Андрей Бондаренко - Ремарк и миражи

А серьёзных водоразделов было пока преодолено только два — на очереди значился третий, от которого — на их географической карте — отходили четыре пунктирных линии. То есть, именно за ним и должны были начаться, по логике вещей, различные непонятки, сопровождаемые судьбоносными неожиданностями и фатальными сюрпризами.

Впрочем, не обошлось — за эти двое суток — и без досадных происшествий-недоразумений. Куда же без них? Путешествие без происшествий, мои уважаемые читатели и читательницы, является глупым и позорным нонсенсом, не достойным вашего внимания.

Дело было так. На второй день пути путники вышли к бездонной горной трещине-пропасти, которую предстояло перейти по подвесному мосту, оснащённому несолидными, серыми от старости верёвочными перилами.

— Ширина трещины — метров двадцать пять, — недоверчиво покачал головой Роберт. — А мостик — хилый, хлипкий и ненадёжный. Вон, как подрагивает и раскачивается на свежем ветерке. Поэтому переходить на противоположную сторону пропасти мы будем сугубо по очереди. Сперва, милая, ты переправишься. А потом я — одного за другим — переведу по мосту наших парнокопытных приятелей.

Первые фазы операции по форсированию горной преграды прошли гладко, и вскоре Инэс и два гружёных мула оказались на противоположной стороне. А, вот, на заключительной стадии оно, то есть, первое досадное происшествие, и случилось.

Роберт, ведя в поводу третьего мула, находился уже на середине хлипкого инженерного сооружения, когда из-за северо-восточного хребта зазвучала бодрая музыка, и хриплый мужской голос истошно завопил на немецком языке:

— Дойче золдатен, унд официрен…

Коварное и хулиганистое горное эхо незамедлительно подхватило и усилило этот известный немецкий шлягер тридцатых-сороковых годов двадцатого века. Навьюченный мул испуганно шарахнулся в сторону, серые верёвочные перила тут же порвались, и несчастное животное, отчаянно вопя от ужаса, свалилось-улетело в пропасть.

Роберт же, вовремя упав на живот, удержался на деревянном полотне, а потом потихоньку, по-пластунски, покинул ненадёжный мостик.

«Интересно, а почему не было слышно характерного звука — от падения тяжёлого тела на каменистое дно пропасти?», — запоздало отреагировал нервный внутренний голос. — «Прошло семь секунд, восемь, десять, двенадцать. Тишина. Однако…».

Он поднялся на ноги и тут же угодил в крепкие объятия супруги.

— Я так перепугалась, — уткнувшись в грудь мужа заплаканным лицом, жалостливо всхлипывала Инни. — Такой кошмар. Слов не хватает…

— Успокойся, родная, — попросил Роберт. — Ничего же не случилось.

— Как это — не случилось? А наш бедный длинноухий друг? Какая глупая и страшная смерть…. Кстати, что находилось в брезентовых мешках, которые оказались — вместе с несчастным мулом — на дне пропасти?

— Мы лишились примерно половины наших продовольственных запасов, включая все мясные консервы, сухари, соль, чай и сахар.

— Ничего, выдюжим, — тяжело вздохнув, заверила Инни. — Если что, у нас имеется продовольственная заначка. Я имею в виду — двух оставшихся упитанных скотинок…. Жалко, конечно же, будет кушать таких доверчивых симпатяг. Но, ничего не поделаешь. В нашей жизни иногда случаются такие нестандартные ситуации и расклады, когда о жалости и щепетильном чистоплюйстве приходится — сугубо на время — забывать…

А второе досадное происшествие было связано, наоборот, с Инэс. Во время перехода вброд через очередную бурную реку, она неуклюже поскользнулась на гладких чёрных камнях, потеряла равновесие и плашмя упала в воду. Бесшабашное течение — с несказанным удовольствием — подхватило стройное женское тело и пронесло незадачливую путешественницу метров на двести пятьдесят, до ближайшего серьёзного поворота извилистого речного русла.

Егор — вместе с мулами — успешно форсировал коварную водную преграду и незамедлительно приступил к сбору сухих дров и коряжин. И когда Инни, насквозь промокшая, словно полевая мышь, попавшая под сильный летний ливень, подошла — вдоль берега — к броду, там её уже ждал весёлый и жаркий костёр, рядом с которым было наспех сооружено простейшее приспособление для развешивания одежды и обуви, подлежащих сушке.

— С-с-спасибо, Робби, за з-з-заботу! — выбивая белоснежными зубами звонкую барабанную дробь, растроганно поблагодарила жена. — Чтобы я д-д-делала без т-т-тебя? Ума не п-п-приложу…. Вода очень-очень х-х-холодная. Просто у-у-ужас — до чего….

Раннее утро четвёртого дня этого похода выдалось на удивление тихим и тёплым, на небе не наблюдалось ни единого облачка. Только на северо-западе, возле самой линии горизонта, просматривалась узкая иссиня-черная полоска.

— Зачем ты, изверг белобрысый, разбудил меня в такую рань? — выглядывая из палатки, недовольно заныла заспанная и растрёпанная Инэс. — Даже солнышко ещё не взошло. Вот, уж, никогда не думала, что мой законный муженёк окажется таким законченным и бессердечным садистом. Недаром мне школьная закадычная подружка советовала, мол: — «Никогда, милочка, не связывайся с блондинами. Злые они, морды смазливые…». Так зачем будил-то, любимый? Что-то случилось?

— Во-первых, уже сейчас температура воздуха явно выше пятнадцати градусов, — пояснил Егор, старательно разогревая на ленивом костре вчерашнюю рисовую кашу, сдобренную мелко-нарезанными кусочками копчёной колбасы. — Во-вторых, в воздухе чётко ощущается какая-то нездоровая и подозрительная духота. В-третьих, эта угольно-чёрная полоса на северо-западе. Не зря она там, ей-ей, нарисовалась…. Следовательно, может налететь нехилая гроза. А, как учил потомственный князь Голицын, «стационарные» миражи терпеть не могут серьёзной непогоды. Мол, на время исчезают, любезно демонстрируя «настоящую» картинку.… В-четвёртых, и это главное, до третьего серьёзного водораздела остаётся, судя по нашей карте, всего ничего — порядка двенадцати-тринадцати километров. То есть, до той точки на местности, где заканчивается скучная определённость…. Если выйдем пораньше, то имеем все шансы — выбраться на искомый водораздел к полудню. А там, глядишь, и аргентинская гроза продемонстрирует всю свою природную мощь, указывая правильный путь…. Ну, убедил я тебя, капризная, изнеженная и ворчливая театральная актриса? Тогда — незамедлительно вылезай на свет Божий, справляй естественные нужды и умывайся. Позавтракаем, свернём лагерь и будем выступать. Внутренний голос мне навязчиво подсказывает, что сегодняшний день будет непростым…

А грозы так и не приключилось: угольно-чёрная полоса на северо-западе начала постепенно истончаться и нервно подрагивать, а вскоре, и вовсе, растаяла без следа.