Дмитрий Стрешнев - Чертовка

Вывеска фотографа Бахри... надо же! Гляди-ка, до сих пор здравствует. Вот бы зайти!.. Зайти?.. Нет-нет! Не нужно заходить в прошлое... А там, за углом, недалеко от старой французской церкви - дом, где жили русские летчики-инструкторы. "Береводчик блохо, бребадаватель не банимай...", и еще - квартира того молоденького лейтенанта-сирийца, у которого он был в гостях, и лейтенант сделал вид, что вышел похлопотать насчет чая, а его жена села рядом: "Хотите посмотреть журнал?" Журнал был не очень скромный, но она листала, не смущаясь. "Вам нравится?" Она была такая пампушечка, очень решительная для арабки... впрочем, арабки, говорят, решительнее, чем о них думают... И так жарко и настойчиво она льнула своим бедром к андреевому, что он растерялся, и уж совсем окаменел, когда заметил, что офицерик подглядывает за ними с балкона. Это уже много позже, оживляя в памяти и бедро, и журнал, и нетерпеливые глаза лейтенанта, Андрей догадался, что парочка просто любила заниматься любовью втроем, и чистенький европеец им очень нравился, но в тот момент этот европеец не знал, что и думать, и сбежал, промямлив пластилиновым языком какие-то бесцветные слова.

Ax, юность, юность, почему твоя наивность и невинность вспоминается теперь, как стыдный грешок?..

Купив у уличного шампурщика вчерашнюю жареную курицу, За-мурцев повернул к "Фурат Шам".

В 9 часов 46 минут запыленная как революционный броневик "Вольво" вкатила в ворота отеля. На стоянке, где машин было негусто, сразу бросались в глаза два жутко длинных "Вольво"-универсала - белых с голубыми номерами, в таких здесь обычно возят делегации среднего уровня: профсоюзных бездельников или журналистскую шантрапу. Были, кроме того, несколько желтых номеров, какие дают иностранцам, и даже три-четыре - с красными дипломатическими полосками. Андрей почувствовал, как в животе что-то неприятно повернулось, когда он увидел цифру 135, принадлежащую родному посольству. Точно: две машины, по крайней мере, были оттуда. Несколько мгновений Замурцев колебался: не слинять ли втихую, пока никто не видел? Но потом сказал сам себе: дурак, это же к лучшему, что кто-то видел, что между тобой и Петруней полтысячи километров.

Помахивая пластиковой авоськой с курицей, Андрей вошел в шикарный холл и сразу увидел Худомлинского. Пижона Лешу Худомлинского, представляющего всего-навсего ТАСС, но изображающего из себя одного из олимпийских богов, принявшего обличье Алена Делона. Это его, Делона, авто пыльно-синего цвета стояло у отеля.

Худомлинский тоже, разумеется, увидел Андрея, протиснувшегося в вертящуюся дверь с курицей и дорожной сумкой, с теплой московской кепкой на голове, и голос с Олимпа произнес с бесстрастной насмешкой, заглушив тихое журчание мраморного фонтана и клавиш Клейдермана:

-Ба, родная командировочная картина.

Сам Леша сидел среди мрамора и кактусов с делоновским шарфиком на шее, в безупречно белой рубашке, в брюках, безупречно заправленных в потрясающие сапоги. Он полузадумчиво отпивал кофе из мизерной чашечки, и позой был так непринужденно-вальяжен, что собственная кепка показалась Андрею нахлобученной на уши навозной лепешкой. Одновременно Замурцев увидел в глубине холла телекорреспондента Непеева с оператором Сашей (фамилия провалилась в памяти, а может ему и не положено фамилии, оператору-то) и желчно откликнулся:

-А-а! Вот кто здесь: работники империи правды!

Не то чтобы он не любил эту публику - журналистов, но такой уж пошел тон из-за пижона Леши Худомлинского, а пижоны бывают вредней кретинов, это широко известно.

Вдруг он подумал: интересно, а что они здесь делают всей кучей? может будет какая-нибудь польза для его бегства? - и на всякий случай продолжил диалог дальше:

--Слава богу, я вашей лапши себе на уши не вешаю, полезней "Справочник озеленителя" читать. Ты мне скажи - как журналист остолопу это и есть секрет вашей профессии: в программе "Вести" убеждают, что 90% населения одобряет указ Ельцина, а в программе "Время" - что 90% не одобряет?

Худомлинский с безупречным наслаждением втянул кофейную гущу со дня чашки и жестом, который Андрею пришлось бы репетировать неделю, показал служителю, что намерен расплатиться.

-Да, это и есть секрет нашей профессии, -прозвучал голос с Олимпа.

Между тем в холле появилось еще одно знакомое Андрею лицо -корреспондент "Известий" Коровников.

--У вас что, большой пионерский сбор?

--Очень большой, -подтвердил Худомлинский, поднимаясь и натягивая куртку.

--Привет, Андрюша, куда путь держишь? -это подошел Коровников; одновременно можно было кивнуть и Непееву с Сашей, уже заметившим Замурцева, что Андрей и сделал.

-Да вот, Женя, еду туда, куда не ступала нога журналиста.

Вышло немного так, будто, если нога ступала, то это было для тех мест чуть ли не оскорблением. Но душка-Коровников только захмыкал.

-Ну-ну... А я хотел, грешным делом, пригласить тебя с нами, старик.

--Я, видишь ли, дальше на север.

--Да и мы на север.

--Что-то по поводу соседней войны?

--А ты догадлив, старичок. Едем вот, понимаешь, обозревать лагерь иракских беженцев возле Хасаке. Путешествуем, так сказать... Правда, с некоторым комфортом, ты уж извини...

А ведь прав Коровников, завертелось у Замурцева в голове, почему бы не прицепиться к их компании и не рвануть сразу до Хасаке? Одному, конечно, славней, да и выспаться не мешало бы, но если что случится в дороге?.. Или если вдруг прицепятся какие-нибудь дурацкие посты?

--Ладно, не мучайся, это я так, пошутил, -сказал Коровников.

-Ты хорошо пошутил. Женя, а я еще лучше пошучу: возьму и поеду с вами.

--Валяй. Только спроси для порядка у Стурдова.

Стурдов... посольский пресс-атташе, вспомнил Андрей.

--Вот он идет, старик. Давай действуй, мы скоро рванём уже.

Пресс-атташе был немного и красиво поддат. Ходили слухи, что он "из тех", и он действительно был похож, особенно глазами, но Андрей точно знал, что не "из тех". Рядом со Стурдовым важно шел кругленький сириец казенного вида, от которого так и разило министерством информации.

-Здравствуйте, товарищ Стурдов,-сказал Андрей. Кепку он снял и держал в руке - точь в точь какой-нибудь репинский крестьянин.

У пресс-атташе переломилась от удивления бровь, а лицо изобразило официальное отчуждение.

--Андрей Замурцев, из торгпредства. Я представляю объединение...

-Да знаю я вас и вашу контору, -сказал Стурдов.- Вы здесь в командировке?

-Да. То есть не здесь, а как раз еду в Хасаке и хотел бы к вам присоединиться.

--Боюсь, что это невозможно.

--Почему?

--Прошу вас, позвольте это решать мне.

Андрею вдруг стало весело.

--Знаете, один мой знакомый начальник умел подчеркнуть себя еще тоньше и подчиненным говорил: "Я, с вашего разрешения, пойду пообедаю".