Норб Воннегут - Хищники с Уолл-стрит

Нейлан извергалась, крепко сотрясая животом и бедрами. По жирной плоти из стороны в сторону побежала рябь, будто прибой, накатывающийся на песчаный пляж, прежде чем отхлынуть в море за подкреплением. Нейлан устремилась прямиком к Сэм, вертя бедрами туда-сюда. Прямо танец больного живота какой-то.

Лет тридцать назад, когда у женщин с большими грудями еще имелись бедра, «Плейбой» мог бы сделать Нейлан звездой номера. Она буквально воплощает в себе роскошь и сладострастие. Большая задница, выпяченный животик и подпрыгивающие сиськи – все трое тряслись в нескольких дюймах от вздернутого носика Сэм. Нейлан сотрясалась с зубодробительностью отбойного молотка. Ее откровенное бикини, сотканное из золотых монет и очарования, бренчало, будто два кармана, набитых мелочью.

Забавно, но офигенно дико, решил я. И что это на Чарли нашло? С какой это стати он пригласил ее на день рождения Сэм? Танец живота – это скорее для мужиков.

Поначалу Сэм смеялась и подыгрывала. Приподняла полный бокал вина, как бы в тосте за здоровье Нейлан, но даже не пригубила, вместо того дергая головой в ритме, задаваемом золотыми монетами и сотрясаемым бюстом. Несомненно, она узнала об анатомии Нейлан куда больше, чем требовалось. Когда толпа взревела, лицо Сэм покраснело как свекла. Ее вытянувшееся лицо будто вопрошало: «И что теперь делать?»

– Выпей, – ответил я себе под нос. Но Сэм смущенно таращилась, не в состоянии расслышать моего совета.

А выражение лица Чарли, напротив, меня удивило. Он прямо-таки лучился довольством, упиваясь своей властью над толпой. Он взирал на аудиторию, почти не удостаивая Нейлан взглядом. Впрочем, ей это было до лампочки. Она содрогалась взад и вперед, трясла своими монетками и протянула руки, чтобы приласкать сзади шейку Сэм. Некоторые из зрителей ахнули, но большинство при этой попытке Нейлан соблазнить своим танцем Сэм возликовали. Кранч, конечно же, их поддержал.

Интересно, что видели рыбы, глазевшие сквозь свои стены? Должно быть, со своими паранджами, черными бабочками, красными фесками и монетизированными сиськами, охваченными неудержимой трясучкой, мы являли любопытное зрелище. Я бы ничуть не удивился, если бы миниатюрные чудища прекратили плавать туда-сюда, а прижались бы своими рыбьими мордами к стеклу, чтобы видеть получше. Они казались взбудораженными. Упорядоченное парадное накручивание кругов уступило место возмущенным взрывам активности. Они носились по аквариуму зигзагами, будто стараясь уловить блики света, отбрасываемые ослепительным бикини Нейлан.

Но в конце концов Нейлан и Кранч рассеяли сдержанность Сэм. Поднявшись со стула, она сорвала розовый шифоновый шарф с ближайшей подруги и скользнула в людское кольцо, как цыганка. Сэм провела шарфом по ноге Кранча снаружи и вытащила его у него через пах. С кокетливым выражением лица, плавно поведя плечами, она одними губами произнесла слова, которых никто не слышал, но поняли все до единого. «Вот это да!»

Откуда-то из толпы чей-то голос прокричал:

– Снимай!

Гости, повелители финансов и устои филантропии, отбросили все свои предрассудки прочь. Устроенный Чарли парад крепких напитков – от мартини до фруктовой окрошки с ромом – взял верх, сделав их своими марионетками. «Сни-май!» – стало всеобщей речевкой, раскатившейся по всей аудитории, хотя и неясно было, кто и что: то ли Нейлан – свои монеты, то ли Кранч – свои блестки, то ли Сэм – свое капустное одеяние.

