Жанна Маргевич - Летняя гроза

— Разберемся, — пробубнил Толя, накинул сумку на плечо и, не оглядываясь, вышел.

По дороге заглянул в кладовую и из укромного места охотничье ружье и патроны.

Четыре пары глаз вопросительно уставились на Анатолия.

Кто из них???? Чьи глаза принадлежат убийце?

Черные, как смерь, миндалевидные Гайказа… Приподнятые брови… Удивление и боязнь… А может Женькины… Серые со светлыми бровями, стыдливо дергающимися ресницами. Или синие, как воды Леты, глаза Леонида? Подозрительно равнодушные, отрешенные… Еще есть пьяные водянистые, ничего не выражающие глаза Коня?

Кто-то из них притворялся пьяным до определенного момента… Может и сейчас притворяется… Вот сейчас бы сказать, что Ритка спит, что забрел не туда потому и не было долго, и посмотреть кто из них облегченно вздохнет, радуясь отсрочке расследования. Но поздно… четыре пары пьяных глаз, кажется, заметили спрятанное за спиной ружье.

Демонстративно скинув в стоящее у двери кресло плеер, папку с архивом и сумку Риты, Толя подошел к столу залпом опрокинул в себя недопитую рюмку. Горячая жидкость обожгла пищевод и разлила по телу приятное тепло. На сегодня это последняя…

— Что случилось? — икнув, спросил Женька.

Скрипнув зубами, Толя обвел гостей тяжелым взглядом и промолчал.

«Когда умерла Маргарита? Я пришел — тело было еще теплым. Значит, прошло около часа: остыло не более чем на градус. Что было час назад? Черт! Это невозможно вспомнить! Я много выпил… веселился, пел песни… И не знал, что там, наверху… Рита…»

— Все, пьянка закончена! — буркнул он, прихватив бутылку и отходя к двери так, чтобы не повернуться к гостям спиной.

— Все ясно…. Кому-то больше не наливать, — пьяно протянул Конь, — остынь, друг!

— Молчать! — рявкнул Толя. — Полтора часа назад кто-то из вас убил Маргариту! Сейчас все вы начнете активно стучать друг на друга. Вспоминать есть ли мотивы, кто и когда выходил, сколько отсутствовал.

— Ты бредишь? — воскликнул Женя. — Толька, сядь, выпей водочки, приди в себя!

— Нет, не брежу, и один из вас это знает лучше меня. Ритки больше нет!

Нависла гробовая тишина. Четыре пары глаз уставились на Толю с тревогой и недоумением.

— Нет, этого не может быть, — прошептал Гайказ.

— Может, — Толя передернул затвор и, направив ружье в потолок, выстелил. — Итак, приступим.

Гайказ нервно грыз ногти, Ленька отложил гитару и обреченно откинулся на спинку стула, Женя шумно дышал, а Конь закрыл лицо руками и всхлипнул:

— Почему ты не вызвал милицию?

Толя взвесил на руке ружье, удивляясь неизвестно откуда взявшемуся хладнокровию:

— Зачем? Следствие растянется надолго. Преступника могут не найти, или же он сбежит, или судья его оправдает. Есть же другой суд! Я!

Все молчали, косясь друг на друга.

Толя пытливо всматривался в их лица, надеясь встретиться взглядом с оборотнем.

Гайказ? Трет подбородок, тупо глядя перед собой. Представительная внешность, большой грузинский нос, виски с проседью. Врач-онколог. Кстати, разведен! Вполне мог носить без последствий шарф в кармане, но Гайказ не курит.

Или Ленька? Трудно представить, чтобы этот белобрысый приветливый бородач убил Риту. На гитаре играет, песни поет, но молчалив и замкнут. В тихом омуте… все возможно… Ленька вдовец, некому заботится о чистоте, к тому же курит и в компании недавно.

