Ольга Играева - Как загасить звезду

— Из-за чего поссорились? Из-за завещания? — осторожно задал он вопрос.

— При чем тут завещание? — отмахнулась она. — Я в шоке была после всего произошедшего, вот всякие мысли в голову и полезли. Дурацкие мысли! Из-за нашего романа… Был, конечно, роман с Абдуловым, вы правильно догадались. Никогда себе этого не прощу. Глупо все получилось — не нужно было на него кидаться… Этим не поможешь.

— Олег узнал о вашем романе с Абдуловым? Из-за этого произошла ссора?

Алина кивнула, опустила голову ниже и снова захлюпала носом.

— Я не знаю, кто ему сказал, но он вел себя так, как будто знал все наверняка. Знаете, мужчины всегда ревнуют, до конца не верят, всегда опасаются, что девчонку уведут… Даже если бешеная безоглядная любовь и девчонка — видно невооруженным глазом — влюблена как кошка. Самая обычная ситуация. Поселить в мужике, даже самом самоуверенном, сомнение — раз плюнуть… В самоуверенном, кстати, поселить сомнение даже проще — такие, как ни странно, закомплексованы больше остальных, — объяснила она Костову особенности мужской психологии. Антон слушал с большим любопытством.

— Я допускаю, что о нас с Абдуловым ходили какие-то слухи, допускаю, что они достигли ушей Олега, — продолжала Алина. — Я думала об этом — о том, что мне делать, если он однажды заведет речь о своих подозрениях? Все отрицать? Одна моя подруга советовала все отрицать, даже если он бы застукал нас с Аркадием в постели. «Ты неправильно понял», «Ничего не было, мы репетируем из пьесы…», «Речь совсем о другом», «Как ты можешь такое думать, как тебе не стыдно?» — приблизительно так она советовала мне реагировать. Говорила, что способ проверенный… Потом можно всегда сослаться на то, что слухи — распространенное оружие в борьбе за карьеру, их распространяют наши недоброжелатели и конкуренты, и «неужели ты веришь этим слухам, их нарочно распускают, чтобы нам навредить…». Любящий мужик всегда свою девку подозревает, но он же в глубине души никогда не верит, что ему могут предпочесть другого. Просто бабы дуры, их легко сбить с толку — так они рассуждают. Фингал ей под глаз — и больше ни на шаг не отпускать. Но Олег… Это было что-то другое. О моем романе с Абдуловым он говорил как о чем-то, что ему достоверно известно. Откуда? Почему? Он предложил расстаться на время — проверить свои чувства. На время… Наглое вранье! Я не могла отделаться от ощущения, что он, предлагая мне «отдохнуть друг от друга», испытывает облегчение. Я была просто в шоке, в мои планы не входило расставаться с Олегом. Отношения с Аркадием — это так, несерьезно…

Недоумение Костова, зародившееся в самом начале разговора, нарастало. Как-то неточно, невпопад отвечала Алина на его вопросы, толковала как будто немножко не о том. Избегала серьезного разговора. Призналась, а от подробностей уходила, хотя чего уж там, «а» уже сказано, надо говорить «б». Вот опять с готовностью окунулась в рассказ «о чувствах». Она, конечно, расстроена, дезориентирована, испугана, тревожится о своей участи и терзается из-за содеянного… Стыдно ей, трудно говорить об убийстве.

— И как же получилось, что вы столкнули его с балкона?

— Что? — Он увидел округлившиеся глаза Алины. — Что? Я? Вы с ума сошли!

Алина вскинулась, секунду смотрела на Костова изумленно. Потом замотала головой: «Нет! Нет!» Костов с изумлением наблюдал, как ее рука дернулась вверх, чтобы осенить себя крестом, пальцы уже сложены щепотью, но остановилась на полпути — видимо, Алина поняла, что в кофейне такое неуместно. Но дрожала всем телом, мелко трясла головой, шептала при этом часто, безостановочно: «Господи! Господи! Господи! Как же вы? Как же вы?»

