Вячеслав Сухнев - Встретимся в раю

Перед сменой Чекалину сообщили неприятность. Старший наряда, сержант Тетерников Сергей Сергеевич, ногу в отгуле сломал. И теперь уже балдеет в дивизионной больнице. Поэтому старшим в наряд идет унтер-офицер Кухарчук, стажер курсов повышения квалификации.

— Где ж его надрало — ногу сломать? — спросил Чекалин напарника, Витьку Жамкина.

Они как раз выходили во двор дивизиона на развод перед сменой. В застоявшемся между бетонных стен горячем воздухе сильно приванивало.

— Сергей Сергеевич найдет где ногу сломать, — буркнул Витька. — Наверное, опять на рыбалку подался, на озера под Шатурой. А если еще и за галстук заложил…

— Горе, — вздохнул Чекалин; — А мы теперь… с этим…

— Ничего! — сказал Витька. — Бог не выдаст, унтер не съест. Видали мы таких.

— Ребята рассказывают, — насупился Чекалин, — он перед сменой даже шнуровку на жилете проверяет. Или возьмет и даст кулаком прямо в диафрагму. И тут же выговор: что за патрульный, если можно в дыхалку засветить! Где, мол, ваша реакция, в бога мать! Во какой ласковый…

Патрульные столпились на выходе. В просторном вестибюле дивизиона, на серых бетонных плитах, было прохладно, а во дворе, над плацем, вонючий воздух дрожал от зноя.

— Дивизион! — гаркнул с крыльца капитан Стовба, замначопер. — Шевели копытами!

— А еще, ребята говорят, — продолжал бубнить Чекалин в спину Жамкина, — этот Кухарчук любит, чтобы бляха кончиком точно на пуговицу смотрела. У тебя вот куда смотрит?

— Вроде на пуговицу, — покосился Витька на свою бляху.

Подумал и потер ладонью эмаль алого щита.

Дивизион строился. Шесть сотен патрулей, шесть сотен молодых свежевыбритых рыл. Старше сорока — никого, кровь с молоком, рост не меньше ста девяности. Грудные клетки — фордовские капоты, ручищи — лопаты экскаваторные. Шесть сотен молодцов в синих комбинезонах и желтых тупорылых ботинках. Голубые рубашки с витыми погончиками наглажены, торчком стоят, как жестяные. От эмалевых блях, от серебристых касок с золотым государственным орлом глазам больно…

Хилых в патрули не берут — снаряжение одно сколько весит, а с ним еще бегать надо, работать. Справа, из наколенной кобуры, торчит рукоять плоского никелированного «Смита». Хорошую машинку делают в Туле по лицензии — Чекалин, например, с двухсот метров по движущейся цели пульки одну в другую кладет. В левом наколеннике — запасная обойма и баллончик с «Акацией». Над левым грудным кармашком комбинезона — алая бляха с личным номером. Это чтобы граждане знали, на кого бочку катить — у нас демократия. А в самом кармашке — дорожный анализатор. Мгновенно щупает на алкоголь и наркотики. В правом кармашке спрятана мощная рация уоки-токи с аварийным вызовом и громким сигналом алярма. На широком желтом поясе — наручники и дубинка. Иначе говоря — батон. В напряженных ситуациях патрулю полагается бронежилет с автоматом. Но пока, слава Богу, никакой напряженки, а то ведь сгореть можно в жилете по такой погоде.

Чекалин с Жамкиным дошли до своего сектора плаца, как раз под молодым топольком, в тенечке. Там уже переминался детина с медным загаром и с усами веревочкой. На погонах у него тускло поблескивали унтер-офицерские звездочки.

— Мои? — гавкнул усатый, приглядываясь к патрулям.

— Мамины, — флегматично ответил Жамкин.

Раз ты — не по уставу, так и мы — уж не обессудь…

Унтер молниеносно выбросил кулак, целясь Витьке в солнечное сплетение. Но и Жамкин не зевал. Поймал руку усатого в захватик — непопулярный, но эффективный, если как следует отработать. «Капкан тигра» называется. Унтер замер и зашипел от боли. А Витька нахально улыбнулся.

— Виноват! Привычка…

— Не извиняйтесь, — переведя дух, пробормотал унтер и запястье исподтишка растер. — Хорошая привычка. За нее и деньги платят. Молодец!

— Рад стараться!

— Я Кухарчук, — сказал унтер-офицер. — Иду старшим.

А вы, очевидно, Чекалин?

— Не, я Жамкин. А Чекалин — вот он…

— Патрульный Чекалин, — доложился тот сухо — ему не понравились атлетические игры унтера с подчиненными. — Личный номер…

— Не стоит, — улыбнулся Кухарчук. — Вижу. Смотрел вашу анкетку, Чекалин. Взрывная реакция — записано. Вот и подумал. Меня еще никто в капкан не брал.

— Это дело наживное, — наставительно сказал Жамкин.

— Все, братцы, — построжал Кухарчук. — Становись!

Полковник идет…

И точно — одновременно с низким вибрирующим звуком сигнального гонга из дверей дивизиона вышагнул невысокий седой полковник в обычной патрульной форме, но в черной парадной пилотке с красным кантом и орлом.

— Дивизион, смирно! — заорал на весь плац капитан Стовба и полетел на цырлах к полковнику.

Командир дивизиона остановился в центре плаца, чуть наискосок от наряда Кухарчука, и благожелательно поглядывал на патрулей, пока Стовба отдавал рапорт. Чекалин, чувствуя взгляд серых жестких глазок командира, тянулся как мог. Он вообще-то никого и ничего не боялся, но близкое присутствие высокого начальства всегда вызывало в нем некий трепет души, схожий с веселым ужасом, какой человек испытывает перед мощной и красивой стихией — грозой, например…