Ирина Глебова - Дом окнами на луг и звёзды

Когда Альберт приобрёл Дом, он долго и с любовь приводил его в порядок. Конечно, основной внешний вид, архитектуру сохранил – ему это всё очень нравилось. Но внутри многое пришлось добавить, менять, реставрировать, делая дом современным, комфортным. Очень надеялся отыскать тайную комнату, но не сумел. В передаваемом предании о ней лишь упоминалось, но никаких конкретных указаний на её местонахождение не давалось. Прадед Филипп не хотел ни для кого тех испытаний, которым подвергся сам. Но у Альберта было сомнение: а вдруг место, где «всё началось и всё должно кончиться» – это не только Дом, но и эта комната? Впрочем, пока на освобождение не было надежды, его исчезнувшая комната особенно не беспокоила. Но когда появились девочки, Альберт не мог не думать о ней. В конце концов решил: пусть сначала они окажутся в Доме…

Тогда, когда Альберт, навещая Сергея в художественной мастерской, намекал на жестоких конкурентов, он делал это не случайно. План «исчезновения» к тому времени был у него готов. Довольно хитроумный план и – двойственный. Его можно было трактовать и как «самоубийство», и как «убийство». Пусть это решает следствие, усмехаясь, думал Альберт. Сам же он, всё-таки, больше оставил намёков на самоубийство. Оформил у милейшего и пунктуальнейшего своего адвоката Аркадия Петровича дарственную на Дом, причём позаботился о том, чтобы освободить Сергея от всяческих хлопот – налогов, отчислений. Письмо оставил… Текст его заранее тщательно продумал, а в адвокатской конторе просто восстановил по памяти. Скорее всего, это письмо решит вопрос в пользу «самоубийства». Пусть.

В школьные годы, подростком, он очень любил свою учительницу русского языка и литературы. Звали её Муза Михайловна: она и была такой же прекрасной лицом и возвышенной душою, как её имя. Она, в отличие от других преподавателей, заметила в мальчике пытливый ум, фантазию, скрываемые за сдержанностью и аскетичностью сердечность и чувствительность. Ей нравились сочинения Альберта: даже там, где тема была штамповано-заданной, он умел найти особый поворот мысли, заметить что-то скрытое в сюжете… Альберт стал приходить к Музе Михайловне домой, почти сроднился с её семьёй, шестилетнюю дочь учительницы Танюшку часто водил в детские кафе, зоопарк, кукольный театр. Муза Михайловна полностью ему доверяла.

Умерла учительница внезапно, хотя и тяжело, но быстро, как это бывает у онкологических больных. Альберт тогда учился в институте. И вот теперь он случайно узнал, что дочь Музы Михайловны, та самая Танюша, а теперь взрослая женщина, очень бедствует. Осталась вдовой, и родственники мужа тут же выставили её из квартиры. Скиталась по квартирам подруг, а потом её сунули в общежитие, где и алкоголики, и наркоманы. А с ней – дочь-школьница…Альберт отписал ей по завещанию свою большую четырёхкомнатную квартиру в центре города с формулировкой: «В память о моей незабвенной любимой учительнице, которую, увы, уже не могу лично отблагодарить».

Альберт знал, что городские власти начали строить за городом питомник для бродячих собак. Планировали всё сделать современно, по западным образцам, чтобы подобранных на улицах бродяжек и лечить, и стерилизовать, и отыскивать им хороших хозяев. Благие намерения, но бюджет их не потянул, строительство заморозили… Он любил собак, потому что понимал их, как никто другой. Каждое из этих существ рождалось для любви и верности человеку, и часто именно людьми обрекалось на скитальчество и смерть… Альберт перевёл большую сумму со своего банковского счёта на продолжение строительства питомника. Причём оформил всё с такими условиями, что невозможно было бы использовать деньги не по назначению…

Ещё несколько лет назад бизнес Альберта и в самом деле сотрясали сильнейшие конкурентные конфликты. По-сути, настоящие разборки. У него была причина опасаться самого худшего. Потому тогда он и раздобыл себе – за большие деньги, – совершенно надёжный паспорт и кое-какие другие документы на другое имя. По этим документам купил скромную двухкомнатную квартиру в многолюдном микрорайоне, отечественную не новую машину, некоторые акции и ценные бумаги, открыл счёт в банке. Чтобы никто ничего не заподозрил, в квартире время от времени появлялся, на машине ездил, проценты с вклада снимал. Теперь же он намеревался, исчезнув, воскреснуть под новым именем этих подложных документов. Ликвидируя счета Альберта Лугренье, он большую сумму положил на депозит на своё будущее имя – чтоб без проблем жить на проценты.

К тому времени, когда в уме Альберта созрел этот план, Дом уже был полностью перестроен и отремонтирован. Пришлось вновь произвести некоторые работы – приготовить комнаты для девочек. Альберт сразу решил: эту комнату изберёт Даша, эту – Ариша. Не мог объяснить почему, но был уверен. И всё устраивал там конкретно для каждой девочки. Никогда не было у него детей. А вот же: оказалось увлекательно и забавно подбирать халатики, тапочки, цвет обоев и ночников, мебель, выбирать полотенца, большие мягкие игрушки, книжки… Продавщицы охотно помогали ему, и в их добрых улыбках так и читалось: «Какой славный заботливый папаша!..»

С самого начала Альберт почувствовал: Даша должна узнать его как человека, Ариша – как зверя. Он решил принять облик бомжа, это оказалось не сложно. В одной из расплодившихся в последнее время лавочке «Секонд хенд», которую бы раньше назвали «барахолка», он купил подходящую одежду, обувь, сумку. Конечно, он не собирался по-настоящему бомжевать, однако соорудил самолично в лесу, на поляне, шалаш. На случай, если вдруг Даша захочет посмотреть, где он «живёт». Получил настоящее, забытое удовольствие, вырубая небольшие деревца, обтёсывая их на жерди, скрепляя гибкими прутьями орешника, обкладывая ветками с густой листвой. Ему так понравился шалаш, он так гордился своей работой, что иногда и в самом деле оставался надолго в нём жить. Принёс купленные на истинной барахолке старый чайник, ложки, кружки, тарелки… Тёплыми летними ночами разжигал костерок, заваривал чай, сидел подолгу, глядя на луну, звёзды, вспоминая и узнавая созвездия. Он не боялся ночного леса, он ведь был наполовину зверем…

Но всё это происходило с Альбертом позже. А тогда, к середине февраля, оставалось ему сделать последнее, самое необходимое и самое неприятное дело: найти тело, которое опознают как «Альберта Лугренье». Причём, опознать должны по косвенным приметам, ибо тело найдут в воде, и внешность окажется – должна оказаться! – неузнаваемой.

Он узнал, что тела неопознанных, найденных на улице мёртвых людей, свозят всего лишь в один городской морг. Туда Альберт и пришёл, готовый к тому, что придётся ждать подходящего покойника. Дежурному врачу сказал, что ищет брата – совершенно опустившегося человека, алкоголика, пропившего и семью, и жильё. Но – всё-таки брат! Исчез какое-то время назад, может помер, замёрз где-то под забором… Предложил врачу денег, тот спокойно взял, сказал: