Ирина Глебова - Дом окнами на луг и звёзды

– Говорят, вы с Серёгой отхватили шикарный коттедж за городом? Вот что значит стать известным художником! Нет, он у тебя правда молодчага!

Маша чёкнулась с Васей своим стаканчиком, отхлебнула сладкого напитка – она ведь за рулём, – сказала весело:

– Не коттедж и не за городом. Хороший дом в Озерцах. А это, чтоб ты знал, хоть и окраина, но в черте города.

– Ты сказала, в Озерцах?

Стоящая недалеко, у другой группки, Лена Рябинина оглянулась и подошла к Маше и Василию:

– Ты сейчас там живёшь?

– Ну да, – кивнула Маша, – а что?

Она сразу почувствовала, что Лене есть что сказать. С Рябининой они учились вместе на филфаке, только Лена заканчивала отделение журналистики. И теперь уже была ведущим публицистом популярной городской газеты. А многие её материалы охотно печатали и столичные газеты, и некоторые сайты Интернета. Елена Рябинина бралась за проблемные и остросюжетные темы.

– Там у вас убийство произошло, я писала о нём. Ещё не раскрыто, и я продолжаю отслеживать ход расследования.

– В Озерцах? – переспросила Маша. – А где именно?

Озерцами назывался небольшой район, куда входили подступающие к кольцевой дороге новые многоэтажки и два посёлка уже по другую сторону кольцевой.

– На дороге, у лесополосы, – ответила Лена. – А за этим лесным отрезком посёлок Ужовка.

Маша удивилась: Ужовка – это как раз самая близкая от их дома деревня, за прудом. Но ни о каких убийствах ей слышать не приходилось.

– Это было не так давно, в феврале.

– А, мы тогда ещё там не жили, – сказала Маша. – А что это было?

– Да странное дело, – протянула Рябинина. – И жестокое. «Дело Батуйко», разве ты не слышала?

– Это у которого сыновья погибли? – Маша удивилась и расстроилась. – Читала, конечно, и в новостях слыхала. Но не знала, что произошло рядом с тем местом, где я сейчас живу. – Она задумалась, вспоминая, поставила на стол стаканчик. – Бандиты расстреляли машину, взрослый сын Батуйко погиб, а маленький был ещё раньше украден и убит… Вот всё, что я знаю.

Они с Леной уже оставили Весёлого Роджера и других ребят, ушли в угол, где стояли стулья. Лена сказала:

– Наш убитый горем отец, олигарх Вадим Батуйко, сделал всё, чтоб пресса не вдавалась в подробности дела. Хорошие деньги, видать, отстегнул, потому что там было где разгуляться. Видишь ли, один его сын – Игорь, двадцати двух лет, – похитил второго его сына, Игната, восьми лет. Сыновья, как не трудно догадаться, от разных жён. Похитил, чтобы убрать соперника по наследству, поскольку пошёл слух об онкозаболевании папаши Батуйко.

– Подожди, – Маша помотала головой. – Это серьёзно? Не выдумки твоих коллег-папарацци для сенсации?

– Увы, не выдумки. Об этом было известно с самого начала.

– Тогда это ужасно!.. А почему ты говоришь «странное дело»? И к чему злая ирония об «убитом горем отце»? Ведь и в самом деле – жуть!

– Молодец, Машка! – Лена даже приобняла её за плечи. – Сразу болевые точки нащупала.

Который раз, глядя на Лену, Маша подумала о том, как бывает обманчива внешность. Невысокая и плотненькая, с виду простоватая, круглолицая и веснущатая, Рябинина была хватким и въедливым журналистом, очень обстоятельным и неопровержимо доказательным.

– Так слушай… Когда я ехала с опергруппой на место убийства, не знала – кто и что. Но сразу узнала в одном убитом Игоря Батуйко. Я писала о нём, как о рок-музыканте, общалась с ним. Отличный был парнишка и, между прочим, любил своего младшего братишку. Так мне тогда тепло о нём рассказывал… Не верю я в такие крутые перерождения.

