Станислас-Андре Стиман - Приговоренный умирает в пять

- Сделал что? - пробормотал опешивший адвокат.

Не удостоив его даже взглядом, Лазарь обошел его, опустился на колено, склонился над телом.

- Гм-м!.. Чистая работенка!.. Одна-единственная пуля, но дел она наделала! Должно быть, разворотила верхушку сердца... Вошла здесь, вышла там... Пуля-малютка из револьвера-игрушки...

Он выпрямился, подкидывая пульку в руке, потом вдруг бросил ее адвокату.

- Ловите!

Но Лежанвье поспешно отступил, словно мертвая пуля еще могла убить. Она покатилась по полу.

Не сводя с адвоката глаз, Лазарь полез в карман, что-то вытащил оттуда, потом между его пальцев вспыхнуло миниатюрное пламя, и по комнате разнесся аромат дорогого табака.

- Ну, вы даете, папаша! Ладно бы еще устроили сцену, но в вашем-то возрасте укокошить жену!.. Что случилось? Вы нашли обрывок любовного послания? Подслушивали под дверью, трясли Сабину, наняли частного детектива, чтобы он выследил нас?.. Впрочем, мы и так были не особенно осторожны... Скажите, как вы узнали, что госпожа Лежанвье и ваш покорный слуга...

Адвоката качнуло, и, чтобы не упасть, он оперся о стену.

"Госпожа Лежанвье и ваш покорный слуга..."

Нечаянное признание, вырвавшееся по недоразумению!

За каких-нибудь несколько минут адвокат вторично испытал пронзительное ощущение, что потерял Диану.

- Эй, папуля! - вдруг обеспокоенно воскликнул Лазарь. - Уж не собираетесь ли вы сказать мне, что я открыл вам глаза, что вы про нас ничего не знали?.. - Нахмурясь, он задумчиво помолчал, потом пожал плечами. - Да нет, конечно же, знали, иначе бы вы ее не кокнули!

Лежанвье отчаянно хотел сказать что-нибудь - неважно что, лишь бы тот, другой, замолчал. Увы, голос не повиновался ему.

Превратно истолковав его молчание, Лазарь принялся оправ дываться:

- Заметьте, папаша, я вовсе не кидался на баб, хоть и вышел из кутузки... Я глубоко уважаю вас, дорогой мэтр, с самого начала, и я хотите верьте, хотите нет - не тот человек, который обманывает тех, кого уважает, - спросите у кого угодно, - но Диа... то есть госпожа Лежанвье подстерегала меня за каждым поворотом, с каждым днем все менее одетая, все более раздетая... Усекаете, папуля? "Коли муж не знает, то его и не печет, - сказал я себе в качестве утешения, когда произошло неизбежное. - К тому же, если учесть, что он на пятнадцать годков ее старше, ему уже,наверное, приходилось прощать ей кое-какие шалости..."

Пот градом лил с Лежанвье. Сердце колотилось в горле, в затылке везде, вплоть до кончиков пальцев. "Вот он, ад!" - вдруг подумалось ему.

Обнаружить, что твоя убитая жена изменяла тебе с преступником, что она и до него наверняка тебя обманывала...

Он находился уже не здесь, а на дороге из Парижа в Шев-рез, где выжимал из машины сто десять, сто двадцать километров в час; в суде присяжных, где так настойчиво добивался оправдания Лазаря; в своей конторе, где прижимал к себе Диану, проводя своими лапищами по двойному шелку: ее платья и ее кожи, впиваясь ртом в ее покорные прохладные губы; в их спальне, где смотрел на нее, спящую, подстерегая момент, когда она во сне сбросит с себя простыни, привольно раскинув ноги. "Вы меня еще не потеряли..."

- Обсудим ситуацию хладнокровно, дорогой мэтр... Что вы намерены предпринять? Чистосердечно признаться?

Лежанвье по-прежнему был неспособен отвечать. Да и слышал ли он, что ему говорили?

Лазарь помолчал, потом принялся развивать свою мысль:

- Госпожа Лежанвье уже довольно давно наставляла вам рога, но у вас только сейчас открылись глаза? Ладно. Благодаря чему? Писульке, неосторожно оставленной в сумочке или в шкафчике? Пусть так. Вы застали ее здесь, полуодетую, принялись осыпать упреками. На свою беду, она держалась воинственно, даже заявила: ее личная жизнь вас не касается. Кровь ударила вам в голову, и, слово за слово, вы перешли к рукопашной. Она пригрозила вам пушкой - вон той пушчонкой, что валяется на полу, - и, похоже, всерьез намеревалась пустить ее в ход... Вы отвернули ее руку в сторону, чтобы она не наделала глупостей... Но вот невезение: она пальнула... Поверьте, в суде присяжных у вас не будет проблем: уж там-то вытащат на свет божий ваше безупречное прошлое и ее неблаговидные делишки... С новым Лежанвье в качестве защитника вы отделаетесь лишь надоедливыми очередями фотовспышек и вашей физиономией на первых полосах газет, если вы, конечно, из каких-нибудь загадочных побуждений не решите признаться во всем...

Лежанвье провел ладонью по лбу.

- В чем мне признаваться?.. Я только что из Парижа, где провел всю вторую половину дня, я вернулся в "Вязы" каких-нибудь двадцать минут назад... Я могу это доказать...

- Но вы не сможете доказать, что не прикончили ее в течение этих двадцати минут!

- Убийство совершено не только что, а час или два тому назад, если не все три.

- Да что вы говорите!

- Будет произведено вскрытие, и судебный медик...

- ...целомудренно воздержится от категорического утверждения, учитывая, что точность должна будет измеряться минутами! Да вы дотроньтесь, труп еще не остыл...

Лежанвье казалось, что он наяву переживает кошмарный сон.

- Говорю же вам: я только что приехал, и вот - нашел ее здесь...

Лазарь задумчиво наблюдал за ним.

- Заметьте, есть и другое решение... проще... чище...

- Какое?

- Выстрел сделан в упор - достаточно нагнуться, чтобы подобрать оружие. Это могло бы сойти за самоубийство, при условии...

- При каком условии?

- При условии, что оружие будет у госпожи Лежанвье в руке, направленное ей в грудь. При условии, что мы запоем в один голос, что я буду гарантом вашей невиновности, а вы - моей.

Лежанвье никак не мог поймать разбегавшиеся мысли.

- А вам какой интерес?..

Лазарь отшвырнул сигарету, помолчал.

- Я мог бы ответить вам: "Интерес самый простой, папаша, - желание выручить вас в порядке дружеской взаимности", но я сильно сомневаюсь, что вы мне поверите... Проследите за моим рассуждением... Если вы, как обманутый и обозленный муж, естественным образом становитесь подозреваемым номер один, то не менее естественным образом я, как погнавшийся сразу за двумя зайчихами, воплощаю собой подозреваемого номер два... Подошвы с гвоздями, лампы с рефлектором, допрос третьей степени... Если вы всего этого еще не пробовали, то уж я досыта нахлебался... И вместо этого... Предположим, что мы обопремся друг о друга, как известные всем слепой и паралитик... Предположим, что...

- Минуточку! - перебил его Лежанвье.

Он наконец набрался мужества склониться над Дианой, коснуться ее обнаженной руки, удостоверился, что револьвер лежит меньше чем в метре от нее. Изящный мелкокалиберный револьвер с ручкой из слоновой кости, "Лилипут-4,25", который он подарил ей во время чудесной поездки по бернским Альпам. Увидел он и другое: корсаж на Диане был разорван и тыльную сторону ее правой ладони пересекала свежая царапина.