Юрий Кунов - Спроси у реки

– А сколько вы хотите?

– Десять!

– Петр Семенович, это несерьезно! До свидания!

– Девять с половиной!

– Нет-нет.

– Девять!

– Я не торговаться пришла. Всего доброго!

– Ну и черт с тобой!

Петр Семенович дернул калитку на себя так, словно это она была виновата в том, что выгодная сделка не состоялась. Удар металла о металл породил столь громкий звук, что Валентина Васильевна, сморщившись, дернула головой. Испуганные воробьи, панически чирикая, вспорхнули с раскидистых вишен еще до того как женщина успела смежить веки.

– Спасибо тебе, добрый человек, – произнесла она с иронией.

После разговора с Приговым Рыбакова зашла еще в два дома. Но их хозяева никаким транспортом, кроме тачек, не обладали и мало чего нового добавили к полученным от младшего Горохова сведениям. Получалось, что из маслозаводских велосипеды имели только пять семей.

Желая собрать больше информации о Максиме Кисленко, Валентина Васильевна решила отправиться с визитом к бабе Наталье. Стучать в калитку ей пришлось довольно долго, прежде чем та открылась.

– Чего вам? – спросила Рыбакову пожилая полная женщина в белом старомодном платке, красной шерстяной кофте с поддернутыми рукавами и черной юбке. Руки женщины были выпачканы в муке.

– Здравствуйте! Извините, мне сказали, что вы велосипед продаете? Хотела посмотреть. Вы же Наталья Ивановна Сапогова?

– Я. Здравствуйте. Опоздали вы. Я его уже давно продала.

По ее лицу и голосу было ясно, что она не расположена к беседе и готова вот-вот закрыть калитку.

– Ой, извините! А кому вы его продали? – спросила Рыбакова заискивающе. – Может, я у них перекуплю?

– А за сколько же вы его собираетесь купить?

Валентина Васильевна про себя отметила, что она правильно определила характер собеседницы, и ее последний вопрос попал точно в цель. Это было не трудно. За последние двадцать лет тяга к наживе у многих россиян стала хроническим заболеванием. Сапогова решила узнать, а не прогадала ли она с ценой? Калитка, вероятно, теперь захлопнется не так быстро, как намечалось в самом начале разговора.

Валентина Васильевна подумала, что цену нужно объявить мизерную, чтобы сходу не вызвать у Сапоговой негативные эмоции.

– Ну, рублей за восемьсот – восемьсот пятьдесят.

Сапогова засмеялась. Ее лицо стало еще шире, а маленькие, почти без ресниц, глазки превратились в щелочки.

– Ой, не могу… Сейчас за восемьсот и детский не купишь! Колесо, если только. Ой, не могу…

– А за сколько же вы его продали?

– За три с половиной тысячи!

– Я не знаю, может, они мне уступят немного?

– Кисленки? Уступят? Ой, сразу видно, что вы их не знаете!

– Какие Кисленко? Это те, у которых сын в тюрьме сидит? Максим, да? Надо же!

– Не сидит! Вышел он уже. Максиму я и продала Женькин велосипед, внука моего. А вы им кто будете? Родня или так, знакомая?

– Так, седьмая вода на киселе. Надо же! А я на днях иду, вижу – какой-то мужчина от магазина на велосипеде отъезжает. Думаю про себя, как он на Максима похож. Оказывается, вышел бедолага. Слава богу! Большой стал. Последний раз я видела его аж после окончания школы.

– Да, вымахал будь здоров. Фигурой не в отца. Если бы он лицом не был так на Степана похож, я подумала бы, что Ленка его где-то нагуляла. Она баба бедовая в молодости была.

– Максим, наверное, из маслозаводских мужиков самый высоченный. Я, правда, видела тут еще одного гренадера. Сына Приговых.

– Не, Максим повыше будет. На палец или на два, может. А так, да! Они с Антоном у нас тут самые видные. И оба до сих пор неженатые.

– Дружат между собой?

– Не особо. Максим, я же говорила, всего два месяца назад домой вернулся. А с людьми он тяжело сходится. Некомпанейский.

– А в юности они не дружили? Они по возрасту, вроде, подходят друг другу.

– Нет. Максим постарше. Он когда из Бирючинска после школы уехал, Антону лет тринадцать было. Какая между ними тогда могла быть дружба?

– И к девчатам, что ли, они порознь ходят?

– Ой! Антон тот чересчур разборчивый. Наши девчонки ему не по нраву. В Ростове себе какую-то гламурную кралю нашел. Почти каждые выходные туда мотается. В следующем году собирается к ней переехать. А Максим, я же говорила, некомпанейский. Он и в детстве чаще особняком держался, а теперь совсем бирюком стал. Все время во дворе штангу свою ворочает.

Жарких подошел к построенному в пятидесятые годы, судя по архитектуре, двухэтажному дому из темно-красного кирпича.

– Уважаемая, седьмая квартира во втором подъезде? – спросил старший лейтенант сидевшую во дворе на лавочке старушку, возле ног которой возлежал на земле неимоверно лохматый рыжий кот. Глаза у него были закрыты. На приближение незнакомца он никак не отреагировал. Было понятно, что на текущий момент котяра своей жизнью очень доволен. Набегавшийся с утра по делам старший лейтенант искренне ему позавидовал.

Старушка подняла голову и с любопытством посмотрела на полицейского.

– Седьмая? Во втором, милок. А тебе кто нужен-то?

– У меня тут знакомые живут, – улыбнувшись, ответил Жарких. – Спасибо!

Он быстро зашагал к дальнему от него подъезду.

– Так, кто тебе нужен? – снова раздался слабый старушечий голос.

– Спасибо, спасибо, бабушка! – не оборачиваясь, бросил на ходу Жарких и нырнул в прохладный подъезд.

На лестничной площадке первого этажа стоял сильный запах женского дезодоранта. Наверное, какая-нибудь проживающая здесь представительница прекрасного пола недавно отправилась на работу или в магазин.

Жарких поморщился. Парфюмерным ароматам он предпочел бы запах обжаренной молодой картошки или свежего борща с болгарским перцем.

На филенчатой двери слева краской была выведена цифра пять. На другой двери номер квартиры указан не был.

Жарких взбежал по деревянной лестнице со стертыми ступенями на верхний этаж и огляделся. Седьмая квартира, как он и ожидал, располагалась от лестницы слева. В нее вела солидная металлическая дверь.

Жарких нажал на кнопку звонка и сделал шаг назад, чтобы его можно было легко рассмотреть в дверной глазок.

Раздалось щелканье отпираемого замка, и дверь приоткрылась. В проеме показалось симпатичное женское лицо.

– Вам кого?

Жарких приложил руку к фуражке.

– Старший лейтенант Жарких. Валерий Андреевич Бочкарев здесь проживает?

– Да. А что вы хотели?

– Он сейчас дома?

– Что вы хотели?

– Я из уголовного розыска. Мне нужно с ним поговорить.

– О чем?

– Это очень личное, – улыбнулся Жарких. – Позовите его, пожалуйста.

Ничего не сказав, женщина захлопнула дверь.

Старший лейтенант вздохнул и заложил руки за спину. Ждать ему пришлось недолго. Дверь снова открылась, и на пороге появился черноусый мускулистый мужичок в майке и трусах.