерческого директора, Алойла“». Я едва успела отпрыгнуть в сторону, равновесия не удержала и шлепнулась на асфальт. Тут моя сумочка раскрылась, и из нее веером рассыпались стодолларовые купюры, выданные мне Надеждой Георгиевной и ничем не скрепленные. Лешкина пачка пятидесятидолларовых осталась лежать на прежнем месте.

Из машины тут же выпрыгнули два гоблина (один с водительского места, второй — с переднего места пассажира) и бросились ко мне. На одном из гоблинов очень странно смотрелись очки в тонкой золотой оправе, явно не соответствуя имиджу. Затем открылась задняя дверца, послышался голос: «Подождите-ка», и к ним присоединился — правда не так быстро — тучный мужчина со знакомой физиономией. Только в первый момент я никак не могла вспомнить, где видела его раньше.

Я попыталась подняться. Правую ногу, на которую я упала, здорово саднило, а одежда, как я догадывалась, пришла в непрезентабельный вид.

— Лежать! — рявкнул один из гоблинов и придавил мою левую ногу кроссовкой.

Я взвыла от боли. Второй уже наклонился над моей сумочкой.

— А ну оставь мои вещи в покое! — заорала я, нисколько не боясь: ведь за спиной Надежда Георгиевна и куча ее подчиненных. Разве они позволят кому-то надо мной измываться?

— Она украла деньги, — не обращая на меня внимания, сообщил гоблин в очках своему хозяину. — Э, да тут еще есть!

— Что же ты так нехорошо поступаешь, деточка? — проворковал толстый мужик, устремив похотливый взгляд на мои ноги, тем более, что верхняя их часть хорошо просматривалась под задравшейся юбкой. — Я знаю, что Надежда Георгиевна давно ищет воровку в своей компании. Вот ты и попалась, голубушка.

Мысли проносились у меня в голове с поразительной скоростью. Свекровь хотела меня подставить? И всучила мне меченые купюры? Но зачем? Чтобы таким образом держать меня в узде? Заставить сделать то, что ей нужно? А если меня сейчас доставят в милицию? Все сотрудники Надежды Георгиевны, не желающие лишаться хлебного места, или хотя бы вобла с Толиком подтвердят, что мне никаких денег не давали, а я могла их только свистнуть? Кто мне поверит? А у меня еще пачка пятидесятидолларовых от Лешки…

И кто такой этот мужик? С ним заранее достигнута какая-то договоренность? Если бы я сама увидела, как человек упал и у него из сумки посыпались баксы, я не стала бы орать ни про какое воровство. Мало ли кто какие деньги при себе носит…

Поскольку я лежала таким образом, что видела внутреннюю часть машины, на заднем сиденье мое внимание привлекла до боли знакомая пестрая обложка. Так как из Надеждиного здания мне на помощь никто не бежал, я вспомнила народную мудрость: спасение утопающих — дело рук самих утопающих. Конечно, сохранить чувство собственного достоинства в том положении, в котором я лежала, в особенности, придавливаемая ногой одного из гоблинов, было невозможно, но я постаралась.

— Я не обязана перед вами отчитываться, но раз уж так складывается ситуация… — начала я, глядя на толстяка снизу вверх.

— Ты мне зубы не заговаривай!

— Вы, как я вижу, поклонник моего таланта…

— Какого еще таланта?!

— Литературного, — ответила я невозмутимо. — Я — Эросмани. Как вам «Кобелиная похоть»? Я как раз сегодня получила гонорар за следующую вещь, правда, ориентированную на другую читательскую аудиторию. «Розовые страсти — 2». Вот оттуда и баксы, если вас это, конечно, касается. Вы, кстати, кто такой?