Питер Ловси - Смерть за кулисами (в сокращении)

— Вполне возможно, только не спрашивайте, каким образом, иначе мы застрянем здесь на всю ночь.

— Слушайте, если вы ничего не скажете мне, я пропал.

— Я могу сообщить вам кое-что о жертве, — смягчился Сили. — Взгляните на ее руки. — И он закатал рукав серой куртки.

Даймонд наклонился и присмотрелся. На внутренней стороне предплечья отчетливо виднелись шрамы.

— Она наркоманила?

— Нет. От инъекций таких шрамов не остается. Она неоднократно резала себе запястья.

Такие события, как смерть поп-звезды, обречены становиться международными сенсациями. Еще до полуночи в тот же четверг телефоны в полиции раскалились от звонков представителей прессы. Даймонд официально подтвердил, что Клэрион Калхаун действительно нашли мертвой в театре «Ройял», и назначил на следующее утро пресс-конференцию.

Рано утром в пятницу он позвонил Ингеборг:

— Помнится, я просил вас собрать сведения о Клэрион. А вы ни словом не обмолвились о том, что она резала себе вены.

— Видимо, она старательно скрывала это. Но теперь я припоминаю, что на всех фотографиях руки у нее прикрыты.

— Сили говорит, что может изучить шрамы в ультрафиолетовом излучении и приблизительно определить их давность.

Ингеборг вернулась к основному вопросу:

— Думаете, она могла и лицо себе сжечь каустической содой?

Даймонд всю ночь ломал голову над тем же вопросом.

— Тильде Бокс наверняка известно, на что способна ее клиентка. Где сейчас Тильда? Видимо, в Лондоне.

— У меня есть номер ее мобильника.

— При личной встрече из нее наверняка удастся вытянуть больше.

— Нам так или иначе нужно, чтобы кто-нибудь опознал труп.

Даймонд уже не в первый раз оценил сообразительность Инге.

— Тогда звоните Тильде, будите ее. Передайте, что я хочу видеть ее здесь до вскрытия. Как только что-нибудь прояснится, перезвоните мне. Я дома.

Кот Раффлз, застав Даймонда в кухне, начал тереться о его ногу, напоминая о хозяйских обязанностях. Едва Даймонд вскрыл пакетик с тунцом, зазвонил телефон.

— Тильда обещала успеть на ранний поезд, — сообщила Ингеборг. — Я встречу ее на станции и привезу в морг.

— А вы сумеете, Инге?

— Что — расколоть ее? Без проблем, шеф.

Вытягивать информацию из неразговорчивых свидетелей Ингеборг научилась еще в те времена, когда работала журналистом.

— В последнее время много говорят о молодых людях, которые режут себе вены, особенно девушки. Как думаете, почему они это делают?

— Обычное явление в среде подростков, — отозвалась Ингеборг. — Мне однажды попалась теория, согласно которой они так страдают от внутренней боли, что пытаются выпустить ее наружу с помощью порезов. И на какое-то время им становится легче.

— Под внутренней болью вы подразумеваете тревожность?

— Вы же знаете, как порой трудно быть подростком.

— Клэрион уже вышла из подросткового возраста.

— Верно, но она с юных лет вращалась в мире шоу-бизнеса. В ее развитии могли наблюдаться отклонения…

— Задержка развития?

— Если вы предпочитаете клеить ярлыки — да. Она певица, но пик ее популярности остался позади. Возможно, резать себе руки она начала, когда была моложе.

— После порезов на руках ожоги на лице — серьезный шаг, — заметил Даймонд.

— Люди, склонные к членовредительству, пользуются тем, что попадается под руку. А у Клэрион был дополнительный мотив: обожженное лицо могло избавить ее от нападок критиков, которых она наверняка боялась.

— Мне казалось, люди, которые наносят повреждения самим себе, стараются их скрывать.

— Вот и она старалась, переложив вину на театр. Припудриться каустической содой она могла сама — втайне, перед самым выходом. К ее чести надо признать, что на сцену она все-таки вышла, но от необходимости оставаться там ее спасла агония.

— Тогда зачем же она грозила театру судом?

— Придавая убедительность своей версии событий, она должна была указать мнимого виновника. Но потом, выждав несколько дней, она отказалась от своих намерений.

Объяснение Даймонд счел логичным.

— Интересно, какие распоряжения она отдала своим юристам. Попробуйте расспросить об этом Тильду. А мы вплотную приблизились к животрепещущему вопросу: неужели склонность к членовредительству вылилась в самоубийство?

— Вы спрашиваете, могла ли она покончить с собой? Не думаю, что одно вытекает из другого. Большинству людей с подобными склонностями достаточно вредить своему телу, но не уничтожать его. И все-таки лучше вам расспросить специалиста.

Даймонд решил, что с него хватит теорий.

— На вскрытии мы узнаем, от чего она умерла.

Было еще рано. Побрившись, Даймонд принялся звонить в полицию ближайших к Лондону графств и задавать вопросы о Чудике Уайте. Все, с кем он беседовал, обещали «поискать информацию».

Следующим делом этого дня стала поездка на юг, в Сомерсет. Роль шофера при Даймонде исполнял Пол Гилберт.

— Вы любите кекс с лимонной глазурью? — спросил Даймонд, когда машина подъехала к Мелмот-холлу.

— Впервые о таком слышу, шеф.

— Да вы совсем не знаете жизни.

Ждать пришлось долго, наконец дверь на стук открыл сам Мелмот, закутанный в изношенный коричневый халат.

— Вы знаете, который теперь час?

— Самое время для расспросов о минувшем вечере, — отозвался Даймонд. — Вам известно, что произошло в театре?

— Разумеется. Ведь я был там.

— Но не в тот момент, когда мне требовалось допросить вас. Можно войти?

Мелмот провел их в просторную комнату с высоким потолком, почти без мебели и со светлыми пятнами на обоях в тех местах, где некогда висели картины.

— Сами найдите, где присесть.

Присесть можно было только на стулья от обеденного гарнитура, на которых возвышались коробки с фаянсом и фарфором.

— Все эти вещи ждут оценки, — пояснил Мелмот.

— Распродаете имущество? — уточнил Даймонд, жестом приказывая констеблю Гилберту снять коробки со стульев.

— Не дом, только некоторые вещи. Вы себе представить не можете, как дорого обходится содержание особняка. Оно разоряет медленно, но верно. И всякий раз, когда я что-нибудь продаю, мне приходится оправдываться перед матушкой, которая, кстати, не помешает нам, если вы обещаете быть кратким.

— В таком случае перейдем к делу. Вчера вам звонила Клэрион, которой хотелось попасть на вечерний спектакль?

— Правильно.

— Вы знали, что от намерения подать в суд она отказалась. Вы сами сообщили мне об этом. Значит, у вас не было причин злиться на Клэрион?

— Я же говорил вам: я ее поклонник.

— Но ваше преклонение перед ней подверглось серьезному испытанию, когда над театром нависла угроза иска.

— Другие отнеслись к этой угрозе гораздо серьезнее.

— К примеру, Дениз.