Ирина Глебова - Дом окнами на луг и звёзды

Литургия только началась. Стояла та благостная особенная тишина церковной службы, в которую вплетались только негромкий баритон священника, временами – голоса певчих на хорах и монотонные тихие молитвы прихожан. Когда с резким хлопком распахнулись входные двери, оглянулись все. И все увидели шагнувшего в храм и застывшего француза. Грудь его смятенно вздымалась, взгляд метался. Многие подумали: «решился прийти в православный храм, вот и волнуется». Служба продолжалась, все вернулись к молитвам, только самые любопытные потихоньку поглядывали на пришельца. Лугренье всего этого не замечал. Он шагнул в одну сторону, скользя взглядом по иконам, в другую, остановился напротив лика Христа Спасителя. Эту большую икону любили и почитали прихожане. Писана она была местным мастером, который не прославился широко оттого, что умер молодым. Но этот образец его творчества говорил о таланте большом и, наверное, данным свыше. Лик Сына Божия был каноничен, но при этом выделялся особой красотой и одухотворённостью черт. Глаза излучали доброту и требовательность – как это могло совместиться? Линия губ была исполнена печали, но тот, кто молился у иконы, замечал в конце словно бы ласковую улыбку…

Именно у этой иконы Филипп Лугренье остановился, как вкопанный, минуту стоял неподвижно, и вдруг рухнул на колени. Долго и страстно он говорил что-то – не шёпотом, но тихо. Переходил с русского на французскую речь и обратно. Те, кто стояли поблизости, слышали обрывки этой молитвы и понимали: француз истово просит Господа простить его заблуждения и страшный грех. «Зло есть только зло! Оно черно и жестоко, но я не продал душу!» – эти слова доподлинно слышали люди. И потом Лугренье несколько раз со страстной убеждённостью повторил: «Истины вне Христа нет!»

Когда Филипп поднялся с колен, огляделся растерянно, словно очнувшись, он увидел всё семейство Родичевых, стоявшее неподалёку. Никита Прохорович, как только встретились их взгляды, быстро подошёл к своему приятелю, обнял, приговаривая по-отечески:

– Всё хорошо, голубчик, всё будет хорошо…

Через его плечо Филипп смотрел на дочерей Родичева, на Наташу. По щекам девушки катились слёзы: ничего не зная, она словно понимала его терзания и муку…

На следующий день Филипп де Лугренье приехал к Родичевым и попросил руки их старшей дочери. Отец кликнул Наталью, и уже при ней Филипп повторил своё предложение. Девушка молча подошла к нему и положила головку на его плечо.

– Мы рады, дорогой мой, мы очень рады, – забасил Никита Прохорович. – Но… как же быть? Ведь вы католической веры?

– Я приму православие, – ответил Филипп. – Я это решил окончательно.

Оба обряда – крещение в православие и свадебный, происходили в один день, в этом же Преображенском храме. Из Санкт-Петербурга с поздравлениями от императора Александра приехал гофмаршал Чигирёв, он же стал крёстным отцом Филиппа. Крёстной матерью была родственница Родичевых, тётушка Наташи. Вот священник возложил руку на новообращённого и начал читать молитвы изгнания бесовской силы.

– Выйди, сатана, и удались от этого запечатленного благодатью новоизбранного воина Христа, Бога нашего…

Потом, трижды дуя в лицо, на лоб и грудь стоящего словно в трансе Филиппа, произносил каждый раз:

– Изгони из раба сего всех лукавых и нечистых духов, скрывающихся и гнездящихся в сердце его.

И каждый раз словно судорога сотрясала новообращённого – все заметили это. Но вот, следуя обряду, священник спросил требовательно:

– Отрекаешься ли ты от сатаны, от всех дел его, от всех ангелов его, от всякого служения его и от всей гордыни его?

И Филипп ответил громко и твёрдо:

– Отрекаюсь!

Раздался далёкий раскат грома.

– Гроза, что ли? – в полголоса удивился кто-то из стоящих вокруг: день был ясный, безоблачный.

Второй раз спросил священник, и снова Филипп ответил:

– Отрекаюсь!

Затрепетали, забились язычки лампадок по всей церкви, кто-то заметил это, но немногие. И третий раз на этот же вопрос новоприбывший православный ответил с необычной страстностью:

– Отрекаюсь!

Словно вздрогнули стены храма, забились и смолкли колокола, и вновь из вышины донесся гром. Но многие потом говорили, что звук этот больше напоминал злобный нечеловеческий вопль. Священник пристально посмотрел в глаза Филиппа Лугренье, кивнул:

– Вижу, истинно говоришь.

И повёл его дальше, по обряду, вплоть до купели со святой водой. Потом двери храма широко распахнулись, вошли множество пришедших на свадьбу гостей, отец ввёл невесту в белом платье, подвёл её к жениху…

Свадебный кортеж шумно миновал деревню, по дороге мимо леса, через поле выехал к имению Лугренье, где всех уже ждали накрытые столы. Слуги выстроились от распахнутых ворот до парадного крыльца. Молодожёны первые вошли в переднюю залу, тут уже смешались с гостями, вновь принимая поздравления. Слава Богу, никто не успел дойти до середины комнаты: раздался сильный треск, и большая хрустальная люстра рухнула с высокого потолка прямо в центр залы. На ней ещё не были зажжены свечи – ярко светило солнце, разлетевшиеся осколки задели кое-кого, но слегка. Многие закричали в испуге, кто-то воскликнул: «Знамение!» Но Филипп Лугренье с весёлым негодованием вскинул руки:

– Ах, мастера, ах, самозванцы! Так и знал, что надо их гнать в шею, да пожалел! Клялись, что всё сделано, как надо…

И всем сразу стало ясно, что нет никакого знамения, просто неумелые мастеровые плохо закрепили люстру на потолке.

Гостей быстро провели в банкетный зал, к столам, заиграла музыка. Хозяин задержался, отдавая указания слугам. Молодая жена осталась с ним. Филипп поймал тревожный взгляд Наташи, крепко обнял, прижавшись губами к её виску, тихо сказал:

– Ничего не бойся, ангел мой…

Но сердце его сжимала тревога: только он знал, что люстра упала как раз в то место, где – под землёй, – находилась тайная комната.

Глубокой ночью Филипп Лугренье тихонько покинул постель. Выходя из комнаты, оглянулся на крепко и счастливо спавшую Наташу – свою жену. Отворил лишь ему известную дверь, по длинному подземелью спустился в тайную комнату. Упавшая люстра не была знамением – она была знаком лично ему. И он понял: его ждут.

Свеча в его руке осветила комнату, сделанную в виде пятиугольника. Стены, обитые чёрным крепом, в пяти нишах – чёрные витые свечи, алтарь, слева от него, на красивой серебряной подставке – чёрная свеча: символ Силы Тьмы и Левостороннего пути. Справа – белая свеча. Пентаграмма: два луча смотрят вверх, три – вниз, меч, пергаменты… Филипп содрогнулся, но всё же вошёл и стал в круге пентаграммы. Стоял, держа свою свечу, молча ждал. Пауза длилась долго, но он не шевелился и не издавал ни звука. И дождался. Разом вспыхнули свечи в нишах, ударил медный тяжёлый гонг, помчались алые огни по всем линиям магических знаков на стенах и на полу.