Жанна Маргевич - Смерть-неудачница

Баба Клава сидела в дальнем уголке сада. Здесь давно уже ничего не сеяли, здесь тихо, здесь нет молодых и шумных внуков. Или правнуков? Сколько их у нее? Бог знает! И имен-то всех не упомнишь. И кто есть кто не разглядишь. Одни силуэты!

Робко зашуршала трава. Баба Клава замолчала и прислушалась. За девяносто пять лет, из которых двадцать она почти ничего не видела, старушка научилась угадывать присутствие постороннего не только по звуку и запаху, но и по ощущению. Тишина! Только листья шуршат и бестолковая соседская собачонка подвывает.

— Кто здесь? — на всякий случай поинтересовалась баба Клава.

— Я, — послышалось в ответ откуда-то справа.

Старушка повернула голову на звук и увидела силуэт мужчины.

— Что-то я по голосу не пойму, — на самом деле она знала гостя. Частенько ее навещает! Привыкла уже!

— Твоя смерть, — ответил глухой голос.

— Зачем ходишь? Устала я здесь, пора забирать, — впалые глаза наполнились слезами. Откуда? Уже ж все слезинки выплакала! Девяносто пять все-таки!

— Рано еще, — отрезала смерть.

— Забери! — взмолилась старушка. — Уж много лет живу, дочек похоронила, мужа. Сколько можно, миленькая? Никогда ничего не просила! Тебя прошу!

Смерть молчала. Баба Клава замерла в ожидании. Зачем дышать? Смерть пахнет плохо! Когда-то давно старушка вдыхала этот запах. Но воспоминания о нем затерялись. За столько лет все возможно!

— Возьми, — нарушила молчание Смерть, вложив в руку бабе Клаве коробочку. Прикосновение неживое! Холодное! — Напои внучку Светку чайком, вы же любите с ней чаи гонять. Не боись, в коробочке — сахарный песок.

— Хорошо, миленькая, напою, — послушно кивнула старушка. — Только и про меня не забудь!

Ухоженная и довольная Света вошла во двор. За две недели, проведенные в деревне, она умудрилась сохранить безукоризненную прическу и идеальный маникюр.

— Там тебя бабушка искала.

Светлана занятая своими мыслями, вздрогнула от неожиданности.

— Зачем? — удивилась она, рассматривая троюродную сестру Веронику, нарушившую ее мысли.

Вероника пожала плечами. Когда-то давно они дружили. Сидели за одной партой, обсуждали мальчиков, делились секретами. Но потом все прошло, оставив только раздражение друг от друга. Навряд ли кто-то из них помнил, с чего все началось. Или чем закончилось? Теперь Свету неизменно раздражала холодная красота и дешевые наряды Вероники, а Веронику — сытое спокойствие Светланы.

Баба Клава ждала любимую правнучку во времянке.

— Ты искала меня? — спросила девушка. — Это я — Света.

— Садись, внученька, чайку попьем, — прошептала бабушка, взяв слабыми руками чайник с кипятком.

— Бабушка, давай я налью, ты обожжешься, — бросилась на помощь Света, удивляясь, как полуслепая девяностопятилетняя старушка умудряется выполнять несложные дела по дому.

Света забрала из рук бабки чайник и разлила по чашкам.

— Куда пропал сахар? — спросила она, не найдя привычно стоявшую на столе сахарницу.

Бабушка на ощупь открыла дверцу буфета, достала картонную коробочку и поставила ее на стол. «С чего это бабушка сахар в коробку насыпала? — изумилась Света. — Совсем плоха стала». Сокрушенно помотав головой, заглянула в коробочку — белый порошок.

— Бабушка, странный у тебя сахар какой-то, — насторожилась Светлана, — обычно кристаллический, а тут.: Это не мука, случайно?

— Пей внученька, пей, — как ни в чем небывало улыбнулась бабушка.

Девушка запустила палец в порошок и попробовала на язык — сладковатый. Осмелев, она насыпала ложку сахара в стакан, размешала. Порошок не растворился, чай помутнел от белых крупинок.

— Что это? — Свете стало не по себе. Она еще раз взяла в руки коробочку и стала ее рассматривать: картонная, оклеена тетрадным листком в клеточку. Осторожно длинным ногтем поддела бумагу с краю — та легко отошла. Листок был приклеен обыкновенной жевательной резинкой, причем недавно: она еще не успела засохнуть. Придирчиво рассмотрев освобожденную от обертки коробку, Светлана заметила надпись, сделанную шариковой ручкой: «мышьяк».

— Маринка, — Света утерла слезы и влила в себя стопку коньяка. — Представляешь, меня бабка отравить задумала.

— Ну, наконец-то! — вздохнула Марина и, увидев ошарашенный взгляд подруги, поспешила оправдаться. — Ой, извини, вырвалось! Просто ты у меня уже полчаса. Сначала молчала, как пришибленная, потом — рыдала, и вот заговорила. Продолжай, я больше не буду перебивать.

С ненавистью, взглянув на подругу, Света рассказала о недавнем чаепитии. Ее недолгое повествование несколько раз прерывалось всхлипами, стонами и рюмками коньяка.

— Так что ты от бабки хочешь! Ей девяносто пять! Сослепу и перепутала. Не волнуйся — жива ведь осталась, — попыталась Марина успокоить подругу.

— Угу, точно поехала, — пробормотала Света, опрокинув с себя очередную рюмку. — Вчера рассказала мне, что смерть к ней является. Приходит то в образе мужика, то в образе женщины, разговаривает.

Марина почувствовал мурашки на затылке:

— Светик, не переживай, я понимаю, что ты бабушку свою любишь, так ведь она старенькая, прощай ей.

— Как прощать!? Я тебе не рассказывала, но недельку назад она меня лимонадом уже угощала! Я после него два дня спала, а когда в туалет поднималась — падала. Ты тогда еще не приехала, поэтому не застала.

Маринка недоверчиво покосилась на Светку, выхлебавшую уже полбутылки дешевого деревенского коньяка. Ей захотелось привести очередной аргумент в защиту симпатичной ей старушки, но ничего не придумывалось.

— Сдается мне, милочка, что ты напилась и несешь чушь!

— Ты забыла? — Света взглянула на собеседницу с таким видом, будто та говорит крамолу. — Я же никогда не пьянею!

Марина помнила. Подруга всегда оставалась самой трезвой в любой компании, выпивая наравне со всеми.

— Ну и причем здесь лимонад? — рискнула спросить Маринка.

— А притом… Я тебе не рассказывала, но когда мы с моим Лешкой еще женихались, он как-то решил меня бросить. Я тогда выжрала пол-упаковки материнского клофелина, Лешка вовремя одумался, заставил выпить много воды, вызвал рвоту. Состояние у меня тогда такое же было. Спала все время, когда поднималась — падала. Я себе еще зуб вышибла, — Светка продемонстрировала золотую коронку.

Марина притихла, ошарашенная подробностями личной жизни подруги. Какая-то деталь в рассказе зацепила ее и тут же ускользнула.

— Ну, скажи мне: зачем бабке травить любимую внучку? Должен быть повод?

— Я думаю: сумасшедшая она, — трагически заключила Света.

Проснувшись утром, Света не сразу сообразила, где находится. Она несмело отодвинула шторку, по деревенскому обычаю закрывающую кровать, выглянула из своего убежища и узнала комнату Марины. Попыталась встать и тут же снова легла: голова пошла кругом и непереносимо заболела. Полежав немного, Света с трудом поднялась.