Карл Вадасфи - Пропавшая без следа

– Какого черта он это сделал?

Инспектор Морган стоял за своим письменным столом. На этот раз он говорил гораздо громче, чем Кейт Нельсен когда-нибудь слышала, а раньше ей неоднократно приходилось слышать, как он орет. Он упер руки в бока, и его лицо выглядело так, будто его недавно ударили.

– Вы говорите, что этот чертов придурок теперь преследует людей?

Нельсен не успела обзвонить оставшихся женщин по имени Дженни Майклз, поскольку ей позвонили из полицейского участка в Лондоне и сообщили, что Джона Симмонса задержали в театре «Фортуна».

– Он не преследовал их, а просто шел за ними. Понимаете, он думает, что эти люди присвоили себе дом, в котором она жила.

– Плевать на него и на то, что он думает. И черт подери вас, если вы верите в его домыслы. Совершенно очевидно, что этот тип спятил. Он преследует эту пару, едет за ними в Лондон, а это почти в тридцати милях от его дома, затем является в театр, куда они приехали, чтобы посмотреть спектакль, устраивает безобразную сцену, а затем нападает на этого Вона. И вы еще пытаетесь убедить меня, что он не спятил. Да он самый настоящий псих!

Нельсен понимала, что бесполезно пытаться убедить Моргана в обратном, когда он в таком состоянии. Лучше переждать бурю и дать ему успокоиться.

– Вы слепо поверили в его россказни. Вы помогаете ему, а он идет и устраивает дебош в театре. Нетерпеливый сукин сын. Я предлагаю вам сейчас же пойти к нему и сказать, чтобы он убирался со своими проблемами ко всем чертям!

Морган уселся, закинул ноги на стол и процедил сквозь зубы:

– Придурок, – а затем, для пущего эффекта, повторил это слово еще три раза.

Нельсен помолчала, решив убедиться, что вспышка гнева прошла. Через некоторое время стало понятно, что Морган успокоился. Воспользовавшись шансом, она заговорила:

– Итак, сейчас я пойду к нему и со всей строгостью сообщу, что мы занимаемся этим вопросом.

– Мы ничем таким не занимаемся. Уж никак не делами этого психа.

– Извините, я сообщу, что лично занимаюсь этим вопросом. И предупрежу, что, если ему нужна моя помощь, впредь он должен вести себя должным образом.

– А что насчет расшифровок звонков с мобильного?

– Я их получила. Это только входящие звонки. С этого номера не звонили. Там только звонки с номера Джона Симмонса и еще с одного, неизвестного номера. Он тоже не зарегистрирован в сети.

– Что и следовало доказать. Этой Дженни Майклз просто не существует. Он чокнутый! Возможно, сам купил сим-карту и названивал на нее.

– Нет, сэр, здесь что-то не так. Я не верю, что все просто. Появился же откуда-то тот второй номер, с которого звонили Дженни Майклз. И кто этот человек, который звонил ей? И к тому же у него были билеты на спектакль. А затем билеты оказались и у Вонов. Сложно поверить, что их появление там – всего лишь совпадение. Я чувствую, что здесь все не так-то просто.

– Скажите ему, – взвивается Морган, – что если он выкинет еще какую-нибудь безумную штуку, то будет иметь дело со мной. Я притащу его сюда и оторву его дурную башку. И вам тоже следует быть начеку. Если что, я и вас привлеку к ответу. А теперь убирайтесь и займитесь этим типом.

Нельсен была несказанно рада возможности поскорее покинуть кабинет Моргана. Она поспешно выскочила за дверь.

Совсем немного времени прошло с тех пор, как я сидел в подобной дыре, и вот я снова здесь. Камера крошечная и холодная, и звук моего собственного дыхания заставляет меня волноваться еще сильнее. Около часа назад меня буквально швырнули сюда, и с тех пор я сижу в полном одиночестве и мертвой тишине.

Но я должен был вступить в противоборство с Вонами, теперь хорошо это понимаю. Я должен был бросить им вызов, показать, что им больше меня не одурачить, что я их раскусил.

Они специально заманили меня в театр «Фортуна», в этом нет сомнений, но я не представлял, зачем им это понадобилось, зачем они дразнили меня, что у них за цель, чего они надеялись достичь. Что ж, уж я-то достиг чего хотел, привлек их внимание и заставил понять, что им все так просто с рук не сойдет.

Но теперь я застрял здесь. И силы, которые я ощущал, следуя по пятам за Вонами, оставили меня. В душу закралась пустота, потому что теперь я сижу взаперти, а не продолжаю поиски Дженни, не преследую Вонов, чтобы добиться от них правды. Где Дженни? Что они с ней сделали? Зачем дурачат меня? И кто за всем этим стоит? Я должен знать, сами ли Воны все это придумали, или этот план придумал кто-то другой. И что, черт подери, с ними произошло? Они могли скрыться, зная теперь, что мне все известно.

При мысли о том, что за спиной у меня мог незаметно находиться неизвестный человек или группа людей, которые наблюдали за происходящим, принимая решения кому жить, а кому умирать, я начинаю сходить с ума от беспокойства. Я не могу позволить, чтобы Дженни оставалась там. Я должен выбраться отсюда, но не знаю, что стану делать, когда выйду на свободу. Не знаю, каким должен стать мой следующий шаг. У меня такое ощущение, будто я исчерпал все возможные варианты. Могу отправиться к Вонам и донимать их, пока они не расскажут все, что знают, я могу преследовать их, угрожать им. Но что, если все это ни к чему не приведет? Что, если мне не удастся узнать то, что я так отчаянно хочу выяснить? Что, если Дженни теперь навсегда останется лишь воспоминанием?

Я устал от собственной беспомощности и пытаюсь, можете мне поверить, пытаюсь приложить максимум усилий и выполнять работу полиции. Но если похитителей несколько, хватит ли у меня сил, чтобы остановить их?

Я поднимаю голову и вижу вокруг лишь серые стены. Я сижу на продавленном матрасе, из которого тут и там торчат пружины, и кажется, что этот матрас с самого начала был таким же неприглядным, как и сейчас. Стоит мне пошевелиться, и я ощущаю острые уколы сквозь ткань матраса, а шевелиться мне приходится часто, потому что я никак не могу удобно устроиться. В камере нет окна, лишь стальная дверь, такая же бесцветная, как и стены, и испещренная царапинами.

Меньше недели назад я не представлял себе, как выглядит тюремная камера, и даже не думал, что мне придется здесь оказаться. Я был примерным гражданином, а теперь взгляните на меня. За два дня я уже два раза побывал в камере, и мое поведение представляло угрозу для общества. Но я отчаянно хочу добиться правды и готов действовать решительно.

Едва я собираюсь закрыть глаза, надеясь хоть немного поспать, как слышу скрежет замка. Дверь распахивается и в камеру входит тот самый офицер в форме, который привел меня сюда. Он приказывает мне следовать за ним.

Мне хочется воспротивиться, хочется сказать ему, что меня необходимо освободить или, по крайней мере, поговорить со мной и выслушать, что я скажу, необходимо позволить мне разобраться со своей жизнью или с тем водоворотом непонятных событий, в которые последнее время превратилась моя жизнь, но я молчу. Я так много говорил, протестовал до посинения, и что мне все это дало? Теперь все зависит лишь от меня одного. Веди себя тихо, жди благоприятного момента, и скоро ты выйдешь отсюда. А затем начинай действовать, действовать в одиночку.