Питер Аспе - Убийцы Мидаса

– А как насчет Френкеля?

– Вот черт! – воскликнул Версавел. – Совсем забыл. Вчера, через пятнадцать минут после твоего ухода, я получил факс от Гронигена. Комиссар Джаспер Тжепкема решил изучить дело. Он пообещал сегодня же связаться с тобой. Военная полиция получила приказ разыскать его.

– Это хорошо, – пробормотал Ван-Ин.

У комиссара закружилась голова, и он пошатнулся. Из-за выпитого рома, духоты и усталости его развезло. Голова его клонилась вниз, глаза слипались.

– Не лучше ли тебе отправиться домой, комиссар? – спросил Версавел. – Ты спишь на ходу.

– Ни в коем случае, Гвидо, – отрезал Ван-Ин. Язык его заплетался.

– Давай я отвезу тебя домой. А потом сам все объясню начальству, – предложил Версавел. – Ты ляжешь спать, как следует отдохнешь. А завтра мы все обсудим.

– Хорошо, я согласен, но только при одном условии, Гвидо, – сказал Ван-Ин и хитро посмотрел на Версавела. – Позвони Ханнелоре и скажи ей, что у меня все в порядке. Передай ей хорошие новости по поводу моего здоровья. И еще попроси ее сегодня вечером прийти ко мне в постель.

– Как скажешь, комиссар.

«Так проходит мирская слава», – подумал он.

Комиссар Крус из судебной федеральной полиции высморкался в грязный, много раз уже использованный бумажный платок. Голова его кружилась. Он чихал, словно собака, нанюхавшаяся перца. Новый кондиционер только разгонял пыль, а воздух в кабинете оставался по-прежнему спертым и затхлым. И это неудивительно. На столе комиссара лежала кипа заплесневевших от времени досье, покрытых толстым слоем пыли. Пыль летала по комнате, словно пыльца над цветущим лугом.

Крус скомкал мокрый бумажный платок и бросил на стол, где лежала целая куча бумажных бланков. В отличие от своих коллег Крус использовал их только по прямому назначению, а не в качестве туалетной бумаги.

Шмыгая носом, комиссар сделал глоток чуть теплого кофе. Затем положил в рот мятную жевательную резинку, чтобы заглушить перегар.

За это утро он получил уже второй детализированный отчет из немецкой федеральной полиции. «Интересно, они всегда так быстро работают? Или все дело в том, что бельгийский премьер-министр и немецкий канцлер – близкие друзья?» – подумал Крус.

«Конечно, немцам неведом творческий полет мысли, как жителям Северного полюса неизвестен вкус ананаса. Но никому и в голову не придет обвинять их в небрежности, – насмешливо улыбнувшись, подумал комиссар Крус. – Педантичность и аккуратность у этого народа в крови».

Меньше чем за неделю немецкие коллеги составили отчет о последних днях жизни Дитриха Фиддла, перевели на голландский и переслали в полицию Брюгге. Кроме всего прочего, к этому отчету они прикрепили перевод личной переписки Дитриха Фиддла.

Крус опять начал чихать. В личной переписке Фиддла была информация о взрывчатых веществах и произведениях искусства. Хотя никакого отношения по роду своей деятельности к истории искусств Фиддл не имел. Дело прини мало совершенно новый оборот. На фоне новой информации убийство немца казалось чем-то второстепенным, не столь важным. И если эта информация просочится в прессу, Брюгге содрогнется и попадет в международный скандал.

Тыльной стороной ладони он вытер нос, придвинул к себе телефон и набрал номер Крейтенса.

– Доброе утро, сэр. Это комиссар Крус, – представился он.

– Доброе утро, комиссар, – ответил Крейтенс. Голос его, по обыкновению, был слабым и равнодушным.

– Я звоню по поводу убийства Дитриха Фиддла, – сказал комиссар.

– Да? И что же вам удалось узнать нового? – Крейтенс изо всех сил пытался показать, что он заинтересован в расследовании этого дела.

Позавчера помощник судьи принес Крейтенсу записку от комиссара Ван-Ина. Ван-Ин написал, что ему удалось обнаружить потенциального свидетеля.

– Из Германии поступила новая информация. Похоже, у нас серьезные проблемы. Дело оказалось гораздо сложнее, чем мы думали.

– Проблемы? А в чем дело, комиссар?

Разговаривая по телефону, Крейтенс рассматривал фотографии, лежащие на столе перед ним. «Будь прокляты эти гребаные немцы с их гребаной исполнительностью, аккуратностью и пунктуальностью», – со злостью подумал он. Крейтенс смог изъять фотографии, которые сделал Фиддл. Но что он мог поделать с толстым досье на Фиддла и запиской этой пронырливой задницы Ван-Ина?

Крус ощутил, что судебный следователь испытывает к нему почти физическое отвращение. Крейтенс был опасным человеком. С ним нужно было вести себя осторожно.

– В дневниках Дитриха Фиддла, которые переслали наши германские коллеги, мы нашли такое место: он писал, что его отец переправил «Мадонну» Микеланджело из Брюгге в Германию незадолго до освобождения, – сообщил он.

На том конце повисла напряженная тишина. Комиссар Крус терпеть не мог таких пауз посреди серьезного делового разговора.

Крейтенс шумно отхлебнул из чашки кофе. Такие звуки тоже раздражали Круса, но, по его мнению, это было все же лучше, чем тревожная тишина.

– Вам кажется, что эта информация – полная чушь? – снисходительным тоном спросил Крейтенс.

В ответ Крус тяжело вздохнул:

– Честно говоря, я и сам ничего не понимаю. Всем известно, что немцы переправили статую в Альтаусзее по приказу Гиммлера.

Он нарочно употребил слово «переправили», как будто со стороны немцев это была благотворительная деятельность, чтобы спасти произведение искусства.

– Конечно, сэр, но…

– Но что, комиссар?

Крейтенс закусил бескровную нижнюю губу. Лицо его исказилось от гнева. Он лихорадочно пытался найти слова, способные заставить Круса замолчать.

– Фиддл писал, что по приказу его отца пленные евреи сделали копию «Мадонны» Микеланджело, – продолжил Крус, он отодвинул чашку с недопитым кофе и стал судорожно искать бумажный носовой платок, который он бросил на стол. – И впоследствии американцы нашли не настоящую статую, как они думали, а ее копию в соляной шахте неподалеку от…

– Альтаусзее, – закончил за него Крейтенс.

Им овладели смешанные чувства. С одной стороны, он был просто раздавлен дурными известиями, которые сообщил ему комиссар Крус. С другой стороны, он испытывал невероятное облегчение и даже гордость. Целых пятьдесят лет «Мадонна» Микеланджело украшала церковь Богоматери, и никто ни о чем не догадался. И, если он сохранит свою тайну и сможет переубедить Круса, все так и останется. Его совершенно не заботила судьба оригинала.

– То есть, комиссар, вы считаете, что в церкви Богоматери все это время стояла копия? Неужели вы способны в такое поверить? Как только статуя была возвращена в церковь Богоматери, ее осмотрели лучшие эксперты Бельгии. Они подтвердили ее подлинность. Микеланджело изготовил всего две статуи. Если бы это была копия, даже профан сразу бы догадался.