Андрей Анисимов - Завещание сына

– Вы меня отнюдь не тревожите. Но дачу мы не продаем, – повторила пожилая дама. Видимо, слух у нее выборочно был не так уж плох.

Митяев поспешил удалиться. Неутомимая Берта дотащилась с ними до калитки, продолжая брехать вслед визитерам. Покинув участок, следователь отпустил сторожа и вернулся в овражек. Медэксперт Злотников на глаз установить причину смерти не смог:

– Ни ран, ни других повреждений. Могу только предположить: этот парень скончался менее суток назад, возможно, его отравили. Но для более точного заключения нужны вскрытие и лабораторная экспертиза.

Через десять минут следственная бригада собралась в микроавтобусе. Милиционеры составили акт, достали из портфелей термосы, бутерброды, с удовольствием перекусили и, дождавшись труповозки, с чувством людей, сделавших свое дело, отправились восвояси. На обратном пути одинцовские менты не упустили случая еще раз подивиться южной, столь нелегкой на фоне подмосковного предзимья пестроте одной дачи. Они еще не знали, что это, так сказать, «Пепсеты» грузинского президента Российской Академии художеств Зураба Церетели.

Гул моторов смолк, в поселке воцарилась тишина. Даже Берта наконец угомонилась. Глухов облегченно вздохнул и вернулся в дом. Показания с него сняли, подпись он поставил, таким образом, гражданский долг был им исполнен. Пообедав консервами прямо в банке, разогретыми на газе, Тихон Андреевич стер мокрой тряпкой грязь, оставшуюся на полу после посещения милиции, и посмотрел в окно. Тучи понемногу расползлись, и красноватое, по-осеннему грустное солнышко залило сад. Всю предзимнюю подготовку на участке сторож давно завершил, но солнышко манило из дома. Глухов натянул резиновые сапоги и вышел на улицу. Он сам не знал почему, но ноги понесли к овражку. Тихон Андреевич обошел место происшествия, и его внимание привлекло нечто, блеснувшее в лучах солнца. Старик нагнулся и поднял самопишущую ручку. Эта была обычная ручка, но ее украшали две белые буквы СК на темно-синем боку, а под ними – припечатанное серебряной краской слово «Забо…». Последние буквы стерлись. Глухов покрутил находку в руках и убрал в карман. Звонить снова в милицию и сообщать о такой мелочи он посчитал несерьезным. К тому же ручка валялась метрах в десяти от злополучного овражка, ее мог потерять кто угодно. Он немного погулял, вернулся домой и вывел на листке календаря: «Протопелин». Получилось красиво. Найденная ручка прекрасно писала густой черной пастой.

– Ты каждый день будешь возвращаться в это время? – спросила Надя, прижимаясь виском к колючей щеке мужа. Ерожин смотрел на жену и сиял от счастья.

– Не знаю, Надюха. Я всего второй день на службе.

Только обняв Надю и детей после недолгой разлуки, он до конца ощутил, насколько соскучился по ним. Лена и Ванечка, заметно за лето подросшие и черные от самарского солнца, как два папуасика, носились по комнате, громко топали и издавали победные крики. Надя тоже загорела и стала еще красивее». При смуглой коже ее белые волосы смотрелись, как изощрение модных парикмахеров.

– Давай положим их спать? – с просящей интонацией предложил Петр Григорьевич. Ему не терпелось получить жену.

– Они дрыхли в самолете. Попробуй их теперь загнать в постель, – понимающе улыбнулась Надя. Ей самой хотелось близости мужа, но материнское сердце призывало к терпению. – Пошли, покормлю тебя ужином.

Петр Григорьевич с грустью отпустил жену и поплелся и ванную. Возился он там довольно долго.

– Ты не умер? Мясо с грибами остывает, – поторопила молодая хозяйка.

– Подойди на минутку, – высунув голову, попросил Ерожин.

Надя прошла на зов и не успела понять ловушки, как супруг запер дверь и стянул с нее халатик. Высказать неудовольствие было поздно. Ваня и Леночка продолжали носиться, но заметив, что мамы нет, разом остановились, переглянулись и заорали в голос. Не закрывая рта, близняшки обошли квартиру и, сообразив, что единственное место, где могут укрыться родители, это ванная, принялись лупить в дверь ножками и ручками. Но им не открывали. На счастье Ерожина, в прихожей оказался большой мяч. Ваня первым заметил игрушку и переключил свое внимание на нее. Леночка, увидав, что брат захватил красивый мячик, замолкла, и оба, сопя от натуги, стали бороться за находку. Наконец дверь открылась, и раскрасневшаяся Надя взяла ребят за руки.

– До ночи дотерпеть не можешь, – укоризненно бросила она Ерожину, однако особого сожаления голос жены не выражал.

– Теперь могу и до ночи, – ответил удовлетворенный супруг, направляясь к столу. Дети, забыв мяч, набросились на него, и Петру Григорьевичу пришлось стать конем. Проскакав на четвереньках по всем комнатам, он снял с себя двойняшек и опять пошел мыть руки. Но на сей раз надолго не задержался.

Ужин начался как в рождественской сказке. Дети, усевшись отдельно за маленьким столиком, сосредоточено поедали каждый по банану. Надя в фартучке кормила мужа, успевая и к ним.

– Теперь я стану типичной офицерской женой. Буду готовить обед и ждать мужа со службы. Надеюсь, ночных дежурств у тебя не предполагается? – И она внимательно взглянула в серые глаза мужа.

– Я тоже надеюсь. – Петр Григорьевич выдержал взгляд жены и, на всякий случай, добавил: – Я пока не все свои обязанности знаю.

– Но ты когда-то служил, – возразила Надя.

– Служил, в министерстве. А начальником, так сказать, производственного отдела впервые.

– Никита Васильевич Бобров, по-моему, до ночи на службе не сидел… Ты же в молодости работал следователем? Не думаю, что многое у вас в системе изменилось.

Супруг хотел ответить, что капитан в областном отделе и подполковник в центральном управлении – это две большие разницы, но не успел, поскольку Ванечка перевернул столик и завалил свое креслице. Громкий крик сына заставил Ерожина зажать уши. Леночка сперва засмеялась, а потом присоединилась к брату на еще более высокой ноте. Надя подхватила малышей и увела их в детскую комнату.

Пока жена занимала двойняшек, Ерожин уселся за свой письменный стол и стал обдумывать завтрашний день. Работы было столько, что без разумной последовательности с ней не управишься. Да еще и личное расследование, которое он вел по просьбе генерала Грыжина. История с Николаем приобретала все более тревожный оттенок.

Подполковник дождался прошлым вечером Петровича и его супругу с дачи. За беседой с очаровательной Наташей время пролетело незаметно. Петрович вовсе не удивился вопросам Ерожина. Он сам заподозрил неладное и отнесся к визиту сыщика очень серьезно. От старого водителя Ерожин услышал много интересного. По словам старика, в последние перед отпуском дни молодой шеф сильно изменился. Он перестал спешить, откладывал деловые встречи, возил в рабочее время сынишку в Уголок Дурова, вообще вел себя как совсем другой человек. Они вместе прикинули, когда эти перемены начались. И оказалось, что отправным моментом можно считать день поездки в поликлинику. Особенно удивило Ерожина, что Николай, потратив столько времени на посещение медицинского учреждения и добыв справку, права менять не стал. Это было очень странно. Подполковник попросил Петровича припомнить, не брал ли Николай билет на поезд или междугородный автобус. Теперь на автобусе можно было добраться и до Парижа. Но такого факта водитель не зафиксировал.