— Алина Петровна, — начал Костов мягко («Девушка явно в не в себе»). — Вы же сами сказали…

— Что я сказала? Что? Я сказала, что это я поцарапала Абдулова! — выкрикнула Алина так, что эхо ударило в стены маленького зала, и Костов замахал на нее руками: «Тише! Тише!» — Вы ведь за те царапины его арестовали! Как будто Олег перед смертью с кем-то боролся и оставил убийце на щеке отметины! Царапины Абдулова — от меня! От меня! Аркадий Олега не убивал! Я сама так поначалу подумала — от отчаяния, от ужаса, от желания спихнуть на кого-то свою вину… Да о другой вине речь — подумаете еще невесть что. Вину за то, что обманывала Олега, что не устояла перед любопытством — «попробовать» босса на вкус. Я и рожу Абдулову расцарапала в ярости, в бессилии, что уже ничего не поправишь. У нас с ним роман — я врала, что нет. Какая я была дура! Зачем врать? У вас подозрения только множатся и укрепляются. Я этого не делала, и Аркадий не делал…

— Почему вы так уверены насчет Аркадия? — спросил Костов.

— Не знаю. Незачем ему было Олега убивать — не было такой причины, хотя я со зла много чего Абдулову наговорила. Я — не причина, печенкой чую. Он — слишком большой циник, чтобы представить его роковым убийцей, способным загубить свою жизнь из-за женщины. И потом худо-бедно, но Абдулов — современный цивилизованный человек, который усвоил, ему вдолбили, что ревность или собственнический инстинкт — это не комильфо. В нашей богемной среде взгляды передовые… И других причин не было, так — мелочи…

— Какие мелочи?

Алина покосилась на Костова: «Будто не знаете!»

— Телевизионный бизнес — прибыльный, здесь мало кто работает по правилам. Скрытая реклама, лоббирование интересов, заказные сюжеты, продвижение на рынок персон, идей и товаров, «черный» нал — ведь это не новость. Как вы понимаете, Абдулов с Олегом тоже этим грешили. Но… Обыденность. Слишком привычно, повседневно и слишком широко распространено, чтобы служить причиной кровавых разборок.

— Умница вы, Алина, умница, — задумчиво проговорил Костов. — Не по годам умница…

«Издевается, что ли?» — Ее глаза уставились на опера испытующе.

«Не издеваюсь, — ответил он ей взглядом. — Любуюсь и восхищаюсь».

Но девушка так и осталась в недоумении от его последних, вслух произнесенных слов.

Ицковича Костов увидел издали — тот сидел на скамейке, на горле, как палестинский платок, было намотано… обыкновенное махровое полотенце белорусского, определил Костов, производства. Моросил дождь.

— Пойдем, что ли, съедим что-нибудь, час обеденный, — кивнул Костов в сторону передвижной датской сосисочной, стоявшей неподалеку при выходе на бульвар. Они подтянулись под навес, взяли бумажные тарелочки с хот-догами и пива, некоторое время сосредоточенно жевали.

— Ну, — начал Костов. — Что ты хотел мне сказать?

Обращаться на «вы» к Ицковичу у Антона язык не поворачивался, да и тот не понял бы «выканья», решил бы, что его не уважают, а то и подозревают в чем-нибудь неблаговидном.

— Вы Абдулова арестовали… — Витасик приступил к делу издалека. — Это неправильно. Вы на ложном пути. Вы ведь мыслите так: у босса интрижка с Алинкой, которая дама сердца Олега. Не поделили девушку, как самцы во время брачных игр. Вот Абдулов и убрал соперника путем зверского убийства. Ребятки, конечно, самцы и, я бы сказал, жеребцы… Но насчет «не поделили»… Поверьте мне (Ицкович сделал проникновенное выражение лица и прижал лапку к левой стороне груди), дело не в этом. Поверьте мне…