Петр Акимов - Плата за страх

Попозже ей уже хотелось, чтобы хоть кто-нибудь прошел. К этому человеку можно пристроиться и вернуться в освещенную часть двора. Потом стало зябко, мучительно захотелось спать, и до нее дошло, что все ее захватнические планы и нынешние страхи не что иное, как бред. Якобы следивший за ней силуэт вполне мог ей и пригрезиться. Никак жена Ряшки, будь она даже уголовницей с обширными связями, не смогла бы так быстро отыскать ее у Панкратовой. Но Кузнецова продолжала сидеть в своих кустах из чистого упрямства. Ей было бы перед самой собой неудобно уйти ни с чем. Ну и страшно, конечно. Оказывается, она не столь уж уверена в себе и в своих способностях к самообороне.

А потом, когда она уже собиралась встать, чтобы выпрямить онемевшие ноги, зажегся свет в угловой квартире на первом этаже.

И она увидела мужчину, стоявшего среди деревьев между ней и домом. Свет застал его врасплох, несколько секунд мужик не двигался, а потом — р-раз! — и исчез. Но это был не тот силуэт, который она заметила за собой. Этот мужчина был высок, плечист и уверен в себе. Тем, как стоял, он очень походил на Олега. Хотя был намного выше его. Но спокойная настороженность, которая ощущалась во всей фигуре и особенно в прислушивающемся наклоне головы, была свойственна и ее любимому. И еще в нем было что-то, напоминавшее о спецназе. Но она не поняла, что именно. Она видела, что этот человек ждет, когда она чем-нибудь выдаст себя, и окаменела.

Когда мочевой пузырь заставил ее поверить, что замеченная ею фигура — случайный прохожий, и покинуть убежище, Кузнецова на подгибающихся от боли ногах крадучись добралась до дому. Было уже полпятого. Квартира оказалась пуста. Неуклюже нажимая кнопки застывшими руками, она перемотала пленку автоответчика на начало и вслед за своим посланием Олегу услышала весточку от него:

«Милая, у меня срочная работа. С выездом. Заскочить попрощаться не успею. Если смогу — позвоню. Еду недели на две. Целую и уже очень скучаю. Я тебя очень люблю».

Нет, это было уже слишком. Еще и отъезд Олега — единственного, кому она могла вполне доверять. Две недели у него, она уже знала, могли растянуться и до двух-трех месяцев. И это сейчас, когда она просто не знает, что ей делать. Сильных, умных и надежных друзей у нее хватало. Но только Олег умел быть и сильным, и умным, и надежным одновременно.

Кузнецова приготовила себе горячую ванну с лечебной солью, легла в нее и задремала. Сначала ей было хорошо. Вода растворяла напряжение. Недавние страхи казались надуманными. Но внезапно она вздрогнула и очнулась. Ей привиделся тот человек, которого она видела в свете окна. Она вдруг до мельчайших подробностей вспомнила его вид и поняла, что в нем напомнило о спецназе. Его голова была целиком закрыта натянутой до плеч шапочкой.

А случайные прохожие лиц не прячут.

Больше недели Тамара ничего не делала для поисков работы. Просто не могла.

Она то вела с Глебским долгие мысленные дебаты, в которых веско доказывала, какую несусветную глупость совершило начальство «Снабсбыта», избавившись от нее. То вместе с Зайкой сидела в странном ступоре перед стареньким телевизором, не замечая, как пролетают часы. То плакала в ванной, чтобы не тревожить дочь, которая все равно замечала, что она не в себе, и смотрела на мать такими глазами, что впору выть от тоски.

Кузнецова, у которой из-за командировки Олега освободились вечера, забегала к Панкратовой почти каждый день. Она приносила фрукты для Зайки, причем столько, что и самой Тамаре приходилось их есть, чтобы не пропали. Надежда тормошила, заставляя строить планы на будущее, но Панкратова чувствовала, что и подруга не в себе. Она отвергала предложенные Надеждой варианты работы, ссылаясь на долгую дорогу, на неудобное время работы или на свое несоответствие. На самом деле Тамара просто боялась момента, когда у нее спросят, почему она меняет работу. Придется сказать, что ее фактически сократили. Она прекрасно понимала, что позвонить и выяснить, что ее заявление по собственному желанию — липа, никому труда не составит. А еще она понимала, что хороших работников не сокращают.

Панкратова даже не сразу смогла заставить себя сходить в «Снабсбыт» за трудовой книжкой и расчетом. А когда заставила, это оказалось муторной процедурой. С ней обращались, как с человеком, который явился незваным на чужой праздник.

Впрочем, это ей могло и показаться.

А вот что она из случайных реплик поняла точно, так это то, что за день до ее увольнения в «Снабсбыт» приняли четверых новых сотрудниц. Одну из них — в отдел Глебского. Более оскорбительную ситуацию и представить трудно. Получив расчет — ей, на удивление, выплатили действительно все, — она вышла из длинного серого здания на Варшавском шоссе и, направляясь к «Нагатинской», поклялась себе, что ноги ее никогда больше здесь не будет.

Вечером к ней опять пришла Кузнецова. Она бодрилась, говорила о том, что ее клиентура точно с цепи сорвалась. Торопятся, рвут ее на части, словно вся Москва вдруг осознала необходимость страхования жизни, домашнего имущества и автотранспорта. Но Тамара видела: подругу что-то грызет. А когда та, так и не проронив ни слова о том, что ее тревожит, ушла, Панкратова вдруг поняла: случись что у Кузнецовой, она, Тамара, не имеющая ни работы, ни достатка, ничем Надежде помочь не сможет! Это давнее неравенство в их отношениях, обострившееся сейчас, странным образом помогло ей встряхнуться.

С утра Тамара обложилась записными книжками, газетами и взялась за телефон. Обзванивая знакомых и вроде бы многочисленные объявления о поиске работников, Панкратова вынуждена была согласиться с подругой: от жизни она здорово отстала.

Собственно, желающих взять ее на работу хватало. Многие бывшие сотрудники Главснаба знали ей цену. Но везде, куда ее звали, как проясняли осторожные расспросы, нормальные деньги получали только те, кто наверху. Остальным платили мизерно и от случая к случаю. И Тамара Владиславовна, экономя каждую копейку, все же не отваживалась рискнуть. Боялась опять угодить в капкан, когда и уйти жаль, и жить не на что. Непросто обстояло дело и со знакомыми ей фирмами, в которых работу оплачивали по результату. Она прекрасно разбиралась в их делах, легко могла стать нужной. Но ее саму там попросту не знали. Все официальные контакты с чужим начальством осуществлял Глебский, которого Тамара обеспечивала данными и разработками. Тогда ее устраивала роль серого кардинала. Теперь приходилось расплачиваться.

В связи со всем этим найти нечто солиднее оказалось и в самом деле трудно. Те, кто действительно искал работников, ставили кабальные условия: испытательный срок на полгода при половине или даже трети оклада. А те, кто сулил быстрые и обильные заработки с помощью новомодного сетевого маркетинга, на самом деле вымогали деньги, всучивая доверчивым свои товары. Самое обидное, что никто не желал объяснять суть по телефону. Поэтому на каждое собеседование добросовестной Панкратовой приходилось терять по полдня. Только на месте, убедившись, что это очередной сетевой маркетинг в русской модификации — для дурачков, — можно было со спокойной совестью вычеркивать вариант.