Андрей Анисимов - Кто стрелял в урода?

– Увы… – Андрон Михайлович с сожалением развел свои длиннющие костлявые руки: – Наташу вчера вечером увезли в больницу. У нее воспаление легких. Да она вам и не слишком нужна. Теперь, когда мы оба сидим и можем спокойно беседовать, я готов сам ответить.

– Я все равно не очень понимаю, при чем тут вы?

– Не удивляйтесь, товарищ майор… – Андрон Михайлович сделал паузу и улыбнулся: – Барри и Наташа мои друзья. Я бы даже позволил себе нескромный намек, что Барри немного опекаю. Он хороший парень, хотя и наделал по жизни глупостей. К сожалению, интеллект Туганова отстает от его энергии и жизнелюбия. Зато он верный и хороший товарищ. По моему мнению, эти качества компенсируют указанный недостаток… Вы со мной согласны?

– Я не имел чести быть знакомым с господином Тугановым, но верю вам на слово. – В тон Беньковскому ответил Тимофей.

– Странно, что не знакомы. Барри несколько раз сталкивался с вашим ведомством.

– Наш отдел занимается раскрытием убийств. А ваш друг привлекался по другим статьям. Вы удовлетворены? – Волков успокоился и теперь не без удовольствия ждал развития сюжета.

– Вполне удовлетворен. И должен вам заметить, что вне стен официального кабинета, вы производите очень приятное впечатление. Если бы я не знал вашей профессии, вполне мог бы подумать, что передо мной интеллигентный светский человек…

Волков непроизвольно поморщился:

– Спасибо за сомнительный комплимент. Но мы отклонились… Хотелось бы услышать о цели нашей встречи. Вы же здесь не случайно?

– Сообразительность, похвальное качество. – Губы Беньковского скривились в гаденькой улыбке: – Узнав о предстоящем визите милиционера к Наталье Андреевне, Барри, как бы он не был наивен, сообразил, чем вызван интерес к его подружке. Сообразил не сам. Вчера после вас Наташе позвонил их прежний учитель, господин Колокольцев. Этот идиот счел нужным предупредить бывших учеников, поскольку назвал их имена на допросе.

– Пенсионера Колокольцева никто не допрашивал. Я с ним провел беседу. – Уточнил Тимофей, оставив без внимание хамскую характеристику в адрес старика.

– Прожив немалую жизнь, я до сих пор не научился отличать беседу от допроса, если данное действо происходит в стенах Лубянки или Петровки… Но не будем придираться к словам. Заменим жесткий термин допрос на славное русское слово беседа. Суть от этого не меняется.

– Постарайтесь ближе к делу – Витиеватая речь Беньковского майора начинала раздражать, но Тимофей держался. Труднее было не смотреть на ботинки разного размера.

– Конечно, к делу, я и не думал уклоняться. Но собственно, не так много и осталось. Барри попросил меня, как старшего друга, присутствовать на встрече. Он уже имел горький опыт от контактов с милицией.

– Присутствовать, или заменить? Самого Барри я пока не вижу. – И Волков выразительно оглядел, пустую комнату.

– Не все сразу. Если вы думаете, что Туганов имеет отношения к самоубийству господина Хромова, вы ошибаетесь. Хотя причин не любить Арнольда у него выше крыши.

– Я не совсем понимаю ход ваших мыслей. Постарайтесь изъясняться понятнее. – Попросил Тимофей.

– Сейчас поймете. После того, как подполковник Ерожин посетил любительницу бездомных животных в Скарятинском переулке, выслушав парня, вы сделаете вывод, что он и есть убийца. Но клянусь памятью моей мамы, о существовании Варвары Игоревны Тухмановой Барри понятия не имеет.

«Была ли вообще у этого урода мама» – Подумал про себя Тимофей, с трудом удерживая светский тон беседы: – Похоже, вы знаете больше милиции. А, скрывая факты, вы вольно или невольно мешаете следствию.

– Скоро вы будете знать столько же. Я лишь предостерег от поспешных выводов.

– Если не секрет, какую инструкцию вы выдали гражданину Туганову для разговора со мной?

– Посоветовал говорить правду. Складно врать он все равно не умеет. – Андрон Михайлович поднялся, проковылял к двери и крикнул: – Барри, топай сюда.

В коридоре послышались тяжелые шаги и в комнату, вошел огромный бугай.

– Господин Туганов собственной персоной. – Представил Беньковский своего приятеля и поклонился Волкову: – Я оставляю вас наедине и надеюсь, товарищ майор, вы учтете мои соображения. Повернулся и, приволакивая правую ногу, вышел из комнаты. Через мгновенье громко хлопнула входная дверь. Волков оглядел мощную фигуру уголовника, и понял – если Барри и не убивал Хромова, патетически убить человека, для такого раз плюнуть.

В дверь постучали.

– Входите. – Ерожин не повернул головы и даже не поднял глаз от сводки, которую читал. В кабинет вошла молодая стройная женщина с короткой стрижкой аля модерн и, сделав шаг от порога, нерешительно остановилась.

– Меня попросили к вам зайти… – Тихий мягкий голос звучал робко, но приятно.

– Вы Алина Трофимовна Сетко? – Ерожин отложил сводку, и откинулся в кресле. Его стальные глаза со строгим любопытством изучали посетительницу.

– Да, я Сетко. – Кивнула девушка.

– Я знаю, что вы экономист но, знаете ли, вы, что работая у нас в системе, и экономисты не имеют право разглашать производственные тайны?

– Знаю. – Прошептала Алина и густо покраснела.

Ерожин встал, подошел к девушке и посмотрев ей в глаза, так же шепотом спросил: – Что прикажете с вами делать?

Алина молчала, продолжая краснеть. Щеки ее становились пунцовыми: – Садитесь и пишите, сколько раз вы встречались с посторонними людьми, для передачи им оперативной информации? Кто эти люди? Имя, фамилия, адрес. Как и через кого информацию получали в системе МВД? Объясните и мотивацию своих поступков. Все подробно. И не дай Бог вам что-нибудь забыть, или утаить. Тогда, ответите ни мне, а комиссии по внутреннему надзору. Это я, при виде красивой девушки, в состоянии растаять. Там люди без сантиментов. Вы можете не только работы лишиться, но и под суд пойти. Вы меня поняли?

– Да. – Едва слышно ответила Алина.

– Вот вам ручка с бумагой. Садитесь у окна и начинайте.

Сетко, дрожащими руками взяла у Ерожина несколько листов и ручку: – Писать на ваше имя?

– Можно без имени. Излагайте как письмо с покаянием близкому другу. – Подполковник продолжил чтение сводок, успевая краем глаза отслеживать Алину. Та сперва кусала конец самописки, потом быстро начала строчить. Внезапно остановилась, скомкала листок, принялась за другой. И вдруг разревелась. Ерожин растерялся. К женским истерикам, когда дело касалось допроса преступниц, он привык, и относился спокойно. Но Алина считалась его коллегой. Она совершила тяжкий проступок, но все же оставалась работницей Управления. Петр Григорьевич поморщился, встал, подошел к Сетко и положил ей руку на плечо: – Девочка не надо плакать. Сумела напакостить, найди в себе силы, честно в этом признаться. Я же не вампир, и не палач. Ты помешала следствию в моем отделе. Я должен знать подробно твои подвиги. Не из любопытства, а для продолжения работы. – Все это он старался произнести как можно мягче. Алина вскочила и бросилась начальнику на шею: – Простите меня. Я не думала что это плохо. Андрон Михайлович такой славный, такой милый человек… Он не преступник…