Ирина Глебова - Дом окнами на луг и звёзды

– Изыди, Сатана! Бейте его, гоните от моего внука!

Сазониха отпустила Юру на футбол, но была не спокойна. Вообще-то она за минувшие месяцы почти перестала опасаться за него. Юрочка может и не очень сдружился со своими ровесниками, но был совсем как деревенский мальчишка, чувствовал себя уверенно, самостоятельно. Никто им не интересовался, и бабка почти успокоилась. Бывало, много дней даже не вспоминала о какой-либо угрозе. Ловила себя на том, что верит – мальчик останется с ней навсегда, он её внук. Одёргивала себя, говорила мысленно: «Кто знает, как обернётся» – а всё равно верила. Тем более что дело с документами Юрочки может получиться: паспортистка обнадёжила её…

Но сегодня, когда он уходил, что-то дрогнуло в груди, защемило сердце. Сначала она резала и раскладывала на листе яблоки, чтоб просушить – уродило в этом году хорошо, – потом начала стирать. А сердце не отпускало, болело. Тогда она бросила всё и пошла туда, куда убежал Юрочка, к футбольному полю. «Много чужих людей, приезжих, мало ли что…» – вертелось в мыслях. Вышла к площади и обмерла: стоит её Юрочка, как окаменевший, а рядом тот самый псина ужасный! Огромный, весь словно искрится, истинный дьявол!

Ничего и никого больше Сазониха не видела, только это. И закричала, бросаясь вперёд:

– Изыди, Сатана! Бейте его!..

Не добежала, стала, сама окаменев от изумления, потому что Юра вдруг обнял пса за шею, прижался к нему и крикнул. Да, крикнул!

– Нет, – закричал мальчик. – Не трогайте его! Он спас меня!

А потом тихо-тихо, так, что его услышал только Пёс, прошептал:

– Он человек…

Откуда взялась эта псина, Славик не уловил. Но когда она летела навстречу его выстрелу, перекрывая пацана, он вдруг понял. Это же тот самый Оборотень, о котором орали свихнувшиеся боевики. Он не испугался: собака и собака, только большая. А вот в то, что он промахнулся – в это поверить не мог. Пуля летела прямиком в мальчишку, он не мог ошибиться! Пусть не в него, но в собаку должна была попасть! На какой-то миг ему почудилось, что пуля вильнула в сторону. Бред! И быть этого не могло, и увидеть этого он не мог…

Второй раз стрелять было бессмысленно, он понял сразу. К мальчишке, вопя, бежит бабка, всё также закрывая, рядом с ним стояла псина и маленькая девчонка, какая-то девка глядела прямо в его сторону… Славик врубил машину, крутанул руль. «Жигуль» дёрнулся со скрежетом, но не поехал. А спокойный, размеренный голос наклонившегося к окну человека произнёс:

– Не дёргайся, Бреславцев. У твоей машины все шины спущены. Ай-я-яй, плохо следишь за ней. Оно и понятно – ворованная…

Славик не стал дёргаться: его затылок холодил ствол ментовского пистолета. В тот же момент дверца машины с другой стороны распахнулась, рядом плюхнулся на сидение здоровый лоб-оперативник, взял у него из рук пистолет и надел наручники. Тогда и с его стороны дверь открыли, и он, медленно разгибаясь, стал перед невысоким ладным майором с ехидным и цепким взглядом.

– А я в псину стрелял, – сказал Славик быстро. – Пацана хотела загрызть, здоровая такая! Можно сказать, спасал ребёнка!

– Какая собака? – поднял бровь майор, оглядываясь. – Сочиняешь, Бреславцев.

Собаки и в самом деле не было. Мальчишка стоял, прижимаясь к своей бабке, две милицейские машины – откуда только взялись? – торчали на площади, к одной менты вели повязанных его подельников. А псины не было, как сквозь землю провалилась…

В те минуты, когда появилась милиция, когда Сазониха бежала к внуку, Пёс сказал Аринке:

«Ну всё, дело сделано. Исчезаем? Ты ведь умеешь?»

«Умею!» – ответила она ему.

Впервые ответила без слов, так, как и он. Улыбнулась Юре, положила ладошку на спину Пса, и они оба исчезли.

Лена Рябинина видела многое. Как выстрелили в мальчика, как прыгнул, закрывая его, красавец-пёс. И даже – может быть это её фантазия, может ей показалось? – как полыхнуло в глазах девочки Аринки синее пламя… нет, молния… нет, луч… Она не может назвать то, что видела или то, что ей померещилось…

Видела Лена, как совершенно неожиданно, ниоткуда возникли у машины преступника два человека – майор Ляшенко и лейтенант Паша Коваль, как ловко прокололи шины, а потом Антон сунул пистолет в открытое окно… Она поразилась их появлению, но ещё больше – профессионализму. Чётко, вовремя, в самую кульминацию! Она не удержалась, воскликнула:

– Антон! Ляшенко!

Хотела бежать к нему, но оглянулась. Мальчик стоял, прижимаясь к бабушке, та гладила его по голове, плечам, целовала и плакала навзрыд. Девочки и собаки не было. Она на мгновение удивилась: куда они пропали? Но уже подошла, присела на корточки напротив ребёнка, взяла его за руки.

– Ты знаешь, как тебя зовут?

Мальчик кивнул ей:

– Да, я всё вспомнил.

Потом поднял голову к Сазонихе, прижался к ней ещё сильнее и сказал:

– Меня зовут Игнат. Но ты, бабушка, зови меня Юра. Как раньше. Хорошо?

Лена громко, со всхлипом вздохнула. Её растрогать было не просто, но сейчас слёзы подступали к глазам, перехватывали горло. Она поняла, что сказал мальчик: он хотел, чтобы эта старая женщина продолжала оставаться его бабушкой, всегда! И ещё она поняла, что при первом сильном потрясении мальчик потерял память и речь. А теперь – снова пережив шок, – всё вспомнил и заговорил.

– Гнатик, – сказала она, – тебя очень ждёт мама. Она так измучилась! И ничего не бойся. Эти ребята не дадут тебя в обиду.

Она показала на двух оперативников, которые уже стояли рядом. Сама же наконец пошла к майору Ляшенко. Думала на ходу: как трудно будет всё это описать, но как же интересно!

– Как вы здесь оказались? – первой успела спросить она, чуть опередив его встречный вопрос:

– А ты что тут делаешь?

Одновременно засмеялись, и Елена ответила первой:

– Я догадалась, где мальчик и кто он. Прости, не успела вам рассказать, хотела убедиться на сто процентов.

– Догадалась где Игнат и кто его прячет? – Ляшенко был искренне удивлён. – Это как же ты сумела?

Лена хотела напустить таинственность, сказать: «У меня особый талант…» Но стало неловко – не та ситуация. Она ответила:

– Просто повезло… Он жил здесь, в Ужовке, под другим именем. Его спасла местная старушка: я ещё не знаю, как это произошло, но обязательно узнаю. Она выдавала его за своего внука.

– А он, Игнат, соглашался на это?

– Он ничего не помнил. И онемел.

Майор Ляшенко даже не пытался скрыть нарастающего восхищения:

– И это всё ты узнала? Сама?

Вот теперь Лена скромно опустила взгляд и слегка пожала плечами:

– Ты же знаешь, я очень хороший журналист. Это было моё журналистское расследование.

Ах, если бы он смотрел на неё с восхищением-любовью, а не с восхищением товарища и коллеги… Но тут Ляшенко воскликнул с упрёком: