Петр Акимов - Плата за страх

Апээн покивал:

— Понял уже. Выпьешь?

— Нет, я за рулем.

— Но поешь?

— Поем. Как называлась штука, которую мы ели в прошлый раз?

— Не помню: о чем ты?

— Мясо такое — с имбирем и острым перцем. Еще и рис на пару.

— Соленая говядина Шаб-Таак. Щас попросим. — Старик подозвал жестом узкоглазую круглощекую женщину, которая умудрялась шустро перемещаться по залу, не путаясь в длинном до пола платье, и дополнил заказ.

Надежда с подробностями пересказывала все свои и Тамарины злоключения, а старик попивал горячее вино, в котором плавали кусочки сыра из молока яка с изюмом. То ли от внимания, то ли от удовольствия, но и его глаза на фоне украшавших стены иероглифов становились все раскосее и раскосее. Когда она закончила свое повествование, поделившись выводами и выплеснув эмоции, он задумчиво доел свой креветочно-цыплячий супчик, заказал еще вина, дождался, когда Кузнецова подберет с тарелки последние рисинки после Шаб-Таака, взял ее запястье обеими руками и сказал:

— Все не так, милая. Все не так. Не очень-то мне хочется разрушать твои иллюзии, дело это вообще неправедное. Но уж коль речь об опасности для тебя и твоих близких — вынужден. Корни неприятностей, о которых ты скорбишь, не в твоей жизни. Уж тебя-то я знаю не один год и всю биографию твою запутанную давно выучил. Если бы я был пьяным, объевшимся и самоуверенным стариком — а я и есть пьяный, объевшийся и самоуверенный старик, который к тому же хочет произвести впечатление на очаровательную молодую женщину, — то я бы осмелился предположить. Все эти навороты, по вазомоторике руки чувствую, не из твоей судьбы. Ты их приняла на себя добровольно. Тучи — вокруг твоей милой подруги. Она, как мне подсказывает твое мудрое подсознание, настоящий стержень событий, загадочных и опасных.

— А мой пропавший пейджер? А мой отключенный телефон? Ни у меня, ни у соседки в счете с телефонной станции не было чужих звонков. Как это вписывается? При чем тут Тамара?

— Сама думай. С твоим телефоном, а тем более с его подсознанием, я незнаком. Чего не знаю, о том не говорю. Давай подходить аналитически. Кроме супруги Ряжкова, ты никого не подозреваешь? Никого. А у нее просто не было возможности нанять кого-то, чтобы тебе досадить. На господина Ряжкова твоя сообразительность произвела неизгладимое впечатление. Он уверял меня, что впервые в жизни встретил женщину, с которой ему хочется попить пивка и посоветоваться за жизнь. Он не позволит супруге затеять козни против тебя. Когда ты тогда от меня уехала, Павел Борисович вызвал свою половину, и я с ними имел продолжительную беседу. А после нее они уже не расставались. И вечером следующего дня, дружно взявшись за руки, улетели отдыхать и выяснять отношения куда-то на юг Европы. Или на север Африки. Сейчас не помню, но у меня записано. Итак? Кто угодно, но не Ряжкова.

— Но вы же сами говорили, что она из мужа веревки вьет! Запросто могла отлучиться на часик. Наняла кого-то, а уж потом и улетела, «дружно взявшись за руки».

— Не могла, — захихикал лукавый старик. — Именно что не могла она от него отлучиться! Потому что руки их — его левую и ее правую — я на всякий случай зачаровал на неделю. Раньше они никак не смогут разомкнуться.

— Зачем это? — опешила Кузнецова.

— Ну-у, я щас не помню зачем. Чего-то тогда удумал, — признался Апээн, язык которого слегка заплетался от горячего вина. — Наверное, хотел, чтобы они были ближе друг другу. А то у них, кроме секса, ничего общего не было. А теперь — только общее.

— Но как же они одевались и раздевались? Как в туалет? — с ужасом спросила Надежда. Ее пробрал озноб, когда она представила себе мытарства зачарованных.

