Станислас-Андре Стиман - Приговоренный умирает в пять

Никаких симпатичных бистро - так решила Диана. Никаких вылазок вдвоем для мэтра Лежанвье, даже по завершении тех нескончаемых битв с клиентами, с полицией, со свидетелями, с обвинением, с гражданским истцом, с председателем судебного заседания, с двенадцатью образцовыми гражданами, с собственными выводами. Никаких послаблений мэтру Лежанвье на следующий день после выигранного процесса. Смокинг. Крахмальная сорочка, галстук с норовом. Тесноватые лаковые туфли. Сидней Беше, Луи Армстронг. Модные спектакли. Притворно сердечные улыбки добрых друзей, которые поздравляют тебя, надеясь, что вскоре ты свернешь себе шею. Бессменный Билли и его брюзгливый цинизм. Дото. Жоэлла. Мэтр Кольбер-Леплан. X, Y, Z... Кто там еще?

Вернер Лежанвье бросил беглый взгляд на позолоченные настольные часы с боем, стоящие между его собственным спартанским ложем и кроватью с балдахином Дианы. "Старческая мания, - с горечью подумал он, - эта потребность постоянно видеть циферблат". Диана однажды мило заметила: "Для мужчины жизнь начинается с пятидесяти лет, дорогой! Не доверяйте часам!"

Внизу на смену мамбо пришло калипсо.

Вернер Лежанвье в последний раз поправил узел галстука, чем бесповоротно все испортил, и вдруг вздрогнул: в зеркале отразился чей-то незнакомый облик. Лежанвье на два шага попятился, потом сделал шаг вперед. В зеркале отступил, а затем приблизился сутулый мужчина с нездоровым цветом лица, с седыми висками, с выцветшими голубыми глазами.

""Укатали сивку крутые горки, черт возьми!" - как сказала бы Жоэлла", - подумал адвокат.

Пальцами он раздвинул набрякшие бурые веки: белки отдавали желтизной. "Печень", - сказал он себе.

Снизу его принялись звать хором.

Он повернул выключатель, с сожалением покинул комнату, в темноте пересек лестничную площадку, чуть не промахнулся мимо первой ступеньки, подумал: "А ведь я ничего не пил!"

Он ничего не пил, но вынужден был вцепиться в перила, чтобы не потерять равновесие.

Вернер Лежанвье бесшумно проник в свой рабочий кабинет. Как вор. Он испытывал неодолимую потребность сосредоточиться, перед тем как выйти на ристалище.

Он зажег одну лишь настольную лампу, оставив все четыре угла кабинета в темноте, самым маленьким ключиком из связки отпер третий сверху ящик в левой тумбе стола.

Ему улыбнулся тонированный в сепию фотопортрет. Портрет Франсье, его первой жены, креолки с туманными, словно незавершенными, чертами лица, которая не сделала его ни счастливым, ни несчастным, но оставила его - то ли из нелюбви, то ли из лени - с неутоленным чувством. Перед концом жизни Франсье воспылала короткой страстью к Жоэлле, хотя и это не побудило ее лучше узнать или сильнее полюбить их дочь: ведь для этого пришлось бы напрягаться, тратить душевные силы.

С момента смерти Франсье не прошло и суток, как Вернер был уже не в состоянии вызвать в памяти ее образ.

В самой глубине ящика стояла початая бутылка "Олд кра-ун", припасенная в предвидении ударов судьбы. Адвокат колебался лишь мгновение; сковырнув пробку пальцем, он поднес горлышко к губам.

Третьим предметом, вытащенным им на свет божий, оказался отпечатанный на машинке рассказ тридцатилетней давности, "Ветры и приливы", - его единственный литературный опыт:

"Конец сентября. В эту пору гостеприимный курорт Рэмс-гейт закрывает свои двери перед отдыхающими, чтобы открыть их океану..."

