Алексей Рыбин - Пуля для депутата

Будучи дамой во всех смыслах раскрепощенной, Галина попробовала и лесбийский вариант. Это оказалось чуть получше, чем опыты с мужиками. Те, хоть и отличались внешне — бывали разными: грубыми, обходительными, ласковыми, умелыми или полными растяпами, даже просто обворожительными и дико, по-звериному, сексуальными, но как только дело доходило до самого главного, начинали одинаково уныло долбить внутренности Галины своими одинаковыми каменными пестиками.

С женщинами — лучше: спокойней, интересней, разнообразней, веселее… Много могла подобрать Галина слов для сравнительного анализа разнополого и однополого секса. Все бы ничего, даже круг связей вырос неизмеримо — сексуальные меньшинства в столице как раз в то время переживали если не ренессанс, то уж точно освобождение и обретение себя, праздновали долгожданный «праздник», пришедший наконец и на их, прежде оцепленную вооруженными патрулями и простреливаемую насквозь, улицу…

Все бы замечательно, только вот тех самых «колоколов в ушах», «искр в — глазах» и прочих «взрывов» плоти и духа, которые приписывались в литературе ощущению оргазма, Галина так и не узнала. Как ни старалась, как ни доводила до седьмого пота и истошного визга разного возраста дамочек, с головой ушедших в модное движение «меньшинств» (иногда казавшихся Галине «большинствами»).

Ипатьева приехала в Питер сразу же, как только узнала о гибели Маликова.

Следуя по-прежнему мудрым советам Вихрева (который витал уже где-то в эмпиреях — в Министерстве печати), она основным направлением своей работы избрала политику, причем, как со временем выяснилось, в самом желанном для публики варианте.

Ничего не понимая в тонкостях внутриполитических игр, Ипатьева стала рассказывать о людях, всерьез играющих в эти игры, почти не затрагивая их основную профессию. Быт, семья, отношение к детям — все эти подробности частной жизни больших политиков (которые всегда интересовали обывателя гораздо больше, чем то, что эти политики делали со страной) стали главной темой Ипатьевой и сделали ее передачи в высшей степени популярными, как принято сейчас говорить, высоко рейтинговыми.

С Маликовым она была в хороших отношениях. Интервью с женой депутата (при одном только воспоминании о ней Ипатьева хваталась за голову — как такой видный мужик живет с подобной клушей?!) принесло Галине очень крупные дивиденды, и моральные, и материальные. И, конечно, она не могла не присутствовать на прощании с Игорем Андреевичем.

Помимо всего прочего, Галина успела с Маликовым переспать. Как и все мужчины, бывшие с Галиной раньше, он не смог удовлетворить ее, но, по крайней мере, не вызвал активной неприязни. А это уже много!

Галина знала, конечно, о его делишках в Питере. Не все знала, но из разных намеков, недомолвок и многозначительных замечаний Маликова она, используя свое журналистское чутье, смогла сделать свои выводы, которые казались ей верными.

И убийство депутата служило лишним подтверждением правильности этих выводов… Значит, правду он говорил, когда намекал ей, что все его деньги находятся не где-нибудь в Швейцарии, а в городе на Неве. Она тогда только посмеивалась. Вот и досмеялась!

Но на самом деле Галину этот вопрос волновал мало. Финансами занимались другие люди — специальные газеты, специальные журналисты. Опытные, собаку съевшие на всех этих «авизо», дебетах-кредитах, биржевых ставках и прочей тягомотине. Галине нужно было другое — подробности личной жизни политических «звезд».

На самом прощании Галина старалась держаться в сторонке от питерских коллег-журналистов, от знакомых редакторов, от местных политиков. Кое-кто из них мгновенно ее узнал, и даже начал потихоньку протискиваться поближе, видимо, надеясь завести более тесное знакомство. Но Галина имела опыт ухода от нежелательных контактов. И быстренько, не дождавшись конца церемонии, ретировалась.

Она вышла из Дома кино, бывшего кинотеатра «Родина», хоть и недавно, судя по всему, отремонтированного, но имеющего совершенно запущенный вид (где почему-то решили устроить прощание с депутатом Маликовым), и направилась пешком к Невскому проспекту.

Осматриваясь по сторонам, Галина чувствовала, как волна отвращения к окружающему накрывает ее с головой… Еще немного — и ее просто начнет тошнить от этой серой мути, которая стлалась вокруг, от приземистых, грязно-серых фасадов домов, от выбоин на асфальте, от землистых, унылых лиц прохожих.

«И там, и тут — одно и то же! — думала Ипатьева, вспоминая скорбные лица питерских «демократов», теснящих друг друга возле открытого гроба. — Какие-то они здесь все поношенные. Сэконд-хэнд, а не город!»

— Извините! — услышала она голос за спиной, явно обращенный к ней.

Она всегда чутко реагировала на чужое внимание и безошибочно могла определить — к ней обращается незнакомец или же к случайно идущему рядом прохожему.

— Извините!

Она быстро повернулась на голос и увидела перед собой моложавого господина, который, кажется, мелькал только что в толпе собравшихся на прощании с Маликовым.

— В чем дело? — холодно спросила Галина, быстро оглядывая и оценивая незнакомца.

Что-то в нем было странное. Что-то такое, что отличало его от той, недавно окружавшей журналистку, толпы — с хмурыми мятыми лицами и в таких же, как лица, мятых (или кажущихся мятыми) костюмах. Бодрячком выглядел этот господинчик, возраст которого (несмотря на веселый блеск в глазах и отсутствие морщин на гладком лице) наверняка приближался к сорока. Хорошая осанка давала о себе знать. Осанка и какая-то уверенность — спокойная, без «понтов» (как у молодых московских повес), уверенность взрослого, много повидавшего человека, кого трудно чем-нибудь удивить.

— В чем дело? — повторила Ипатьева. И звенящих льдинок в ее голосе на этот раз было чуть меньше.

— Мне нужно с вами поговорить, Галина. Меня зовут Геннадий Комаров. Я помощник Артема Виленовича Боровикова, почившего не далее как…

— Гри?.. — удивленно начала было Галина, но вовремя проглотила окончание. Неудобно как-то называть величину такого масштаба по кличке. Хоть и перед подчиненным.

Конечно, она знала о том, что Боровикова, делового партнера Маликова, который, похоже, и занимался всеми его финансовыми проблемами, только что взорвали в собственном автомобиле. Да не просто взорвали, а расстреляли из армейского гранатомета!

«Ну и городок! — подумала она, узнав об этом в гостиничном номере, из телевизионной программы новостей. — Как будто война здесь идет, настоящая война… Так, глядишь, и на улицу скоро страшно будет выйти. Нет, скорее бы уж в Москву!»

— Да вы не стесняйтесь, не стесняйтесь, Галина… Простите, не знаю вашего отчества.