Андрей Анисимов - Сыскное бюро Ерожина

– Вы угадали. – Самуил Михайлович Шагров и был моим мужем. – Скорбно подтвердила молодая вдова.

– Ему, когда он умер было около восьмидесяти, а вам тогда только исполнилось восемнадцать. – Удивился Ерожин.

– Да, я вышла за Самулю замуж, когда мне было шестнадцать лет. Это был интереснейший человек и я его обожала. – Подтвердила Марыся. «А ты, однака, пташка ранняя.» – Отметил про себя Петр Григорьевич.

– При муже, вы были очень богатой женщиной. – Сказал Никита Васильевич Бобров, присаживаясь к столу.

– Я имею средства и сейчас. – Кивнула головой Марыся.

– Но сейчас его пьесы никто не ставит. Они все написаны о советских вождях. Кому сегодня нужен этот бред? Выходит и авторские получать не с чего? – Не без ехидства заметил полковник.

– Самуля был очень разносторонней личностью. Он быстро оценил возможности нового времени, и вложил свои деньги в очень выгодный бизнес. – Спокойно возразила Марыся.

– Какой, если не секрет? – Поинтересовался Ерожин.

– Почему секрет. Это очень благородное дело. Самуля открыл сеть фирм ритуальных услуг.

– И этот бизнес по наследству перешел к вам? – Ухмыльнулся Бобров.

– Нет. Я его сразу продола. С моей женской головкой там делать нечего. – Не обращая внимания, на ироничный тон полковника, ответила «наивная» вдова.

– И чем вы теперь занимаетесь? – Поспешил опередить Боброва Петр Григорьевич.

– Ничем. Трачу деньги покойного мужа. – Простодушно призналась красавица.

– И больше замуж не вышли? – удивился Бобров.

– Нет. Мне дорога память о Самуле, я ведь так его любила. – Ответила Марыся Шагрова, и ее темно синие глаза стали влажными.

– Не будем бередить вашу рану. – С трудом, сохраняя серьезную мину, пообещал Ерожин: – Вы продолжаете утверждать, что этот конверт с фотографиями, не ваш?

– Я ведь уже вам ответила…

– Понятно. – Хмыкнул сыщик и, передав, конверт Абашину спросил: – Александр Федорович, вы не могли бы мне сказать, что изображено на этих снимках.

Абашин взял конверт, но не успел ответить. В зал вошел один из его помощников вместе с командиром отряда амона, и что-то шепнул Абашину.

– Свяжитесь со мной в Управлении. Я вам тогда точно отвечу. – Бросил на ходу Абашин и вышел за ними. Ерожин взглянул на Цыганкова и заметил, что тот стал белый как мел.

– Посетительницу галереи, я думаю, мы можем отпустить? – Улыбнулся Марысе сыщик.

– Давайте дождемся полковника, если он не возражает, я ничего против не имею. – Ответил Бобров и выразительно посмотрел на Ерожина.

– Абашин появился минут через пять. В руках он нес картину в простой деревянной раме. Цыганков взглянул на картину и побледнел еще больше.

– Вас, Илья Самсонович я вынужден задержать. В вашей галереи находится картина Марка Шагала, похищенная два месяца назад из из реставрационной мастерской. Это собствееность Липецкого государственного музея. Вам придется объяснить, как она к вам попала, и что вы с ней собирались делать?

Цыганков пытался что то мямлить насчет своего адвоката, но бойцы амона быстро его увели. Ерожин повторил свое предложение, отпустить Марысю… Абашин не возражал:

– Сейчас мои сотрудники возьмут все данные у гражданки Шагровой, побеседуют с ней, и она может быть свободна. Но перед этим, она распишется у нас в протоколе в качестве понятой. Это я и вас, Петр Григорьевич, попрошу. Вы понимаете, что эта формальность необходима. Картина Шагала большая государственная ценность.

Ерожин кивнул, посмотрел на картину и ничего интересного в ней не увидел. «Смахивает на детский рисунок» – Подумал он, но свое мнение высказывать не стал. Петр Григорьевич вовсе не считал себя знатоком живописи, и понимал, что от его мнения ценность картины не изменится. Эксперты Абашина продолжали обследовать фонд частной галереи, но все остальные полотна были оформлены и претензий у сотрудников специального отдела не вызывали. Бобров взял Ерожина под руку и вывел в коридор.

– Почему ты так быстро хочешь от нее избавиться? – Спросил он тихо.

– Боюсь напугать. Я и так, что хотел, узнал… Слишком долго топать за ней у меня не было времени. А пугать ее я не хочу. Пусть думает, что это случайная неприятность и к ней отношения не имеет. Мы из Цыганкова все теперь выжмем. Он влип сурово.

– Да, полковник Абашин должен тебе бутылку. Такие художники, как Шагал, редко всплывают, после похищения. – Усмехнулся Бобров.

– Это хорошо. Люблю должников. – Признался Ерожин.

– Но отпускать ее так быстро не следует. Не забывай, что убийство Кирилла Понтелеева висит на мне. – Напомнил полковник Бобров.

– А я разве говорил, что она имеет отношение к убийству Кирилла Понтелеева.

– Мне так показалось.

– Я говорил, что она помогла уйти в мир иной академику Валерию Андреевичу Понтелеееву. И продолжаю это утверждать. А убийцей Кирилла Марысю считает Иван Григорьевич. Генерал уверен, что она взяла в руки пистолет. – Пояснил свою мысль, Ерожин.

– А ты сам, как думаешь?

– Пока, никак не думаю. Если и застрелила, доказательств у нас пока нет. У меня появилась одна мысль, но я сначала должен ее проверить. – Ответил Ерожин.

– Но можно доказать, что она спала со стариком. – Настаивал Бобров.

– В России нет закона запрещающего спать с мужчиной после определенного возраста. – Усмехнулся Ерожин.

– Но элементы аферы в ее поведении налицо. – Не соглашался Никита Васильевич.

– В том случае, если вдова даст на Марысю показания. А она не даст, потому, что сама пойдет по статье. Зачем ей в камеру? – Рассудил Ерожин.

– Хитра стерва. – Согласился Бобров. Ерожин кивнул и на мгновенье задумался:

– Марысю сфотографировали?

– Да, в группе есть оператор, который работает скрытой камерой. – Успокоил сыщика Бобров.

– Тогда, я распишусь в протоколе и рвану от сюда. Теперь у нашего бюро много работы. Надо последить путь прекрасной полячки в Москве. – Ерожин пожал руку полковнику и, закончив формальности, поспешил покинуть галерею. Он повидал Дину-Марысю и понял, что застреленный Кирил Андреевич был прав. Спутать ножки вдовы драматурга Шагрова, с ножками вдовы академика Понтелеева нормальный мужик не сможет.

Иван Григорьевич Грыжин обычно в оперативную работу своего шефа не вмешивался. Но узнав, что Петр Григорьевич имел с Диной-Марысей беседу, очень возмутился, что девицу отпустили.

– Надо было ее задержать под предлогом соучастие в краже картины Шагала. А потом крутить. В камере с нее бы спесь живо сошла. – Доказывал он Ерожину: – Такой момент ты, Петро, упустил!

Петр Григорьевич только посмеивался. Что генерала совсем выводило из равновесия:

– Ты посылаешь меня под юбку к вдове! Я там Ваньку валяю, в актеры на старости лет пошел. А толку? – Генерал распылялся все больше. Не помог даже вечный армянский коньяк. После глотка из фляжки Иван Григорьевич вовсе не успокоился, а продолжал стыдить своего директора.