— Хо-роший вопрос! Когда они появятся, я спрошу, — пообещал чародей и опять захихикал: — А подружке, отрицающей все, что не вписывается в ее узенькие правила, так и передай: не ты, а она — причина и цель всех происшествий. И бывших, и будущих. И твоих, и ее. Такое мое предположение. Впрочем, продолжу, извини, каркать: она об этом, скорее всего, и сама прекрасно знает. И кто, и чего, и зачем. Только самой себе признаться не хочет. Гордыня заедает.

— Но мой-то телефон?! — в упрямом отчаянье напомнила Кузнецова. — Он-то тут при чем?

Апээн зевнул, показывая, что у него пропадает интерес.

— Если, подчеркиваю: если! — все это взаимосвязано, то вот и думай. Кому могло потребоваться лишить тебя связи? Зачем? Ищи, кому выгодно. Положись на интуицию. Быстро! Кто приходит на ум?

— Зина! Зина Мицупися, — мгновенно выпалила Кузнецова.

А когда сказала, то и подумала: «Точно! Вот кто может за всем этим стоять».

— То есть? — приподнял брови Апээн. — Странное имя.

— Вообще-то ее фамилия Рыкалова. Она недавно у нас работает. А до нас она торговала японским медоборудованием. От спеси нахамила журналистам. Считала, что если заказывает рекламу, то может грубить людям, которые вдвое старше. А те обиделись. Накопали о ее фирме какие-то заморочки и тиснули фельетончик «Мицуписи электроникс делает каку». Девку за подрыв престижа турнули. Но когда она к нам пришла, любила козырять: «Вот когда я работала в «Мицубиси»… А вот у нас в «Мицубиси»!» Так к ней прозвище Мицупися и приклеилось.

— А к тебе у нее что?

— Повадилась клиентов у меня перехватывать. Так что ей, если я окажусь без связи, — выгодно. Она-то вечно в офисе ошивается, не любит в «поле» работать. Потому и клиентов чужих ловит.

Апээн наклонил голову к плечу, вслушиваясь в непроизвольные комментарии руки Кузнецовой.

— Не лишено. Твое подсознание знает связь этой твоей коллеги с Панкратовой. Но ясности мешают твои эмоции. Будто ты себя считаешь… Обиженной? Виноватой? Точно: виноватой. Наверное, сделала ей какую-то неприятность? Ага, сделала! Сколько раз я тебе говорил, что мстить — это пытаться переделать прошлое? Дело бесполезное и даже опасное. Лучше выясни, что у этих двух женщин общего, — посоветовал на прощание Апээн, и они расстались.

После этого разговора Кузнецова впервые заподозрила, что ее учитель в практической психологии стареет и теряет чутье. Панкратова была абсолютно уверена, что ее ничто не связывает с Зинаидой Рыкаловой. Зато та, оказалось, очень интересуется Надей.

Кузнецова проверила с помощью оператора компьютера базу данных своего участка. Обнаружилось, что как раз в те дни, когда у нее не было пейджера, Зина Мицупися перехватила у нее двух клиентов, которые разыскивали оставшуюся без связи Кузнецову в офисе. Комиссионные «браконьерша» при этом отхватила немалые. Следовательно, ей очень даже выгодно было организовать и похищение пейджера (тут Апээн, похоже, угадал: не просто так его у Нади умыкнули), и отключение телефона.

Хорошо разбираясь в людях, Надежда не верила, что у Зины, девицы ленивой и поверхностной, хватит ума и упорства, чтобы самой задумать и провернуть сложную операцию, включающую похищение пейджера, вывод из строя телефона да еще и слежку. Причем слежку, целью которой было, как минимум, основательно припугнуть. Об этом говорила маска на голове ночного преследователя и его умелые повадки. Нет, у Рыкаловой на все это не хватило бы мозгов. Но если она скооперировалась с женой Ряжкова, то тогда все складывается. И Апээн не прав, акцентируя внимание на Панкратовой. Вероятно, он ошибся в истолковании чувства вины Кузнецовой. Ее она чувствовала не перед сослуживицей, а перед намаявшейся подругой.