Вячеслав Сухнев - Грязные игры

Тут спешить не стали. Людмиле дали защитить диплом. А уж потом и пригласили свежеиспеченную выпускницу МЭИ на другую конспиративную квартиру.

- Что же вы все за меня уцепились? - грустно удивилась она.

- Потому что красота - смертельное оружие, - галантно ответил вербовщик Управления, молодой симпатяга. - А вы еще и умны. С такой красотой, с такими способностями - и в Запорожье? Это просто несправедливо! Впрочем, вы вольны ехать в Запорожье. Поближе к папе с мамой... Там тоже нужны специалисты. Но мы предлагаем остаться в Москве. Квартира, прописка, хорошее жалованье.

Думаю, настала пора взять реванш за вынужденно скромный образ жизни. Не находите?

Людмила молчала. Искуситель разлил в бокалы хорошее вино, улыбнулся во все тридцать два зуба и свойски бросил:

- Ну, испереживалась вся! Я же прошу не контрабанду в лифчике возить. Честное слово, ничем незаконным или аморальным ты заниматься не будешь.

Наверное, этот внезапный грубоватый переход на "ты" и решил сомнения Людмилы. Она пригубила вино и вздохнула:

- Ладно... Что нужно подписать?

- Насмотрелась фильмов про шпионов, да? - рассмеялся вербовщик. Ничего подписывать не надо. Согласна работать - скажи.

После подготовки ее подвели к академику, который занимался энергетическими проектами.

Некоторые его статьи Людмила штудировала, готовя дипломную работу. Он не был похож на своих коллег, "божьих одуванчиков", бегал трусцой и держал диету. Академику, не так давно овдовевшему, понравилось общество молодой и красивой женщины, которая, как ни странно, неплохо разбиралась в сугубо мужском деле - в энергетике. Вскоре он предложил ей место своего секретаря.

- Поработаете, а там - в аспирантуру. Вам обязательно надо учиться дальше!

Академик славился хлебосольством. В его большой квартире на улице Миллионщикова, на даче в Опалихе постоянно толклись люди, в том числе приезжие - из Челябинска и Красноярска, из Воронежа и Удомли. Людмила устраивала их на ночлег и кормежку, доставала билеты и водила по магазинам. Потом академик поручил ей вести своего рода салоны - вечеринки по пятницам, где много спорили, пели и пили.

Довольно быстро ей все это надоело. Как секретарь она ничего не делала - со всеми заботами вполне управлялся педантичный очкастый Виктор Петрович, референт, который с едва скрываемой ироничной неприязнью отметал все попытки Людмилы помочь в ведении сложного, разветвленного научного хозяйства патрона.

- Я для чего пять лет училась? - сердито выговаривала она связнику, бывшему вербовщику, на очередном свидании-отчете. - Коктейли смешивать? Улыбаться, как последняя дура, когда тебя за задницу хватают?

- Велено потерпеть, - пожимал плечами связник. - Обживайся, приглядывайся к людям. Развязывай языки на посиделках. В нашем деле терпение дорого стоит.

- Значит, бросили меня в реку вроде червяка на крючке? Авось карась клюнет?

- Не хочешь быть червяком - выходи в шуки.

Она и вышла в шуки. Сначала сделалась любовницей академика, а потом выжила педантичного Виктора Петровича. И стала референтом. По-иному поступить не смогла - вторые роли ее уже не устраивали. К тому же она поняла, что быстро привыкла к обеспеченной и свободной жизни, к просторному жилью, к машине, к хорошему белью и духам, к почтительному вниманию окружающих, сознающих ее влияние на корифея энергетики. Это влияние она уже ни с кем не хотела делить.

Вошла во вкус новой работы. Вела переписку патрона, его счета, держала корректуру статей и составляла расписание дня, набрасывала тезисы выступлений и редактировала интервью, следила за кухней, нанимала прислугу. Прошла интенсивный курс английского, чтобы сопровождать академика в поездках на заграничные конференции и межправительственные переговоры. Теперь он без нее шагу не мог ступить.

С детьми патрона - сыном-инженером и дочерью-студенткой - у Людмилы сложились вполне товарищеские отношения. И с коллегами академика держалась достойно: уважительно и скромно.

Что называется, знала свой шесток.

Незаметно прошло почти семь лет. Все это время на Людмилу дважды выходили с предложениями поделиться некоторой информацией из стола патрона. Управление с подачи Людмилы оба раза разыгрывало многоходовые комбинации, в результате которых контактеры какое-то время получали тонкую, очень правдоподобно организованную дезу, а потом исчезали, выехав из пункта А, но так и не доехав до пункта Б.

За последнюю операцию ее наградили боевым орденом Красной Звезды. Хорошую новость обмывали в уютной квартире Людмилы на Кавказском бульваре. Со связником обмывали, который эту новость и принес.

- Комитетчики нового водителя шефу подсунули, - сообщила Людмила, вырезая из розовой бумажки кривую звезду.

Ордена и медали работников Управления хранились в кадрах, в специальном сейфе.

- Про водителя знаю, - кивнул связник. - Это Володя. Всю сознательную жизнь пасет академиков и профессоров. Такая специальность у мужика.

- Кстати, почему не подпустили комитетчиков к последней разработке? Ведь в прошлый раз...

- С тех пор много воды утекло. Мы теперь и сами с усами. А они грубо вяжут, Милочка. С узлами. Слишком торопятся клиентов отрубить. У них же на первом плане отчетность: столько-то вражеских агентов замочили, столько-то тонн дезы на-гора выдали... А нам статистика ни к чему. Мы через потребителей дезы выходим далеко, каналы закладываем на многие годы. Интересант, глядишь, давно в раю, а канал, по его горбу проложенный, работает.

И сироп гонит. В этот сироп там насмерть влипают.

Потому и молчат. Потому другие опять идут в капкан...

Людмила не стала мешать новому водителю заниматься своими стукаческими делами. Володя, конечно же, знал, с чьей подачи она оказалась на улице Миллионщикова. Да на здоровье!

Потом привычная жизнь кончилась, в стране начались перетряски. На работу академика, на его отношения с коллегами, семьей и прислугой потасовки наверху поначалу никак не повлияли. Только Володю из КГБ заменил Петя из МБ. Но когда рассекретили все мыслимые и немыслимые секреты, академик с его проектами оказался словно голый в бане. И Петя из Министерства безопасности исчез - за полной ненадобностью. Патрон растерялся. И на глазах начал сдавать.

Запрет родной партии и некоторые ущемления в привычных привилегиях он еще как-то пережил.

А после беловежского пикника слег с инсультом.

И хоть оклемался впоследствии, но его продуктивная научная работа закончилась. Вместе с бегом трусцой, междусобойчиками в Опалихе и любовными утехами. Дети все реже приезжали к нему, а Людмила все чаще оставалась ночевать на Кавказском бульваре. Тут она от одиночества, прямо скажем, не страдала - молодой способный теоретик из МИФИ привозил цветы и шампанское. Кроме того, она обнаружила, что в Москве множество музеев, театров и шикарных ресторанов...