Марина Серова - Чемпион среди неудачников

Я поднялась с земли и отряхнула колени. Аляска осталась сидеть, зажимая руками уши.

– Михаил Семенович! Я хочу попросить у вас прощения, – покаянным тоном проговорила я.

– За что это? – подозрительно уставился на меня толстяк.

– За то, что сообщила вам о похитителе Марьяны, – вздохнула я. – Если бы я знала, на что вы способны в своем гневе…

Шар польщенно улыбнулся. На это я и рассчитывала. Каждому приятно, когда его хвалят, а бандиты, пусть и бывшие, тоже люди…

– Может быть, вы простите молодого человека, которого настолько ослепила страсть к вашей дочери, что он ради нее пошел на преступление? – незаметно для себя я перешла на цветистый слог криминального чтива. Впрочем, Шаров книжек вообще не читает, так что прокатит…

– С чего бы мне этого гаденыша прощать? – напрягся Шаров.

– Посмотрите на эту девушку. – я указала на Аляску. Все, включая братву, как по команде уставились на нее. Даже Вова с Хомяком выглянули из своего укрытия. Девушка поспешно поднялась с земли, отряхнула руки и поправила волосы. Смотреть на Аляску, даже перепачканную пылью, было приятно. Синие глаза девушки растерянно заморгали. Она никак не могла понять, к чему я клоню. Но, кажется, была готова мне подыграть. – Этот юноша… тот самый, что похитил Марьяну, причинил этой девушке много зла. Не буду уточнять, это давняя история, и она касается лишь непосредственных участников. Так вот, он так виноват перед этой девушкой, что на ее месте любой бы желал ему смерти. Только эта девушка имеет право судить его. Но она его простила, представляете? Она не думает о мести и не желает ему зла! Ты ведь простила его?

Пусть это был спектакль ради того, чтобы дать всем присутствующим время остыть, чтобы никто не хватался за оружие. Но вопрос, который я задала Вере Шнырёвой, был настоящим.

– Простила?

Аляска смотрела на Хомяка не отрываясь. А все смотрели на девушку. Лицо ее медленно покрывалось нездоровой бледностью. Видимо, в этот момент Аляска вспоминала все, что ей довелось пережить, и еще то горе, что причинил ей Славик Сидоров. Вера Шнырёва побледнела так, что я за нее испугалась. Даже губы стали белыми, и только синие глаза, как газовые горелки, светились на снежно-белом лице. Молчание затягивалось.

– Простила?

Аляска тряхнула головой, словно сбрасывая с себя какую-то тяжесть, и тихо сказала:

– Да.

Если бы мы были в театре, зал встал бы и разразился аплодисментами. А так я просто повернулась к Владимиру и сказала:

– Видал? Ну, все, хватить цирк устраивать. Спускайтесь сюда.

Им понадобилось минут пять, чтобы спуститься в заставленный джипами, заполненный народом двор. Вова шел сзади, подталкивая перед собой Хомяка. Славик был изрядно помят и хромал, но все еще хорохорился.

Шар шагнул навстречу Сидорову. Я встала между ними, как судья на боксерском матче.

– Одну минуту, Михаил Семенович. Скажите, у вас нет претензий к этому человеку?

Я кивнула на Владимира. Тот топтался на месте, не зная, куда девать руки под пристальными взглядами. Кстати, братва все еще держала оружие наготове.

– Вреда он никому не причинил, к вашим делам вообще никаким боком не причастен… Думаю, мы можем с ним попрощаться?

Шаров смерил парня тяжелым взглядом маленьких глазок и неохотно просипел:

– Пусть валит. Только быстро.

Я мотнула головой, давая знак Вере. Аляска подхватила брата под руку и поволокла прочь со двора.

– Что касается этого… – я кивнула на Славика.

– Этого я беру с собой, – набычился Шар. – Он мне должен. Нервные клетки, блин, не восстанавливаются…

– Ладно! – я легкомысленно пожала плечами. – Забирайте, он ваш!

– Женя! – заорал Хомяк, глядя на меня мученическими глазами. – Не оставляй меня ему! Ты не можешь так со мной поступить! Ты же это… добрая, блин! Ты же на стороне закона!

– Я?! – изумилась я. – Кто сказал тебе такую глупость, что я добрая? Насчет закона – да, обычно дело именно так и обстоит. Но, понимаешь, сейчас я сама по себе. Мне никто даже не платит. Раньше я работала на Сашу и Петю, а теперь…

Славик умел понимать намеки.

– Я! – заорал он, тараща глаза. – Я заплачу тебе!

– У тебя внезапно появились деньги? – удивилась я. – Или ты рассчитываешь на доходы с «Цифрового леденца»? Ты же пообещал, что не протянешь к нему своих жадных ручек…

– Я это… заработаю и все отдам! Мамой клянусь! – неожиданно добавил Славик.

– Ладно. Ты мой должник. А теперь заткнись, ладно? – попросила я и повернулась к Шарову. – Михаил Семенович, теперь настала пора нам с вами решить наши деловые вопросы.

– Какие это? – напрягся Шар.

– Ну как же! – воскликнула я. – Вы же обещали меня озолотить. Причем дважды. При свидетелях.

Шар поморгал глазами, пытаясь понять, что еще я затеяла.

– Скажите, Михаил Семенович, вы ведь любите вашу дочь Марьяну?

– Ну? – набычился Шар.

– Вы говорили, что ничего не пожалеете ради ее спасения. Я выполнила свое обещание – вернула вам Марьяну живой и здоровой. Верно?

Шар кивнул. Он все еще не понимал, куда я клоню.

– Думаю, сумма в один миллион рублей будет достаточной платой за ее чудесное спасение.

Шар медленно открыл рот. И закрыл его. Братва с интересом следила за нашим диалогом.

– Думаю, точно такая же сумма – один миллион рублей – вполне достаточна за поимку похитителя вашей девочки. Ну, то есть, если я правильно поняла ваше обещание меня озолотить… Получается один плюс один – итого два миллиона. Да, вполне достаточно!

Не завидую я сейчас господину Шарову. Ну не сможет он при свидетелях признать, что запрошенная мною сумма слишком велика. Не может отказаться от своих слов, сказанных в горячке при тех же самых свидетелях. И торговаться ему не с руки – получается, что Шар ценит жизнь единственной дочери так низко, что торгуется со спасительницей Марьяны, как какая-нибудь бабка, продающая семечки? Нет, ронять свой престиж в глазах братвы Шаров не может себе позволить. Иначе на его репутации в криминальной среде можно поставить крест. А ведь эти связи – самое ценное, что есть у предпринимателя Шарова. Без них он сам окажется в положении карася, которого только ленивая щука не попробует съесть…

Шар сверлил меня взглядом. Я прямо-таки видела, как бьется мысль внутри его черепной коробки – ну точно ночная бабочка, залетевшая в комнату на свет лампы. Тычется и тычется, и все без толку…

Так, Охотникова, теперь главное не пережать… Даже металл ломается, если согнуть его слишком сильно, что уж говорить о людях…

Я шагнула поближе к Шарову и негромко, так, чтобы только он меня слышал, произнесла:

– Но мы вполне можем решить наши дела прямо здесь, не заезжая в банк. Давайте так – я не требую с вас платы ни за первое дело, ни за второе. А вы дарите мне вот этого человека. По-моему, очень выгодная сделка для нас обоих. Как вы считаете?