Мэри Стюарт - Лунные прядильщицы

Уже из фрагментов, которые я собрала по мелочам, одно вырисовывалось полностью и ясно. Если убийство, свидетелем которому был Марк, имеет какую-то связь с деревней, и если его впечатление о том, что четвертый человек англичанин, правильное, тогда там присутство­вал либо Тони, либо загадочный «англичанин» с моря, существование которого Тони отрицает. Других канди­датов нет. И, в любом случае, Тони замешан. Фактиче­ски, все должно сходиться на этом отеле.

Немного смешно было воображать, что сказал бы Марк, если бы знал, что выпроваживает меня с такой бережливой поспешностью с окраины событий в самый их центр. Он хотел, чтобы я безопасно вышла из всего, показал это чрезвычайно ясно, даже почти грубо. И я, которая уже давно сама за себя отвечала, с горечью негодовала по поводу того, что меня отвергли из сообра­жений сексуального превосходства. Если бы я была мужчиной, поступил ли бы Марк так же? Думаю, нет.

Но, по крайней мере, эмоции теперь не мешали мне ясно мыслить. Сейчас, когда я тихо сидела и смотрела на все со стороны, я смогла оценить его точку зрения. Он хотел, чтобы я была в безопасности и не путалась у него в ногах. Ну, довольно справедливо. За последние несколько минут я поняла (даже с риском считать его способным на сексуальное превосходство), что я очень пылко хотела и того и другого сама.

Я отняла руки от глаз, и снова сразу появились тени, теперь прекрасные и неподвижные.

Да, это возможно. Очень даже можно поступить, как хочет Марк. Уйти, забыть, притвориться, что этого ни­когда не случалось. Ясно, что никакое подозрение не могло возникнуть в отношении меня. Я прибыла так, как меня ждали, успешно вычеркнув из жизни опасные двадцать четыре часа. Все, что я должна сделать – это забыть информацию, с которой столкнулась, не задавать больше вопросов и… как он там сказал? «Займитесь вашим отпуском, который прервал Лэмбис».

А как насчет Колина Лэнгли, которому пятнадцать лет?

Я закусила губу и защелкнула крышку чемодана.

В ванной женщина заканчивала уборку. Когда я появилась с полотенцем, переброшенным через руку, она с нервной поспешностью начала собирать свои принадлежности. «Все в порядке, – сказала я. – Я не тороплюсь. Могу подождать, пока вы закончите».

Но она уже упрямо выпрямилась. Она оказалась не старой, как я вначале заключила по ее движениям. Среднего роста, немного ниже меня. Никакой мощи, очень худа, плоское и угловатое тело под грубой и скрывающей формы очень бедной и, как обычно, черной крестьянской одеждой. Лицо по замыслу природы дол­жно бы быть круглым и полным, но все состоит из выступов и углов. Височные кости выступают над глу­бокими глазницами, острые скулы и квадратная че­люсть. Платье подобрано над бедрами, сзади выгляды­вает черная нижняя юбка. Серебряное украшение, похо­жее на греческий крест. На голове что-то черное, переходящее на шею и плечи. Под этим покрытием густые волосы, но несколько выбившихся прядей седые. Руки квадратные и, должно быть, сильнее, чем можно подумать. На вид просто кости, связанные вместе сухо­жилиями и толстыми голубыми венами.

«Вы говорите на греческом?» – голос ее оказался мягким, высоким, красивым и все еще юным. И глаза великолепные, с прямыми черными ресницами, толсты­ми, как солома. Веки красные, словно она недавно пла­кала, но темные глаза прямо горели радостным интере­сом, который проявляет каждый грек к незнакомцу. «Вы английская дама?»

«Одна из них. Кузина прибудет позже. Это милое место, кириа».

Она улыбнулась. Такие тонкие губы, словно их и вовсе нет, но улыбка не противная. Неопределенная, выражает вечное и болезненное терпение, граничащее с глупостью. «Здесь у нас маленькая и бедная деревушка. Но брат говорит, что вы это знаете, и много людей сюда приедет для того, чтобы обрести покой».

«Ваш… брат?»

«Он хозяин. – Она сказала это с гордостью. – Стратос Алексиакис мой брат. Много лет жил в Англии, в Лондоне, но в прошлом году в ноябре приехал домой и купил отель».

«Да, я слышала об этом от Тони. Отель действительно очень красивый, надеюсь, ваш брат преуспевает». Я старалась скрыть удивление. Итак, это София. На вид самая бедная крестьянка в бедной стране, хотя, может, просто для грубой работы надела самую старую одежду. И если она питается тем, что готовит Тони, пока это не дало ей ничего хорошего. «Вы живете в отеле?»

«О нет, у меня есть дом, немного вниз по дороге на другой стороне улицы. Первый».

«Рядом со смоковницей? Я видела его. И печь на улице. – Я улыбнулась. – Ваш сад такой красивый. Должно быть, вы очень им гордитесь. Ваш муж рыбак, не так ли?»

«Нет. Он… у нас небольшой участок земли вверх по реке. Мы выращиваем виноград, лимоны и помидоры. Это трудная работа».

Я вспомнила домик, безупречно чистый, с роскошны­ми цветами в саду. Я подумала о полах в отеле, которые она моет щеткой, о полях, которые, несомненно, возделы­вает. Не удивительно, что она двигается, словно у нее болит все тело. «У вас много детей?»

Казалось, ее лицо закрылось. «Нет. Аллах, нет. Бог не удостоил меня». Она подняла руку к груди, где на цепочке висело маленькое серебряное украшение, натолкнулась на него и быстро закрыла. Странное испу­ганное движение. Торопливо забросила крест в вырез платья и начала собирать вещи. «Я должна идти. Скоро придет муж, и нужно раздобыть еду».

Меня покормили вполне удовлетворительно: барани­на, фасоль и картошка. «На оливковом масле, – сказал Тони, который прислуживал мне. – Сливочное здесь встречается очень редко, но клятвенно заверяю, что все прожарилось и на этом. Нравится?»

«Очень вкусно. И я люблю оливковое масло. И здесь, когда оно, так сказать, „только что из-под коровы“, оно великолепно. Вы правы насчет вина. „Король Миноса“, сухое. Запомню. Для греческого оно суховато, да? И название великолепно критское».

«Разлито в Афинах, дорогая, видите?»

«И вовсе не следовало показывать мне это! – Я по­смотрела на него. – Наверху я встретила сестру мисте­ра Алексиакиса».

«Софию? Да. Она помогает здесь, – сказал он рассе­янно. – Ну, а на десерт будете фрукты или fromage, как мой дорогой друг Стратос называет это блюдо, „компост“?»

«Это зависит от того, что это такое».

«Между нами, это консервированный фруктовый са­лат, дорогая. Но не беспокойтесь, мы дадим себе волю за обедом. Каяк сегодня прибывает… о, конечно, вы все об этом знаете».

«Я не беспокоюсь, с какой стати? Все прекрасно. Нет, только не апельсин, спасибо. Можно сыра?»

«Конечно. Вот. Белый козий, а желтый, с дырками – овечий, берите какой угодно… Извините, я на минуточ­ку. Легка на помине».

Он снял кофейник с огня и вышел из столовой через террасу на освещенную солнцем улицу. Там ждала жен­щина, не обращалась к нему, не подавала знаков, толь­ко ждала с терпением бедного человека. Я узнала ее. Сестра Стратоса, София.