Мария Жукова-Гладкова - Трудно быть богатой

Я села, закинула ногу на ногу, потом внимательно посмотрела на Лешку. Можно считать, что он уже пошел на поправку. Я представляю, какие тут были задействованы медицинские светила и средства…

— А ты в самом деле здорово выглядишь, — восхищенно сказал Лешка, еще раз внимательно оглядывая мою персону. — Это ты для меня, да?

— Нет, — отрезала я. — Для другого мужчины.

Лешкина челюсть поползла вниз.

— А ты что, думал, что я всю жизнь по тебе страдать буду? Ждать, когда вернешься в семью?

— Но мама же сказала…

Так что там вещала Надежда Георгиевна? Может, Лешка выдаст ее планы?

Оказывается, свекровь приводила в больницу нотариуса и заставила Лешку подписать завещание.

— Я и так собирался, если честно, — виновато посмотрел на меня бывший. — Но я хотел… А мама сказала, что я должен отписать половину ей, а половину — детям.

— А ты как хотел? — мне было просто любопытно.

— Отцу часть… Но если бы она узнала… Ты же в курсе, какого она мнения о бате. Ну и… ребятам. А мама сказала: ни в коем случае. Но ей-то зачем? Я же моложе. Оля, я не собираюсь умирать раньше нее! Оля, ведь ты же понимаешь, что компанией управляет она! Я же только бумажки подписываю, ну, сижу на совете директоров, на фуршеты хожу и презентации… С клиентами в банях парюсь. Но все решения принимает мама. Оля, как ты думаешь… — Лешка замолчал, а потом добавил шепотом, словно боялся, что подслушавшие его стены потом наябедничают на него Надежде Георгиевне: — Как ты думаешь, она что, задумала от меня избавиться?

Такое я представить не могла, потому что знала, Лешка — единственная Надеждина любовь, но он откровенно боялся матери и в этом сумел признаться только мне. Нефтяной король, называется. Видел бы его и слышал сейчас кто-то из его длинноногих любовниц и деловых партнеров. Кстати, при людях мамаша сына никогда не унижала. Наоборот, всячески подчеркивала его сильные стороны. А уж дома отрывалась — впрочем, как и на всех родственниках. И мы были, пожалуй, единственными, кто знал истинное Надеждино лицо…

— Оля, а мне можно изменить завещание?

— Конечно, — кивнула я. С каких это пор он со мной советуется? Или в самом деле больше не с кем?

— А ты можешь того нотариуса найти?

— У нас в городе не один нотариус. И ты имеешь право обратиться к любому. Более того, ты должен знать, что более позднее завещание отменяет предыдущее. Приглашай нотариуса хоть сегодня и составляй новое завещание.

Экс-супруг как-то сразу приободрился, пожал мою руку чуть повыше локтя, даже извинился, что потащил нас с Катькой в лабораторию, поинтересовался детьми (!!!), попросил к нему заглядывать, а потом…

— Ольга! — прошептал бывший. — Наклонись ко мне!

— Чего еще?

Лешка заявил, что скажет мне это только на ухо. Я склонилась к нему.

— Если со мной что-то случится, — прошептал он, — ну если эта мать в самом деле что-то задумала… У меня в комнате, у правого окна под половицей тайник. Там все на мать собрано. Ну если… Оля, если она меня убьет, обещай мне, что ты за меня отомстишь! И дашь делу ход, материалов хватит. — Лешка яростно сжал мне руку. — Обещай мне!

— Обещаю, — сказала я и машинально вытерла пот с Лешкиного лба.

Лоб был горячим: у бывшего явно держалась температура. А не в бреду ли он? — мелькнула мысль.

Через некоторое время я еще больше утвердилась в своем мнении: Лешка стал нести всякую ахинею, из которой можно было сделать вывод: мужик страдает манией преследования. Как выяснилось, он уже давно считал, что мать приставила к нему слежку. В это я вполне могла поверить, но придерживалась другого мнения: Надежда Георгиевна вполне могла сделать подобный шаг, чтобы просто знать, где и с кем сыночек. Ведь того вечно носило по всяким злачным местам, а в случае попадания в неприятное положение его следовало как можно быстрее вытаскивать. Вытаскивала всегда любимая мамочка. Да и вообще свекровь всегда любила быть в курсе всех дел, в особенности Лешкиных.

Лешка также заявил мне, что Надежда Георгиевна убила двух его любовниц, на которых он хотел жениться. Я, кстати, и в это могла поверить — но опять-таки считала, что ее единственному и любимому сыночку ничто не угрожает. Она скорее уничтожит все население земного шара — если это потребуется для спасения драгоценного Лешеньки.

Я постаралась успокоить бывшего, как могла. Он слезно умолял приезжать к нему почаще и не бросать его. Интересно, кто кого бросил? — хотелось спросить мне, но я сдержалась.

Я просидела у него часа полтора, если не два и пришла к однозначному выводу: Лешка чего-то сильно боится.

А меня он просто хочет иметь на своей стороне, пусть даже и не для того, чтобы выступать единым фронтом против его матери. Он хочет, чтобы я ему помогла, но пока боится сказать, в чем.

Интересно, а под половицей в его комнате в самом деле что-то имеется? Правда, в апартаменты матери и сына Багировых мне не проникнуть — меня до сих пор туда ни разу не приглашали.

Надо сказать, визит меня порядком утомил, к тому же я видела, что Леха устал и его клонит в сон. На лбу у него опять выступила испарина.

— Ты приедешь завтра? — с надеждой в голосе спросил бывший.

— Постараюсь, — ответила я. — Но ты же должен понимать, что мне работать надо и к детям на дачу ездить.

— Бросай работу.

— А жить нам на что?

Следующий поступок экс-супруга меня удивил еще больше: он попросил дать ему кейс, лежавший на столе. Я выполнила просьбу, Лешка открыл кодовый замок, извлек пачку пятидесятидолларовых купюр (я не видела, что находится в кейсе, так как бывший попросил меня отойти), закрыл его, попросил поставить назад, а мне протянул пачку. Она была не распечатана.

Такой щедрости я от него никак не ожидала. Это было совсем не в его стиле. Но Лешка быстро опустил меня с небес на землю.

— Оля, купи мне, пожалуйста, пистолет или… — он задумался. — Лучше всего «беретту», нашего добра не надо, ну если только «Стечкина». И глушилку.

— Глушитель в смысле?

— Нет, — Лешка поморщился. — Это прибор электронный, чтобы «жучков» глушить. Мы тут с тобой разговариваем, а нас кто-то записывает или просто слушает. Так вот, чтобы не записывал. Поняла?

— А где у нас это добро продают? — спросила я, ошалело держа в руках пачку пятидесятидолларовых купюр.

В это мгновение мы оба услышали в коридоре голос Надежды Георгиевны.

— Кто там у него?! — вопрошала свекровь.

Лешка резко дернулся и изменился в лице. Я мгновенно сунула баксы в сумку, порадовавшись, что она у меня такая вместительная, и пачка не будет выпирать. Проверять мою сумку свекровь не будет — до такого она не должна опуститься. Хотя Лешкины вещи, подозреваю, проверяет.

К появлению Надежды Георгиевны в палате мы уже вовсю изображали мило беседующих супругов, пусть и бывших.