А если это бледнолицый Конь? Глаза водянистые, ничего не соображающие. Трудно представить, чтобы он отказался от водки, готовясь к преступлению. Или же пил, а убить решил под действием алкоголя. Вспомнил что-то? Женат, но по пути сюда у них спустило колесо — пришлось менять, значит, вспотел, значит опять мог… Хм… и курит..

Женя? Одноклассник, старый друг и верный коллега. Женат, но Ирка — неряха редкостная, могла не стирать пиджак или не сдавать в химчистку. Что там делают с пиджаками, черт побери!

— Толя, — подал голос Гайказ, — почему ты решил, что это сделал кто-то из нас? Ты же сам рассказывал — у Риты был враг. Давний, из прошлого. Даже какие-то покушения устраивал, угрожал… Может это он?

— Нет! — отрезал Анатолий. — О нем дано ничего не слышно, это раз. А два то, что мы находимся среди леса, в огороженном забором доме, закрытом изнутри, между прочим. А на улице сидит злющий, натасканный кавказец. Мало?

Никто не рискнул возразить.

— Так… — протянул Толя. — Начнем с самого простого. Сейчас вы будете вспоминать, кто покидал комнату в течение последних полутора часов. Женя!

— Толь, так все ж выходили! — поднял затравленные глаза Евгений. — И на время не смотрели. Запомнил только Леньку: на гитаре играет — трудно было не заметить, когда он ушел. Отложил инструмент, врубил магнитофон, чтоб не скучали, и вышел.

— Точно, песни три прослушали, — активно закивал Конь, — долго его не было.

— Мимо, начальник, — усмехнулся Ленька, закуривая, — когда я выходил, Маргарита еще жива была: у лестницы встретились. Поболтали немного, пропустил ее вперед, сам покурил пока.

— О чем говорили? — недоверчиво рассматривал лицо друга Толя.

— Ну… спросил чем она занимается, ответила, что пишет статью про наркоманов.

— Похоже на правду, — буркнул Толя. — Конь.

Тот замялся, кинув быстрый взгляд в сторону Женьки.

— Говори! — Толя тряхнул ружьем.

Конь ссутулился, стараясь ни на кого не смотреть. Все замолчали, кто искоса, кто с недоверием, глядя на него.

— Не хочешь? — нарушил молчание Евгений. — Что ж… я скажу. Может, и не вспомнил бы, если б ты не посмотрел на меня вот так… по-воровски! — он хрустнул пальцами и с нескрываемой неприязнью сказал. — Я встретил Коня, спускающимся с лестницы!

— До ухода Леньки или после? — с трудом сдерживаясь, чтобы не нажать на курок выпалил Толя.

— Не помню, — замялся Женя, — врать не буду.

Гайказ выругался по-грузински.

— Интересно, почему вы все на меня уставились? — не очень убедительно пробубнил Конь. — Да, я поднимался по лестнице! Забрел не туда!

— И докуда ты дошел? — закуривая, поинтересовался Толя. Он со всей мочи старался держать себя в руках, не кинуться на Коня, не разорвать его на куски. Хотя прекрасно понимал, что делать какие-либо выводы еще рано.

— Не докуда… поднялся по лестнице, оглянулся. Сообразил, что нитуда зашел и спустился, — протараторил Конь.

— Свет в коридоре на втором этаже горел?

— Я не помню! — замялся Приходько.

— Вспоминай, гнида! — гаркнул Толя, тряхнув ружьем.

Конь нервно вжал ладони в лицо и издал странный протяжный звук.

— Не-е-ет…! Точно не горел, я сообразил, что возле твоего сортира лампа яркая, и спустился!

«Допустим. Лампа перегорела или ублюдок выкрутил? Так-так-так. Зачем выкручивать лампу? Чтобы кто-то снизу не заметил фигуру на втором этаже? А зачем ему было стоять и светится — спрятался за углом и дело с концом. Нет, тут что-то другое…. Думай, Толик, думай!»