Дальше адвокат читать не стал: продолжение он знал наизусть, оно ровным счетом ничего не стоило.

Зато красная тетрадка - нечто среднее между записной книжкой и интимным дневником, куда он на протяжении многих лет заносил все, что в данный момент казалось ему достойным интереса, - напротив, сохраняла вечную молодость. Достаточно было полистать ее, чтобы обнаружить немало любопытного:

"Группы крови: А - В - АВ - О.

Полиморфизм: обозначает свойство некоторых веществ представать перед нами в различных формах. Пример: вода, лед, пар и т. п.

Полтергейст: появление,привидение (по-немецки).

По Бертильону: существует 77 форм носа и 190 типов ушей, которые в свою очередь делятся на многочисленные составные части (мочки, скаты, выступы, бугорки, впадины и т. д.).

По Фенберу: бедуин, чтобы заставить своего верблюда встать на колени, издает нечто вроде протяжного храпа: "Икш-ш, икш-ш, икш-ш!" Чтобы позвать его, он кричит: "Хаб, хаб, хаб!" Чтобы заставить животное тронуться с места, он восклицает: "Бисе!" (трижды)".

Внезапно умилившись, Вернер Лежанвье спросил себя: кого в ту пору могли интересовать распри погонщика верблюдов со своим верблюдом - разве что один из них вздумал подать на другого в суд?

Одно не подлежало сомнению: в ту счастливую эпоху круг его интересов был весьма обширен.

"Женьшень: растение, произрастающее в Монголии, которому китайцы приписывают чудесную способность возбуждать чувственность. Его корень имеет форму человеческого бедра и, как утверждают, издает стон, когда его выдирают из земли. (Женьшень - мандрагора?)

"Двенадцать - наши будущие десять" - труд Ж. Эссига о двенадцатеричной системе.

...Возьми златой ты ключ и, одолев ступени,

Дверь отвори шагам твоей любви.

(Стюарт Мерилл)

Элен Ж. Водолечебный массаж, тел. Мир 21-24, звонить до 9 утра или после 8 веч.".

Как Вернер Лежанвье ни напрягался, он не мог припомнить, кем была Элен Ж. - той белокурой славянкой, которая, занимаясь любовью, плакала, или же той маленькой брюнеткой со шрамами, которая в праздник 14 Июля бросилась под поезд метро.

Чтобы взбодрить слабеющую память, он снова поднес к губам бутылку с шотландским виски.

Скрип открывающейся двери, бегущий по ковру луч света.

- Дорогой, вы здесь? - (Диана.) - Вас ждут... Что вы делаете?

- Ничего, я.,.

Первым делом - упрятать "Олд краун".

- Вы готовились выйти на ристалище? Как хорошо она его знает!

И вместе с тем - как плохо... иначе она не приблизилась бы так неосторожно.

Ему достаточно было подняться, чтобы заключить ее в объятия, пустить нетерпеливые руки гулять по двойному шелку: ее платья и ее кожи.

"Двойной Шелк" - так ему случалось называть ее в постели.

- Дорогой мой мэтр! - сдавленным голосом запротестовала она. Пощадите вашу покорную прислужницу!

Она, как всегда, издевалась над ним! Разжав объятия, он отыскал ее губы, которые, как он и предвидел, оказались покорными и холодными.

- Вер-нер! - Тон успел измениться. - Да?

- Прекратите, на нас смотрят! -Кто?

- Все, из другой комнаты! Оставьте меня!.. Пойдемте... Оставить ее? Идти за ней?.. Его сейчас обуревало нетерпеливое, как у подростка, желание раздеть ее тут же, на месте, поцелуями не давая возражениям вырваться из ее рта.

- Вернер, стоп!.. Вы пугаете меня!

"Вы пугаете меня..." Эти слова отрезвили его в один миг. Он вновь увидел себя перед зеркалом в спальне, в котором обнаружил новое постаревшее - лицо.