Елена Басманова - Тайна черной жемчужины

– Мы так беспокоились, так беспокоились, – подтвердила Полина Тихоновна. – Я обзвонила все больницы – нигде нет. У Николая Николаевича тогда-то сердечный приступ и случился. – И хвастливо добавила:

– Только Климушка догадался заехать в бадмаевский кабинет, видно с отчаяния, тибетскую-то медицину он не жалует.

– Все началось раньше, – уточнил профессор. – Сначала какой-то хулиган испортил нам своим звонком праздник. Потом другой идиот ошибся номером и нес какую-то ахинею. Потом третий хулиган прислал дурацкую записку о выкупе Брунгильды.

– О выкупе? – изумился Прынцаев. – И сколько же он требовал?

– Десять тысяч! – гордо ответила Мура. – Но после записки так и не появился. Конечно, следовало бы разыскать шутников и как следует их взгреть. – В голосе девушки послышались воинственные нотки. – Но нам так хотелось забыть этот кошмар! А чтобы папа не волновался, я разорвала на мелкие кусочки записку шантажиста-шутника и выбросила. А господин Апышко вовремя переключил внимание папы на свои меценатские идеи.

– Но почему же вы не пожаловались в полицию? – возмущенно подпрыгнул Прынцаев. – Надо было найти хулиганов, наказать их. Куда только смотрят наши доблестные сыщики!

– Вы так увлеклись освоением средств, полученных от господина Апышко, – усмехнулся профессор, – что верно газет вовсе не читали.

– Не читал, – признался ассистент. – Некогда, я пропустил даже чемпионат России по велосипедной езде на полторы версты.

– Вы не знаете самого интересного! – воскликнула Полина Тихоновна. – Наша петербургская полиция прогремела на весь мир! Кровожадный Рафик и его шайка схвачены следователем Вирховым, и теперь город может жить спокойно! Настоящий триумф России!

– Да? – виновато улыбнулся Прынцаев. – А кто такой Рафик?

– Ипполиту Сергеевичу некогда глупостями заниматься, он серьезный ученый, – с гордостью сказал профессор Муромцев И продолжил уже менее напыщенно:

– Хотя, признаюсь, я дрожал от ужаса, думая, что и Брунгильда могла стать жертвой этого бандита... Я бы этого не пережил – мой первенец, моя красавица, моя доченька.

Брунгильда смахнула слезу с шелковистых ресниц...

– А Татьяна Зонберг так и не оправилась после нападения в поезде, – сообщила Полина Тихоновна.

– Ее рана зажила, но душевное состояние оставляет желать лучшего. Впрочем, в последнем виновен отнюдь не преступник, – пояснил Клим Кириллович...

Закончив обед, вся компания переместилась в гостиную, и тетушка Полина взяла в руки «Санкт-Петербургские ведомости».

– Ипполит Сергеевич, я прочитаю вам маленькую заметку, из которой все станет ясно. Я оставила этот выпуск на память об успехе Карла Иваныча. Послушайте. Это много времени не займет.

И Полина Тихоновна с выражением прочла:

– "Вчера на заключительном заседании Международного конгресса криминалистов начальник Петербургского сыска В. Г. Филиппов сделал сенсационный доклад и предъявил заграничным специалистам по уголовному праву самого кровожадного преступника XX века – неуловимого Рафика.

Бандит сколотил шайку, действовавшую в Москве и Петербурге, а также на железных дорогах. Он грабил женщин и умертвлял их ударом ножа в грудь. Опасного преступника, рискуя жизнью, задержал в Воронинских банях следователь Адмиралтейской части г-н Вирхов. Он же предположил, что толчком к совершению преступлений были не только драгоценности, но и фильдеперсовые чулки, которые разъяряли преступника, что свидетельствует о явной патологии личности разбойника. Разнообразные психические отклрнения наблюдаются у преступников всех цивилизованных стран.

Вместе с тем осмотр преступника ведущими светилами мировой криминалистики, приверженцами социальной школы, не выявил никаких анатомических особенностей в его строении, которые подтвердили бы теорию Ц. Ломброзо о влиянии биологических признаков на предрасположенность к преступлению.

В Петербурге жертвами Рафика стали девица 3., мадемуазель Ляшко, горничная Конфетова, последняя являлась сообщницей Рафика. С ее помощью в Медвежьем переулке был убит Глеб Тугарин, но уже не из-за фильдеперса, а из-за старинного ларца с черной жемчужиной, личной собственности покойного. Впоследствии бандит устранил и сообщницу, носившую фильдеперсовые чулки. Преступник скрывался под фальшивым именем Серафима Крайнева, изображая из себя поверенного в делах. Преступник менял свою внешность, пользовался гримом и накладками. В его квартире под доской подоконника нашли фрагменты серебряного оклада иконы Пресвятой Богородицы в черных жемчугах, что неопровержимо доказало причастность арестованного к ограблению Успенского собора в Кремле. К счастью, сбыть свою добычу он не успел, и найденные сокровища, в том числе и оброненная преступником в поезде жемчужина, переданы законным владельцам.

При задержании особо отличился А. Рыбин, официант известного ресторана «Фортуна». Владелец ресторана, П. Федулов, желая поддержать хорошую репутацию своего заведения, едва не пострадавшую от свершенного там среди дня убийства мадемуазель Ляшко, выделил своего работника в помощь полиции.

Участники Международного конгресса криминалистов аплодировали бесстрашному русскому сыщику К. Вирхову, доказавшему на деле высокий уровень развития сыскного дела в России".

– У нас есть основания гордиться Карлом Иванычем, – торжественно закончила Полина Тихоновна.

– В заметке ничего не сказано о том, что преступник пользовался именами известных людей, чем сбивал следствие с толку, – добавил Клим Кириллович.

– Известные люди и не хотели бы, чтобы их имена фигурировали в уголовной хронике, – предположила Мура. – Им удалось замять это дело. Иначе понесли бы убытки, возникли бы трудности с осуществлением их проектов к двухсотлетию Петербурга.

– Не напоминайте мне об этих прожектерах, – поморщился профессор.

Клим Кириллович постарался восстановить справедливость:

– Они ни в чем не виноваты. О них, после визита к Стасову, рассказал своей горничной Тугарин. Она же передала эти сведения своему сообщнику. От нее Рафик узнал и о ценностях в доме скромного юноши из провинции Преступник использовал ее информацию в своих гнусных целях. Он даже стал использовать ножи с кубачинским орнаментом, чтобы бросить подозрение на Золлоева. Это, если не ошибаюсь, называется особым цинизмом.

Из своих наблюдений, из разговоров с Вирховым доктор Коровкин составил четкое представление об участниках злополучной встречи у Стасова: Апышко и Золлоев оказались людьми вполне достойными, гениальный Иллионский – неумным лицедеем, а лощеный Шлегер, три дня кувыркавшийся с провизоршей Норфельдт в ее квартире, – неутомимым женолюбом, скрывающим свои похождения от сотрудников и от собственного семейства. Впрочем, нравственные изъяны двух последних гостей Стасова не бросали тень на великого критика, принимавшего их у себя в доме.