Ольга Играева - Как загасить звезду

Оглянулась, повертела головой — никого кругом. Новый порыв ветра заставил ее вздрогнуть и съежиться. Ее начала бить дрожь, пальцы судорожно сжимали сумочку. Определенно у нее какая-то несчастливая неделя! Смыться или бежать обратно в подъезд, там у консьержки телефон в будочке? Как ни страшно, как ни неприятно было возвращаться в подъезд, оставаться один на один с телом тоже не хотелось, тянуло поскорее услышать человеческий голос. «Мамочки, — шептала она. — Что же это делается? А вдруг это маньяк? Вдруг он притаился рядом, прячется, выслеживает очередную жертву?» Стало жутко так, что дыхание остановилось, заморозилось где-то в глотке. Теперь она боялась даже лишний раз повернуть голову, уже ощущая на себе леденящий прицельный взгляд… Она осторожно обползла труп и, поднявшись, неуклюже, спотыкаясь, побежала обратно к подъезду.

Группа приехала, когда над Москвой вставало солнце. Невыспавшийся старший опер Костов с такой же невыспавшейся младшим опером Надеждой сначала подошли к распростертому на газоне телу, вокруг которого уже суетились врач, фотограф, эксперт-криминалист и прочие, и оценили предстоящую работу. От медэксперта толку, как всегда, добиться не удалось — все потом, после вскрытия. Тянуть из него приходилось как клещами — в конце концов Костов вытянул, что видимых глазу повреждений на трупе нет, ни следов ударов ножом или огнестрельных ранений, ни синяков или царапин. Похоже, смерть наступила в результате падения на землю с большой высоты, а впрочем, там видно будет…

— Проверить надо на содержание алкоголя или наркоты, — буркнул Костов и встретил уничтожающий взгляд эскулапа: яйца курицу учат! — Очень уж похоже на полет наркомана над городом… — оправдываясь, пояснил Костов.

Врач промолчал. Надежда стояла за плечом Костова и пока не проронила ни слова. Он покосился на нее. Ее недавно прислали ему в подмогу. Надежда, слава богу, оказалась молчаливой, терпеливой, никуда не лезла и пока ничем Костова не раздражала.

Ему рассказали, что в школу милиции Надежду по блату пристроил муж. Впрочем, тот еще «блат», полагал Костов. Лично он Надеждиного мужа не знал, но вообще в УВД капитан Андантинов был личностью легендарной. Он несколько лет возглавлял один из окружных убойных отделов, а около года назад в перестрелке получил пулю в позвоночник. С тех пор капитан числился в отставке, передвигался на инвалидной коляске, переключился на литературно-преподавательскую деятельность — читал лекции в колледже, вел семинары и писал дипломы по уголовному праву для оболтусов из юридического института.

Надежда вышла за него замуж совсем недавно, уже когда он был инвалидом. Была она на двадцать пять лет моложе его, родом из провинции. Внешность ее составляла забавный контраст с ее манерами. Красивая, благородных очертаний голова с прямым безупречным носом, короткие темные волосы с завитками заставляли вспомнить древнегреческие статуи. При этом Надежда говорила хриплым, грубоватым голосом с южным акцентом, налегая на «гэ». Все эти «шо», немосковские мягкие «ть» и густое употребление молодежно-провинциального жаргона и нецензурной лексики поначалу шокировали, но, когда Костов ко всему этому попривык, Надежда его, в общем, устроила. Не понравилась — женщина с грубоватым лексиконом и хриплым голосом ему по определению понравиться не могла. Именно устроила как напарник — Надежда оказалась из тех женщин, кого называют «свой в доску парень». Надежда не умела жеманиться, все кругом воспринимала просто, по-хозяйски — помочь так помочь, сделать так сделать. Все поручения выполняла не слишком быстро, но, самое главное, правильно, толково, так что Костов в целом остался доволен новой сотрудницей. Удивительно, говорят, все экзамены в школе милиции за нее сдавали друзья и коллеги Андантинова — Надежда звезд с неба не хватала, мало что помнила и знала даже из школьного курса… И тем не менее работала неплохо.

Зайдя в ближайший подъезд, Костов с Надеждой заглянули в будочку вахтерши. Там сидели двое. Внимание оперов в первую очередь привлекла молодая девица разодранного вида — лохматая, без туфель (поджимает ступни, стараясь запихнуть ноги под топчан, на котором сидит), на выпачканных колготках — дыры на коленях, подол короткого платья измазан травой. Довершал живописную картину фингал под глазом. Девица жадно глотала чай, давясь бутербродом с сыром. Вторая — консьержка. Консьержка, как все московские консьержки, — бабуля-пенсионерка самого обычного облика, но с явными признаками синдрома «второго дня», смотрела тупо, постоянно сглатывала и хранила молчание. Видимо, догадывалась, что одно произнесенное слово выдаст ее с головой.

Несколько секунд Костов с Надеждой молчали, разглядывая девицу, — оба сразу сообразили, кто перед ними. И тем не менее, как им было известно, именно девица вызвала милицию.

— Ну, что у вас случилось? — обратился к девице Костов.

— Вы че, думаете, это я его убила? Ничего у нас с ним не случилось, — отозвалась девица с набитым ртом, тщась поскорее проглотить кусок. — Первый раз его вижу. Вышла я на улицу спозаранку — дай, думаю, на рынок пораньше успею, и споткнулась об этого… трупа.

Про рынок и насчет «спозаранку» девица говорила развязно и явно не всерьез — изображала фронду, дерзила.

— Расслабься, — посоветовал ей Костов. — Давай по порядку. В этом доме живешь?

Девица мотнула головой.

— В гостях была, у подруги заночевала. — Она теперь не только дерзила, а еще и нагло врала.

У проститутки все внутри дрожало от страха перед ментами, которых, она давно зарубила себе на носу, надо было избегать всеми способами — мало ли что им в голову сейчас взбредет! Начнут ее проверять по картотеке… А у нее пара приводов. Эти из убойного, но запросто могут ее слить коллегам из отдела нравов. Был и другой вязкий, нетерпеливый страх — а вдруг кто-нибудь из «абитуриентов» сейчас спустится и увидит ее, так она просто помрет от ужаса. И страх от увиденного на газоне мертвого мужика — каким-то образом у нее в голове совместились эти придурки, которые три дня ее держали в квартире, эти жуткие неверные сумерки и труп… «А могли ведь и меня! Могли ведь и меня!» — неотвязно думала она, как будто этого, с глазом, убили по случайности вместо нее. Ничего общего у нее с этим мертвяком, но страх плел в ее уме такие причудливые комбинации, что казалось: это она должна была там лежать. «Смываться надо было!» — ныла про себя девица. Надо-то надо, да не смогла — как увидела на столике у консьержки бутерброды, отойти от еды сил не было. «Если бы не такая голодная, фиг бы меня менты здесь застали!» — злорадно думала она, косясь на мужика и его подругу (так она обозначила про себя Костова с Надеждой).

Читать дальше