Елена Басманова - Тайна черной жемчужины

– Глеб Васильевич! – позвал негромко доктор. – Господин Тугарин! Ответом ему была тишина.

Доктор осторожно ступил в полутемную прихожую, слева от него промелькнул нечеткий силуэт. Доктор приостановился. Тень так же замерла. Приглядевшись и уже привыкнув к полутьме, доктор вздохнул с облегчением: затаившимся человеком оказался он сам, вернее, его отражение в высоком тусклом зеркале, установленном на низком столике.

Он осторожно двинулся вперед. Справа виднелась открытая дверь в довольно просторную комнату, видимо служившую и гостиной, и столовой: одну из стен загораживал массивный буфет из дуба, вдоль другой расположился громоздкий турецкий диван с развешенными над ним фотографиями, к нему был придвинут обеденный стол и несколько гнутых венских стульев.

Комната была пуста. Клим Кириллович обвел ее взором, заметил между зашторенным окном и чуть приоткрытыми белыми дверями, ведущими в смежную комнату, неподвижное кресло-качалку. Он еще раз окликнул Тугарина и, не услышав отклика, осторожно двинулся по слегка поскрипывающим дубовым половицам к белым дверям.

Постучавшись и опять не дождавшись ответа, он нажал на одну из створок, и та со скрипом отворилась внутрь.

Перед ним открылась левая половина комнатки с коричневыми обоями. Подобранные в тон обоям драпировки почти полностью скрывали своими крупными складками окно. За ширмой виднелась часть аккуратно прибранной кровати. В комнатке, как и во всей квартире, царили полумрак и тишина. Сделав шаг вперед, доктор остановился. В правой половине комнатки, за старинным бюро, занимающим почти треть помещения, в покойном кресле, боком к доктору, сидел мужчина в мягкой домашней тужурке и, положив светловолосую голову на опущенную крышку бюро, сладко спал.

– Глеб Васильевич! – позвал не слишком громко, чтобы не напугать спящего, доктор. Но хозяин не пошевелился.

Тогда Клим Кириллович нерешительно подошел ближе и уже собрался тряхнуть его за плечо, чтобы разбудить и сказать, что нельзя оставлять открытой дверь в квартиру.

И окаменел.

Он увидел то, что до сих пор скрывала от него широкая спинка кресла: плечи молодого человека упирались в край откинутой крышки бюро, левая рука его безвольно лежала поперек подлокотника кресла, а правая свесилась вниз, пальцы почти касались пола, на котором растекалась лужица свежей крови.

Клим Кириллович посмотрел на бледное, почти прозрачное лицо с закрытыми глазами и, склонившись ниже, похолодел: в груди несчастного, в области сердца торчала рукоятка кинжала. На серой ткани тужурки расплылось кровавое пятно.

Клим Кириллович на всякий случай осторожно коснулся еще теплого запястья юноши: пульс не прощупывался.

Глеб Тугарин, несомненно, был мертв.

Доктор Коровкин запаниковал. Не попадет ли под подозрение в убийстве в первую очередь он сам? Его отпечатки пальцев есть на дверных ручках! Дворник и конюх засвидетельствуют, что он спрашивал Глеба Тугарина!

Что же делать?

Клим Кириллович постарался привести в порядок мысли. Он не забыл, зачем пришел в эту обитель смерти, и обвел взором убранство небогатой комнаты: никаких следов пребывания Брунгильды не обнаруживалось. Мура ошиблась: влюбленные не сбежали и не затаились вдвоем в скромном укрытии. Да и не столь безрассудна Брунгильда Николаевна, чтобы опрометчиво бросаться в объятия даже самого прекрасного юноши!

Доктор покосился на убитого – мертвое лицо никогда не бывает красивым, это Клим Кириллович знал по своему опыту. И все-таки он наклонился, чтобы поближе рассмотреть того, кто пробудил в безмятежной доселе душе Брунгильды безумную любовь.

Несомненно, в не правильных чертах юношеского лица что-то было: какая-то тайна или просто предощущение ранней, неожиданной смерти? Что он там написал в своем поздравлении? Что хотел бы лицезреть ее в последний миг своей жизни? Что-то в этом роде. Но, похоже, он не увидел предмет своего обожания.

Доктор выпрямился и перевел глаза на чисто вымытое окно за коричневой шторой. Итак, он, доктор Клим Кириллович Коровкин, опять по милости Муры оказался в ловушке. Что же делать? Во-первых, сохранять спокойствие. Во-вторых, срочно оповестить дворника и послать за полицией. А там уже следствие разберется. Могут ли обвинить его в убийстве? На орудии преступления его отпечатков нет. Есть на дверных ручках – но это объяснимо. Доктор почти успокоился. В конце концов, у него нет и мотива для убийства Глеба Тугарина. Они никогда не встречались, не разговаривали. Только Мура могла бы заподозрить его в убийстве из-за ревности, да и то лишь в том случае, если бы Брунгильда действительно оказалась в квартире Глеба Тугарина. Мура могла ошибиться и в том, что именно этот юнец пленил сердце ее сестры, так что и соперниками их считать нельзя.

Клим Кириллович еще раз оглядел скромную, без излишеств комнату, не позволявшую, однако, заподозрить, что ее обитатель испытывал в чем-либо нужду. Доктор еще раз наклонился, чтобы заглянуть в лицо мертвецу, – и только теперь заметил листок бумаги, придавленный правой щекой жертвы. Кровь, сочившаяся из уголка рта убитого, залила его почти целиком. Белой оставалась лишь самая верхняя часть листочка, где явственно выделялась одна только строчка, начертанная очень мелким почерком. Доктор склонился еще ниже и с трудом прочитал «Незабвенная Брунгильда Николаевна!» Доктор отпрянул, огляделся по сторонам и, не отдавая себе отчета в своих действиях, осторожно вынул лист из-под головы мертвеца Густеющая кровь медленно покрывала чистое пространство бюро, пряча след от похищенной доктором записки.

Клим Кириллович быстро сложил бумагу и, спрятав ее в карман пальто, оставил комнату. По дороге к выходу он заглянул в чистенькую кухоньку, где под тоненькой струйкой воды из водопроводного крана ополоснул запачканные пальцы и тщательно отер их носовым платком...

Следователь Карл Иванович Вирхов прибыл в квартиру номер три дома Сильвуплеповой по Медвежьему переулку спустя полчаса после того, как доктор Коровкин обнаружил труп господина Тугарина. Его сопровождали помощник и фотограф.

Дородный дворник стерег подъезд с улицы, рядом с ним мельтешил долговязый конюх. У входа в квартиру на лестничной площадке, полуобняв друг друга, стояли плачущие женщины, приходящая прислуга покойного и жиличка из пятой квартиры В квартире, в комнате с обеденным столом, следователя встретили околоточный и доктор Коровкин. Полицейский врач еще не прибыл.

Пока фотограф манипулировал с высоким штативом, делая снимки тела покойного, бюро, самой комнаты, Карл Иванович задал несколько вопросов околоточному и доктору Коровкину, дотошно осмотрел место трагедии, обошел вместе с помощником квартиру, постоял у запертой двери на черную лестницу и вернулся в комнату с обеденным столом.