Чарли скрылся из лучей прожекторов, и его нигде не было видно. Странно. Не в его духе сваливать в сторонку. Но он создал очередное произведение искусства, и я заподозрил, что он готовится добить нас окончательно. Вполне в духе Чарли явиться из мрака в одеяниях нефтяного шейха. Этот образ заставил меня улыбнуться.

Без всякой на то причины я вдруг заметил Сисястую, заигрывавшую со мной чуть раньше. Глаза ее сверкали, широко распахнувшись от ужаса, на лице застыла смесь паники и оторопи. Я оглянулся на пляшущих, решив, что ее терзания вызваны их выходками. Все трое виляли задницами и животами, что вряд ли могло вызвать такой страх. Я снова обратил взгляд на Сисястую, и все разъяснилось. Она смотрела не на танцоров. Ее взгляд был устремлен в Гигантский океанский бассейн.

И она верещала, будто ее режут.

Панические вопли Сисястой заставили меня рывком обернуться к Гигантскому океанскому бассейну, и я узрел нечто чрезвычайно любопытное. Чарли. Толстый, неуклюжий Чарли на фоне солдат, сержантов, клоунов и прочих зубастых морских тварей, ищущих приключений в своих однообразных рубежах. Обследовав его, они шмыгали прочь. Их возбужденные метания отбрасывали по аквариуму блики, заставившие меня забыть о слепящих монетах Нейлан. Прямо за ним гротескной громадой возносился живой коралловый риф, прибежище барракуд и мурен.

Вот только Чарли вовсе не стоял снаружи аквариума. Он барахтался в его глубинах, под водой, в окружении соленой жидкости. Он молотил руками. Бился. Разевал рот от нехватки кислорода, и воздух вырывался из него, пузырями возносясь к поверхности. Чарли тщетно размахивал руками, отчаянно пытаясь вырваться из удушающих объятий искусственного моря.

Ошеломленно воззрившись на это, я попытался крикнуть: «Всплывай!», но голосовые связки отказались мне повиноваться. Что он затеял? Пять минут назад я думал, что Чарли скрылся, чтобы переодеться. Однако оделся он не в халат нефтяного шейха. И не в плавки. На нем по-прежнему был вечерний костюм, только без смокинга и фески. Крахмальная несгибаемость рубашки уступила место волнообразному колыханию воды.

Веревка, привязанная к правой лодыжке Чарли, тянулась к промышленной тележке из нержавейки, напоминающей сервировочный столик. Вот только сейчас он служил импровизированным якорем. Он тянул Чарли все ниже, и ниже, и ниже, неотвратимо увлекая к песчаному дну Гигантского океанского бассейна. Это зрелище в программу вовсе не входило. Что-то пошло неправильно. Совсем неправильно.

Хотя мне голос отказал, Сисястой эта проблема ничуть не коснулась.

– Да сделайте же что-нибудь! – вопила она.

Ее верещание перекрыло шум в грандиозном зале – и ансамбля, и толпы, и пингвинов. Одной рукой Сисястая указывала на Чарли, другой тщетно зажимала себе рот. Вой прорывался сквозь пальцы. Она визжала, и визжала, и визжала.

Веселье вдруг оборвалось. Пьяненькие гости Чарли, отвернувшись от Нейлан и Кранча, стали искать взглядами источник терзаний Сисястой. Ее непомерные акустические выплески породили бегущую волну, как на стадионе. Потребовались считаные секунды, чтобы толпа сфокусировалась на Гигантском океанском бассейне.

Ансамбль перестал играть. Нейлан перестала бренчать. Кранч перестал паясничать. А Сэм оцепенела. Мы стали пятисотголовым единством. Ужас сплотил все пятьсот человек, смотревших и не веривших собственным глазам. Даже пингвины прекратили свой галдеж. Быть может, ощутив муки своего альфа-самца. Он низвергся с трона своего всевластия.