Татьяна Коган - Отпусти своего демона

Он постарался прикинуть, сколько дней его продержали взаперти, но потерпел неудачу. Во-первых, он никак не мог вспомнить, когда конкретно все началось. А во-вторых, не знал, какое сегодня число. Телефон у него отобрали, а включить радио он не догадался.

В горле неприятно першило. Джек сорвался на долгий надсадный кашель, едва не выплевав собственные легкие. Когда приступ закончился, он в изнеможении откинул голову назад, упершись затылком в спинку водительского кресла. Назойливая мысль о необходимости что-то предпринять не позволила ему отключиться, однако энергии для размышлений совсем не осталось.

«Так нельзя, так нельзя», – уговаривал себя Джек и тут же забывал, что именно нельзя и почему. Он словно запутался в липкой паутине и беспомощно барахтался в ней, увязая все крепче и крепче. Он всегда считал себя волевым человеком. Но сейчас не существовало воли, способной сдвинуть его с места.

«Ты должен выйти из машины, – упрямо повторил Кравцов. – Остановить прохожего, попросить помощи…»

Снег падал на лобовое стекло, таял и стекал вниз. Джеку захотелось выключить двигатель – только чтобы не видеть широкие влажные дорожки, которые оставляли капли. Он не смог заставить себя вытянуть руку и повернуть ключ в замке зажигания.

С каждой минутой усталость усиливалась.

Собрав остатки воли, Иван резко открыл дверцу и буквально вывалился наружу. Он разогнулся на нетвердых ногах и, чтобы не упасть, поспешно оперся о машину. На улице было тепло, а может, ему это только чудилось. Джек задрал лицо вверх, позволяя снежинкам беспрепятственно облепить лоб, щеки, подбородок. «Падал теплый снег, она включила свет, он закрыл гараж, падал теплый снег», – закрутилась в голове строчка из старой песни «Наутилиус Помпилиуса».

Вокруг не было ни души.

Сделав укол, Стефан усадил Кравцова в машину и повез в Мюнхен. Иван слабо помнил дорогу. Когда он очнулся, обнаружил, что сидит на месте водителя в припаркованном у тротуара автомобиле. Окружающий пейзаж он не узнавал. Это была какая-то пустынная улочка, каких в Мюнхене немало. Справа простирался парк или огромный сквер, а слева, на приличном расстоянии от дороги, располагались частные одноэтажные домики, наполовину скрытые заснеженными кустарниками и заборами.

Иван сделал осторожный шаг, затем второй и неуверенно пошел по дороге, надеясь хоть кого-нибудь встретить. Через минуту ему показалось, что прошло уже полчаса. Он остановился и в отчаянии огляделся. Что за глушь? Может, это и не Мюнхен вовсе? Наверное, надо постучать в один из домов. Джек повернул к тротуару, но тут же замер на месте. Ехавшая по дороге машина затормозила, и обрюзгшее озабоченное мужское лицо выглянуло из окошка.

– С вами все в порядке?

Кравцов перевел взгляд на незнакомца и долго изучал его одутловатую физиономию. Течение времени замедлилось, почти остановилось. Любое движение причиняло дискомфорт и утомляло. Собрав последние силы, Джек пробормотал:

– Могу я воспользоваться вашим телефоном?

– Но с вами все в порядке? – в замешательстве повторил мужчина.

– Мне нужен телефон, чтобы позвонить, – по возможности внятно ответил Иван. Незнакомец помолчал, прикидывая, можно ли ему доверять, но все-таки протянул мобильный.

Иван уставился на дисплей и понял, что позабыл номер отца.

Немец напряженно наблюдал за странным пешеходом, застывшим посреди дороги с телефоном в руках. Он уже сожалел, что остановился и предложил помощь.

Кравцов мучительно напрягал память, перебирая мелькавшие перед мысленным взором цифры. Он ведь знал наизусть все важные номера, он не мог их забыть. Это временное наркотическое отупение. Нужно сконцентрироваться…

Толстяк в машине нервно барабанил пальцами по рулю, демонстрируя все признаки нетерпения. Джеку захотелось лечь на спину посредине дороги и больше ничего не делать, ни о чем не думать.

Нужный номер вспыхнул перед глазами.

– Добрый вечер, слушаю, – по-немецки сказал отец. Его голос показался Джеку далеким и нереальным.

– Пап…

– Сын? Объявился-таки! – радостно откликнулся Сергей Иванович. – Мы уже с матерью волноваться начали. Что это за новый номер, с которого ты звонишь?

Джек с трудом подавил очередной приступ кашля и хрипло выдавил:

– Пап, забери меня, пожалуйста.

На мгновение в трубке повисла тишина.

– Откуда забрать, Иван? – Голос отца переменился и теперь звучал обеспокоенно. – У тебя что-то не так?

Джек отвел телефон от уха и обратился к толстяку:

– Где я нахожусь?

– Что вы имеете в виду? – смущенно уточнил тот.

– Улица? Какой ближайший перекресток? – Иван вытер ладонью мокрое от снега лицо. Его резко бросило в жар, он нервно распахнул куртку.

– Oberbiberger straЯe und Sдbener platz.

Джек поблагодарил и повторил отцу адрес. Сергей Иванович спросил что-то еще, но Иван не расслышал. Накатила такая слабость, что он едва удержал телефон. Нажал на «отбой», вернул мобильный и двинулся обратно к своей машине. Двадцать метров показались ему одной из самых длинных дистанций, какую он когда-либо преодолевал. В теле появилось ощущение неудобства. Мышцы задеревенели от напряжения, хотелось потянуться, размять их. Вместо этого Джек плюхнулся на водительское кресло и увеличил обогрев салона, чтобы унять озноб.

Его преследовало ощущение нереальности происходящего. Окружающая обстановка воспринималась измененной, неотчетливой, тусклой. Она расплывалась, словно находилась за пленкой или грязным стеклом. В какой-то момент Джеку даже померещилось, что мир утратил объемность и перспективу, однако это не вызвало никаких негативных эмоций. Он слишком устал, чтобы чувствовать. Сидел неподвижно, уставившись в одну точку, и отвлеченно следил за мелькавшими в голове воспоминаниями.

Когда они оставались с Гретхен наедине, она включала на айпаде «Depeche Mode», ложилась рядом и рассказывала что-то монотонным голосом. Джек не всегда улавливал суть ее слов, размышляя о чем-то своем.

Из окна спальни виднелось озеро. Каждый раз при взгляде на него у Джека возникало чувство дежавю. Словно когда-то он уже стоял на заснеженном берегу и восхищенно смотрел на простиравшуюся до горизонта водную гладь. Когда-то в другой жизни. Четыре, пять или даже семь дней назад…

Когда-то в другой жизни они сидели с Гретхен в кафе, она допивала третий алкогольный коктейль и говорила, что если оглядеться, то можно заметить много счастливых, правильных пар.

– Смотришь на них и понимаешь, что даже при всем желании – не к чему придраться. Гармония между ними и еще на многие метры вокруг них. И ты ее даже физически чувствуешь и завидуешь – потому что у тебя не так. Потому что у тебя где-то надлом, и надрыв, и любовь, конечно, любовь, но и страдания тоже. – Ее губы улыбались, но глаза оставались серьезными.