Ольга Играева - Как загасить звезду

— А он… — замялась на секунду Надежда, — загримировался до неузнаваемости.

— Ну вот, приехали. — Костову уже надоело играть в эту игру. — Абдулов, загримированный, подходит к Соловей. Та, не заметив парика, накладной бороды и латексных морщин клиента и его поразительного сходства с Абдуловым, идет с ним под лестницу, засунув полученные баксы в тайничок, устроенный в каблуке туфли…

— Какой тайничок? — насторожилась Надежда. — Мы проверяли одежду Соловей. Не было там никакого тайника в туфлях.

— Это я так, вообще, — отмахнулся Костов. — Я хочу сказать, что все в жизни бывает проще. Не верю, да и никто среди ментов не верит в заговоры, двойников… и прочую чушь. Лучше скажи, ребята обыск у Соловей до конца доводили — ничего интересного не нашли?

— Нет, — отрапортовала Надежда. — Нет ни писем, ни фотографий особенно интересных. Автоответчик прослушали — ну, там звонки из «Останкино» от коллег, спрашивают, куда она подевалась, от родителей, администратор что-то насчет кассет с последней съемки и прочее. Да, Соловей оказалась крутой — у нее обнаружили сразу два мобильных телефона.

— Проверяли, что за аппараты?

— Да, один ей выдали на работе, зарегистрирован на телекомпанию. А второй принадлежит какому-то бизнесмену, имени-фамилии не помню, но он не имеет никакого отношения к Соловей, к «Останкино» и вообще к телевидению. Интересно, что в последние дни она интенсивно пользовалась именно вторым, чужим телефоном — один номер она вызванивала особенно настойчиво. Он у нее раз шесть зафиксирован.

«Второй телефон — это загадка, — размышлял Костов. — Зачем ей еще один? А впрочем, все может объясниться очень просто: Соловей посчитала, что пользоваться служебным мобильником, когда она в амплуа проститутки, — это неосторожно и хлопотно. Стоит она на панели, то есть сидит в «Змейке» или «Ореоле», а ей на служебный номер постоянно звонят из «Останкино»: «Где ты?» да «Когда появишься?», «Куда дела кассету с последней записью «Культурных новостей?», «Ты будешь наконец камеры заказывать?» и прочее. Отвлекает от хобби, клиенты косятся, пугаются. Клиенты народ нервный. Собственный мобильник она к тому времени отключила — ей все «Останкино» безуспешно пыталось дозвониться. Вот она и выпросила второй телефон на время у своего приятеля. В общем, она была права — она, как я уже неоднократно замечал, была умненькая девушка».

Самое неприятное, что работа на девяносто процентов состоит из рутины. Он сам с удовольствием предался бы аналитическим фантазиям, как это делала Надежда, но технология их работы диктовала другое. Проверить сто окурков, найденных вблизи места преступления, идентифицировать двадцать отпечатков пальцев, установить принадлежность пятидесяти номеров телефонов из записной книжки… Почти наверняка все псу под хвост, но делать надо — нудно, тупо и по возможности бесстрастно.

— Ты вот что, — сказал Костов. — Уточни, с кем она так часто созванивалась по второму телефону за несколько дней до смерти. Это не может быть случайностью. Не верю я в такие случайности.

После убийства Олега Лосского прошел месяц, а Костов по-прежнему блуждал в тумане. Версия с убийством из-за долга лопнула. Вариант с Абдуловым ему самому никогда не казался убедительным. Все остальные версии — даже не версии, а главным образом фантазии Надежды по поводу Соховой — были изначально смешны. Последняя вариация на тему «кровавой Алины» у Надежды выглядела так: у Соховой есть третий любовник, настоящий — не Лосский и не Абдулов, — с которым они и задумали убрать Лосского с целью завладеть его состоянием. Вскоре третий любовник — он, возможно, даже бывший уголовник или авторитет, — наблюдая за развитием отношений Соховой с Абдуловым, заподозрил, что девушка водит его за нос и собирается, выйдя замуж за Абдулова, кинуть его и с денежками Лосского, и с любовью. И третий любовник пытается отомстить возлюбленной, стреляя в нее около супермаркета… Вот такая сага о третьем любовнике. Звучит, кстати, роскошно — как название бульварного романа. «Третий любовник»… Костов вынужден был признать, что Надежда очень высокого мнения о хрупкой тележурналистке, если в своем воображении наделяет ее такими грандиозными планами и такой волей к претворению их в жизнь. В версии Надежды был изъян, на который Костов не преминул напарнице указать, — в эту канву не вписывается убийство Соловей. И, как следовало ожидать, Надежду своим замечанием он не смутил. «А Соловей убил маньяк, — лишь на секунду замялась та. — И это убийство не имеет никакой связи со смертью Лосского».

С Соловей — еще хуже. Ребята из отдела нравов рыли землю носом, собирая ему информацию, помогал, как мог, Вадим Занозин со своими ребятами — чувствовал вину, гад, за то, что Костову приходилось разбираться с чужим убийством. Хотя какое чужое? Ясно, что убийство все-таки его, Костова, пусть и совершено на «земле» Занозина. Неважно… Важно, что толку от общей суеты не было никакого. Информаторы отдела нравов о Соловей ничего сообщить не могли — на слишком короткое время она залетела в профессию. Никто из сутенеров не успел взять ее под свое крыло, тем более что места промысла она меняла — то ли по наитию, то ли по зрелому расчету. Единственное, что стало известно, — то, что Соловей с успехом промышляла не только в «Ореоле» и «Змейке», но и в «Необъезженном бегемоте». И еще — вроде была при ней в ночь убийства сумочка, которая потом исчезла… А что в сумочке — тайна, покрытая мраком.

На горизонте слабо и малообещающе замаячили только те двое, о которых говорил придурок-абитуриент Сергей Эдвинович. Но Костов был, в общем, суеверен, предпочитал особенно не обольщаться и не грузить новую, едва проклюнувшуюся версию своими надеждами на раскрытие дела. Хотя эти двое и Лосский базарили на балконе в третьем часу ночи — то есть непосредственно перед смертью продюсера, — и были все основания считать этих двоих кандидатами в убийцы, Костов сначала предпочел перечислить себе все вообразимые «но». Во-первых, переросток мог ошибиться насчет времени — это могло быть не в третьем часу, а до двух, и Олег мог базарить не с неизвестными, а с двумя коллегами из числа гостей. Во-вторых, абитуриент мог соврать, хотя зачем ему это? О тех двоих он рассказал без всякого нажима со стороны Костова, по собственному желанию. Такое впечатление, что просто вспомнил — и рассказал. В-третьих, это действительно могло случиться в третьем часу, но двое опять-таки могли быть гости из числа коллег, пировавших в квартире. Но тогда непонятно, почему остальные ни словом не обмолвились о том, что эти двое ночью отделились от компании… И Соловей, и Ицкович, и другие как один твердили — никто после двух часов из квартиры не выходил, последним был Абдулов, который удалился без пяти два. Покрывают? Все присутствовавшие имели зуб на несчастного Лосского и участвовали — кто активно, а кто пассивно — в его предумышленном убийстве? Невероятно, чтобы двадцать человек могли сговориться между собой и разыграть каждый свою партию как по нотам — подобно двенадцати убийцам из «Восточного экспресса» Агаты Кристи…