Петр Акимов - Плата за страх

В государственном бюро по трудоустройству, куда она обратилась на всякий случай ради пособия по безработице, потребовали справки с предыдущего места. А узнав, что она уволилась по собственному желанию, так посмотрели, точно она с Луны свалилась. В частных бюро требовали денег и заполнения огромных анкет, но конкретных обязательств на себя не брали.

А в начале ноября обрушилось новое несчастье, и Тамаре стало не до поисков работы.

Рано утром они с Зайкой отправились на консультацию к врачу, а когда вернулись, Тамара увидела, что дверь квартиры взломана.

Единственный хлипкий замок был вывернут с таким варварством, что на его месте образовалась огромная ощетинившаяся занозами дыра. Панкратова оставила Зайку на площадке и осторожно вошла в квартиру. Когда увидела царивший там разгром, у нее ноги подкосились. Она сразу, спотыкаясь о валяющиеся повсюду вещи, бросилась к шкафу, где в стопке постельного белья хранились все ее деньги. Полка оказалась пуста. Значит, если даже воры не нашли денег, они утащили их вместе с простынями и наволочками.

Пропало все. И рубли от «Снабсбыта», и доллары от Кузнецовой. Пропали деньги, на которые они смогли бы прожить не менее трех-четырех месяцев.

Она потянулась к телефону, чтобы вызвать милицию, но и телефона не оказалось. То, что воры унесли даже ее старенький, обмотанный изолентой телефонный аппарат, почему-то особенно поразило Тамару. Кем же надо быть, чтобы позариться на рухлядь, за которую и рубля не получишь? Она отправилась в обход по разоренному жилищу и обнаружила, что все вещи, которыми можно было пользоваться, унесены. Даже старенькие зимние сапоги с аккуратно залатанной дырочкой внизу голенища. По сути, у них с Зайкой осталось только то, в чем они вышли из дому.

Тамара заметила, что телевизор почему-то накрыт ковриком. Она рассеянно подошла к нему, приподняла край и увидела посреди экрана черную звезду дыры. Дряхлый телевизор — их единственное развлечение — грабителям было лень уносить. Они его попросту разбили.

Милицию она вызвала от соседей. И машинально, по обретенной в последнее время привычке, позвонила Надежде на новый пейджер. Кузнецова появилась минут через сорок, а милиция — к пяти вечера. И то лишь после того, как Надя обзвонила нескольких влиятельных знакомых. Милиционеры не задержались. Когда они уходили, их старший, пожилой шумнодышащий капитан, въедливо выспрашивавший Тамару о том, кого она подозревает, и о тех, кто бывает у нее в гостях, хрипло вздохнул:

— Без наводчика это дело не обошлось. И большая личная неприязнь тоже. Уж поверьте, я вижу это дело. Орудовали три-четыре человека. Знали, что соседей нет дома. Шум они по этому делу устроили такой, что и глухой бы услыхал. Причем без всякого смысла: твою дверь можно ногтем открыть, а они чуть стенку не сломали. То барахло, которое уволокли, в этом деле я тебе верю, глаза на месте, даже бичам ни к чему. А что у тебя деньги появились и они тут же нагрянули — в случайность этого дела кто ж поверит?! И смотри: они все подушки поролоновые на диване порезали. Даже стулья поломали. Это ж дело — работа. Кто из воров за просто так будет так стараться? Странно еще, что не подожгли. Так что вспоминай. Сами мы их, про это дело врать не буду, вряд ли найдем. А вспомнишь чего — всякое возможно.

— Скажите, а следствие по этому делу вы будете вести? — спросила вдруг молчаливо стоявшая в сторонке Надежда. Она слушала капитана, как-то странно изгибая губы. Точно посмеивалась.

— А что? — насторожился капитан, которому Тамара уже представила подругу.

— Понимаете, ее имущество застраховано. Для выплаты потребуются документы от милиции. Я могу с этим к вам обратиться?

— С этим делом — можете. — Капитан смотрел на Кузнецову с подозрением, стараясь понять: передразнивает она его или просто говорит похоже? Так и не уяснив, он насупился на всякий случай, кивнул на прощание Панкратовой и ушел вслед за своими товарищами.

Тамара скованно, как автомат, начала наводить порядок. Стараясь не закричать от боли и унижения, она пыталась «проглотить» жалостливую гадливость к своему оскверненному дому. То, что здесь хозяйничали и дебоширили чужие, ненавидящие ее люди, разрушило привычное тепло и пропитало воздух злобой. Она не заметила, как Надежда ушла и потом вернулась, но внезапно разглядела, что подруга уже в стареньком спортивном костюме сидит на корточках и, орудуя отверткой и пассатижами, пытается вернуть диван в годное состояние.

Глядя на нее, Тамара с вялым удивлением отметила, что вместо благодарности чувствует к отзывчивой подруге нарастающее раздражение. Обижало, что у Кузнецовой-то квартира осталась уютной и «чистой». Ее-то защищают крепкие фирменные двери. Их Надежда поставила себе, еще когда работала в фирме, торгующей израильскими запорами. Вот у нее — все: и работа, интересная и денежная, и друзья, которые выручат в любой ситуации. А что у нее, у Панкратовой? Был нищий дом, так и тот разорили. Кто Тамара в глазах Кузнецовой? Жалкая неудачница, побирушка, живущая на крохи от чужой удачи и предусмотрительности.

Предусмотрительности?

Тут смысл разговора Надежды с милиционером дошел до Тамары, и она, замерев с мокрой тряпкой в руках, спросила неприязненно:

— Почему ты сказала, что у меня застраховано?

— Что? A-а. Потому что застраховано.

— Правда?

— А зачем мне врать?

— Мало ли зачем. Может, чтобы облагодетельствовать. Чтобы я деньги опять у тебя взяла!

— Эх, Томка, ты бы лучше о работе новой думала, чем о всякой ерунде. Милиции-то мне зачем врать?

Тамара на секунду запнулась. Получалось, что милиции Надьке врать ни к чему. Чтобы всучить ей свои паршивые деньги, Кузнецовой проще было соврать о страховке, когда мильтоны уйдут. Но с чего это Кузнецова взялась судить о том, думает Тамара о работе или нет? С чего это она решила, что Тамара вообще нуждается в ее оценках? Что бы ни стряслось, это не дает Кузнецовой права ее самоуверенно поучать!

— А то ты никогда не врешь?! — выпалила Панкратова. — И какое твое дело до моей работы? Кто тебе разрешил копаться в моих делах? Кто позволил страховать мои вещи?! Что ты тут роешься?

— О-о, подруга, — Надежда отложила инструменты и выпрямилась, — тут, вижу, одним душем уже не обойдешься!

— Не смей говорить таким тоном! — Тамара взвизгнула сквозь застилающую глаза пелену. — Это мой дом! Я сама знаю, что делать!

— Эй, хозяева? — послышался с лестничной площадки неуверенный мужской голос. — «Мастер Лок сервис» вызывали?

Тамара швырнула тряпку об пол так, что грязные брызги окатили ей ноги, и выскочила в прихожую. У порога переминались двое мужчин в одинаковых чистеньких спецовках и кепочках.