Анатолий Степанов - Парад теней

Кузьминский в восторге, засунув два пальца в рот, издал пронзительный и победительный свист. Но до победы было далеко: Сема с Беном мгновенно вскочили и ринулись на него. Сцепившись трое, сами того не замечая, топтали лежавшего под их ногами Бориса Матвеевича. Он завизжал по-поросячьи и на четвереньках побежал с поля битвы. Худо стало и Кузьминскому, и он, прикрыв кулаками голову, а локтями живот, ушел в глухую защиту. Молодые, полные сил охранники колотили в него, как в мешок.

- Джон, помоги, - приказал Борис Евсеевич, не поворачивая головы.

- Кому? - равнодушно уточнил стоявший сзади него Джон.

- Нашему гостю, естественно!

И Джон вступил в бой. Вот теперь пошло всерьез. Джон, с ходу врезав первому попавшемуся под его кувалду (то ли Семе, то ли Бену - не разобрать), отправил его в доброкачественный нокдаун, тем самым дав передохнуть Кузьминскому.

Вот уж и двое на двое. Конечно, Джон работал первым номером, но и Кузьминский не манкировал. Упало первое кресло, рухнул на сломанных ножках столик, зазвенела, падая на пол, и захрустела под ногами стеклянная посуда. К тому времени у обеих команд появились и свои сторонники.

Драка пошла совсем всерьез. От официальной двери бежали охранники, от замаскированной в стене - законспирированные хозяева.

Константин тщетно пытался закурить. Ходила в дергающихся губах сигарета и никак не могла попасть в маленькое пламя. Константин машинально щелкал и щелкал зажигалкой.

- Что ж другу-то не помогаете, Константин? - внимательно следя за его манипуляциями, поинтересовался Борис Евсеевич.

- Сейчас, сейчас. Курну только разок, - пообещал кому-то (не круглому Боре) Константин, щелкнул еще раз, прикурил, наконец, сделал затяжку, засунул сигарету в пепельницу, а зажигалку в брючный карман, рывком отодвинул кресло и ринулся в бой.

* * *

Он находился в секретном закутке и смотрел в тайный глазок. Оптика широкого захвата позволяла видеть картину битвы целиком. Но он следил только за Кузьминским. Ударил литератор, и подвернувшийся под руку злобный дружок Гуткина, перелетев через останки стола, лег и отключился. Теперь литератору врезали, но он хорошо держал удар - голова лишь мотнулась. Для своего возраста и образа жизни Кузьминский был просто блестящ.

Бикса рваная. Козел гнойный. Тварь отвратная. Палящим жаром от паха к лицу прошла ненависть. Сейчас бы незамеченным в эту кашу, толкнуть первого попавшегося на него и через чужую спину - перо в бок... Усмиряя себя, он большим пальцем прикрыл глазок.

Поодиночке их убирать - дело даже не опасное. Смертельное. Команда Смирнова начнет беспощадную охоту, от которой не уйти. Сделать так, чтобы их сразу всех, скопом. Смирнова, Спиридонова, Казаряна, Кузьминского, Сырцова. И бравого полковника Махова в придачу.

Не о том думалось, не о том. Зачем, по какой причине, с какой целью здесь Кузьминский? Если запущен сюда Смирновым или Сырцовым, чтобы углы обнюхать, то драка, в которую он влез, ему как рыбе зонтик. Открылся, показался, обнаружился.

Если просто гулял в соответствии со своими бретерскими замашками и вздорным характером, то участие в драке вполне объяснимо. Если просто гулял...

Ничего не решив, но слегка успокоившись, он снова заглянул в глазок. Лихой бой уже затихал.

* * *

Лихой бой действительно затихал. Явившийся из казино отряд быстрого реагирования вместе с постоянными охранниками конторы раскидали, наконец, дерущихся. Командир, опытным глазом определив, кто кого и кто за кого, приказал, и его удалые бойцы растащили запаленных участников по разным углам. Команду Кузьминского - к стойке, команду Гуткина - к кассе. Оторвавшись от созерцания полуоторванного рукава своего роскошного кашемирового пиджака, Кузьминский показал два пальца бармену (двойную порцию требовал) и, получив стакан, в два глотка опорожнил его.

Борис Евсеевич в одиночестве продолжал сидеть за своим столиком на нейтральной полосе. Вежливо поклонившись, один из законспирированных хозяев конторы встал рядом с ним и во вдруг образовавшейся тишине обратился к присутствующим:

- Господа! Нашему заведению нанесен существенный ущерб. Я надеюсь, что инициаторы драки возьмут определенные расходы на себя.

- Не беспокойся, шеф, возместим, - не повышая голоса, успокоил взволнованного оратора Борис Евсеевич. - Я и тезка. Возместим, Борис Матвеевич?

- Хрен с ними, возместим, - страдальчески морщась, согласился Гуткин. Он лежал в кресле, в углу у кассы.

- Инцидент исчерпан? - поинтересовался Борис Евсеевич у законспирированного. Тот еще раз поклонился. - Тогда приберите тут.

Константин опять курил. Он подошел к Кузьминскому, внимательно осмотрел его лицо и уверенно предрек:

- Завтра сильно посинеешь.

- Да иди ты! - огорчился Кузьминский и вдруг громко завопил на весь зал: - А ты что припозднился? Если б сразу влез, то я, может, и не посинел бы!

Холуи уже мели, подбирали обломки, расставляли кресла и столики. Глядя на них, Константин, не ответив на упрек, предложил:

- Пошли к Борису Евсеевичу.

- Пошли, - согласился Кузьминский, но никуда не пошел - общался с барменом. Пообщался и вдруг вспомнил. Опять на весь зал: - Пацаны! А как матч закончился?!

Никто не знал. Шумок прошел по конторе: спрашивали друг друга. И как спасение из кассы раздалось:

- Четыре-один.

- Они забили все-таки, Костя! Они забили! - заорал Кузьминский и, подхватив заготовленные барменом стаканы, ринулся к столику Бориса Евсеевича, где уже сидел Константин. Бухнувшись в кресло, поделился: - За триста баксов рожа может и посинеть. Не барыня. Пусть синеет! Я даже требую, чтобы она посинела. За мою синюю вывеску, дорогие мои мальчики!

Дорогие его мальчишки, Боря с Костей, подняли - куда уж деваться предложенные им стаканы и покорно выпили за синюю вывеску. В радости неуемный, как и во всем, Кузьминский наконец осознал:

- А Гришки-то нету! Во иллюзионист! Был, был и растворился в воздухе!

Подтверждая репутацию иллюзиониста, Гришка тотчас объявился в дверях.

- Подай костыль, Григорий! - завопил голосом, как он считал, летописца из "Бориса Годунова" Кузьминский.

- Тебе, может, после драки действительно нужен костыль? - невинно осведомился Гриша.

- А ты что, погодой интересовался, выходил свежим воздухом подышать?

- Что-нибудь выпить себе возьму, - проигнорировал ехидные вопросы Абрамов и направился к стойке.

- Домой, а? - предложил Константин.

- Деньги получим, и домой, - согласился литератор.

- Подождите меня пару минут. Сейчас сведения из Питера, и я тоже уйду с вами, - сказал Борис Евсеевич, не отрывая глаз от бегущей строки.

- Вот они, зелененькие! Вот они, дурные! - ласково приговаривал Кузьминский, неизвестно зачем пересчитывая полученную тысячу. - Так. Твои пятьсот, мои пятьсот.- Он разложил купюры на два веера. Озаботился ни с того, ни с сего: - Костя, какой сегодня день?