– Но если речь идёт о таких огромных деньгах, всё бывает, особенно с молодыми ребятами…

– Но не с такими парнями, поверь, – горячо возразила Лена. – А насчёт «убитого горем»… Я сама не люблю наших, как ты сказала, папарацци, которые ради сенсации мать и отца продадут. Но иногда они выкапывают полезные сведения. Узнали, что у Вадима Батуйко есть любовница.

– А как же без этого? – приподняла бровь Маша. – Небось, моделька?

– Точно! Наши миллионеры других не заводят, не престижно. Да, модель и киноактриса. Из наших, но подвизается на европейских подиумах и где-то там же и снимается. Думаю, во второсортных ролях, но это не имеет значение. Батуйко и его пассия связь тщательно скрывали, но сейчас, когда после трагедии прошло… – Лена в уме посчитала, – да, почти пять месяцев, стало известно и о ней, и о том, что она ждёт ребёнка. Причём – декретный срок. А это что значит?

– Что? – не поняла Маша. – Он потерял детей, но Господь в утешение посылает ему вновь ребёнка.

– Можно и так трактовать, – Лена пожала плечами. – Вот увидишь, наверняка он об этом будет говорить, со слезами на глазах…Но ты, Машенька, всегда была романтична, а вот я скептик. И прикинула: Вадим Батуйко только-только узнал, что он вновь будет отцом, как тут же и погибли его сыновья. Так сказать – конкуренты-наследники.

– Ну, Ленка, ты уже слишком!

Рябинина вздохнула, соглашаясь:

– Да, может быть и фантазирую по-чёрному. Но я отслеживаю расследование по этому делу. Есть там неясные моменты…

Вернувшись вечером, Маша привезла два авторских номера «Фиоритуры», рассказала об общих знакомых, передала приветы Сергею. И, конечно, не могла не поведать историю от Лены Рябининой. Сергей вспомнил: он тоже читал о сыновьях Батуйко. И тоже не знал, что трагедия произошла совсем рядом. При девочках Маша только слегка упомянула эту историю, но потом, когда дочерей уже уложили спать, она рассказала мужу подробнее. Сергей, как и она сама, не хотел думать о том, что отец как-то замешан в гибели сыновей.

– Ведь именно на это прямо намекала твоя подруга! Нет, она не скептик, скорее – циник.

В тот вечер, в феврале, бабка Сазониха возвращалась из города домой. Она прозевала последний автобус до Ужовки, потому села на маршрутное такси до соседнего села, до Выселок. На перекрёстке встала: машина поворачивала, ей же надо немного дальше. Дорога была хорошо знакома, идти по трассе, вкруговую, далеко, гораздо ближе – через лес. Так она и пошла. Ничего не боялась Олимпиада Петровна Сазонова.

Олимпиада… До войны её отец был спортсменом-легкоатлетом – бегал, прыгал, метал копьё. Мечтал попасть на летние Олимпийские игры в Берлине, в 1936 году. Но Советский Союз принял участие в бойкоте этих игр, команда в Берлин не поехала. Зато родившуюся через год дочь несостоявшийся олимпиец назвал в честь своей несбывшейся мечты.

Родители называли её Лапушкой, подруги и парни – Липой, а муж иронично-ласково – Лампейкой. Но всё это осталось в прошлом. Жили, ездили по стране, работали. Лет пятнадцать назад она и муж оставили единственному сыну городскую квартиру, перебрались в Ужовку. Отсюда, из этой деревни, тянулись корни Олимпиады Петровны со стороны матери – когда-то здесь жили её дедушка и бабушка. Сама-то она была городской девчонкой, но в детстве часто приезжала сюда, бегала и на пруд, и в лес с деревенскими приятелями… Уже и родителей Олимпиады Петровны давно не было в живых, а стариков – и подавно. Но дом, хоть и развалюха, но достался по наследству ей. Они с мужем подремонтировали его, стали жить. А через три года муж умер, осталась она одна.