Андрей Анисимов - Кто стрелял в урода?

– Ничего. Мужик, как мужик. Дело знает. Похоже, что в своем подвале днюет и ночует. Клиенты его любят. Впечатление производит хитренького кулачка, но не без симпатии. Такого не объегоришь. Второго дна у него я не заметил. Для более подробного портрета, дня мало.

– На контакт идет?

– Идет, но лишнего незнакомому не ляпнет.

– Сходи еще разок, а там поглядим…

Грыжин дождался, пока Ерожин покончит с вопросами, и поднял стопку:

– Хочу выпить, Петро, за твое возвращение к нам.

Михеев с сожалением поглядел на коньяк:

– Я бы тоже с удовольствием. Но мне нельзя… За рулем.

– На метро доедешь, не барин. – Рявкнул Грыжин. Глеб послушно поднял свою стопку:

– Возвращайтесь товарищ подполковник. Без вас все не так…

Ерожин посмотрел на молодого родственника, на своего старшего друга, и выпил до дна:

– Дай Бог мужики. Вы знаете, я давно рапорт подал. В конце года обещали отпустить. Но тут один гвоздь возник.

– Какой гвоздь? – Не понял Михеев.

– Этот гвоздь мы с Иваном Григорьевич давно вместе забивали, да видать не добили.

– А плохо забитый гвоздь, обязательно воткнется в жопу. – Повторил свою побаску Грыжин и, разлив остатки коньяка, поставил пустую бутылку на пол.

Не смотря на дневное время, шторы в спальне Беньковского оставались задернутыми. Сердцеед принимал даму, но особой страсти, или изобретательности во время свидания не выказал.

Мысленно, он готовился к завтрашней встрече с четой Ерожиных.

– Ты сегодня какой-то не такой. – Светлана пыталась поймать взглядом хоть один глаз любовника, но ей это не удалось. Правым он смотрел в потолок, а левым в зашторенное окно.

– Что значит, не такой? – Безразличным тоном осведомился Беньковский.

– Рассеянный. Ты меня сегодня не любишь?

– Разве, я не доказал? – Мокроватые губы Андрон Михайловича скривились в улыбку.

– Андрон, не будь пошлым. Тебе это не идет. – Светлана приподнялась на постели и погладила впалую грудь любимого: – Я знаю, ты думаешь, я испугаюсь?

– Нет, ты умница. Мы получим с твоего Темы сто тысяч баксов. Никуда он не денется.

– Андрон, я после этого с мужем жить не смогу.

– Почему?

– А ты не понимаешь?

– Пока нет.

– Мне будет стыдно смотреть ему в глаза. И потом зачем? Женись на мне.

– Брак это так скучно. Вся романтика наших отношений сползет к рутине. Разве ты не любишь праздники? Сейчас наши встречи – праздники. А брак, это будни. – И Беньковский, фамильярно похлопав любовницу по ягодицам, зевнул.

– А я хочу будни. – Упрямо заявила Света.

– Светланочка, хватит капризничать. Лучше подумай, что наденешь на завтрашний вечер.

– А тебе это не безразлично? – В голосе молодой женщины появилась нотка кокетства.

– Вовсе нет. Завтра ты должна быть неотразима.

– Мы ужинаем с президентом?

– Нет, мы ужинаем с ментом.

– С милиционером?

– Да, а чему ты удивилась. – На сей раз, любовник одним глазом сфокусировал свое внимание на лице Светланы.

– Не знаю, но мне казалось, что мужики этой профессии скучноваты.

– Поживем, увидим. – Многозначительно произнес Андрон Михайлович.

– Ужинаем втроем?

– Он будет с супругой. – Светлана про себе отметила, как при слове «супругой» голос любовника потеплел.

– Так для кого я должна выглядеть неотразимой, для мента, или для его жены?

– Для меня.

– Ой, правда ли!?

– Конечно, правда. Ты же знаешь, красота, это единственное, что я ценю в жизни. А ты красавица.

– Что же мне надеть? Вечернее платье?

– Не обязательно. Помнишь, в чем ты была, когда мы познакомились?

Светлана улыбнулась:

– Женщины такие вещи не забывают. Но это же дневной прикид.

– В китайские рестораны и вечером в смокингах, да бальных платьях не ходят.

– А мы идем в китайский ресторан?

– Мы идем в тот самый ресторан, где я тебя впервые увидел. – Ответил Андрон Михайлович, и вяло притянул любовницу к себе: – Для тебя лучшее платье, это его отсутствие. Но, увы, общественная мораль еще не поднялась настолько, чтобы ты могла ходить в ресторан голая.

– Ты шутишь?

– И не думаю. А теперь помолчи. – Он сгреб женщину и деловито занялся любовью. Помешал телефонный звонок.

– Не подходи. – Шепнула Светлана.

– Я могу совмещать… – Андрон Михайлович, не прекращая процесса, снял трубку:

– Слушаю.

– Беньковский, надо встретиться.

– С кем говорю?

– Неважно, но бумаги Хромова у меня. Ты же не прочь их получить?

– А ты хочешь за них деньги? – Любовник забыл, чем занимается, встал и двинул с трубкой к двери.

– Не исключено. – Сообщил неизвестный абонент. Светлана, оставшись в одиночестве, обиженно отвернулась к стене.

– Дурак ты. Я могу их получить, если захочу, почти бесплатно. Зачем мне их у тебя выкупать? – Андрон Михайлович перешел в гостиную и, усевшись в кресло, продолжал беседу.

– Это ты дурак. Пока будешь бегать за бумагами, я загляну в «Рашин Стар» и продам им.

– Желаю успеха. Только кто их у тебя купит? Эти бумаги имеют цену для тех, кто знает, что с ними делать…

– Ты про Барри? – Беньковский мучительно соображал, откуда звонившему известно о существовании Туганова.

– Чего замолчал. В штаны наложил? – Издевались в трубке: – Если твой Барри сообразит, что ты скрывал от него фокус-мокус Хромова, он тебя пришьет.

– Хорошо, я готов встретиться. – Глухо согласился Беньковский.

– Это другой разговор. Вижу, ты не безнадежен. Когда?

– В воскресенье, в любое время.

– Хорошо, я тебя найду. – Андрон Михайлович слышал короткие гудки, но оставался в кресле. Сидел неподвижно, опустив свой огромный нос. Неужели он недооценил Лилю? Кто кроме нее мог знать о существовании Барри в контексте всей затеи шантажиста? Так и не сообразив, откуда напасть, понял, что начинает мерзнуть. Из спальни он вышел голый.

– Ты очень любезен…

Беньковский поднял голову. Светлана в пальто стояла на пороге. На ее глазах блестели слезы.

– Извини ради Бога, это очень неприятный звонок. У меня возможны проблемы. – Он подошел к любовнице и, виновато глядя на нее правым глазом, погладил по голове: – Не надо уходить. Мне одному будет плохо.

– Случайно, супругу мента, с которым мы завтра ужинаем, зовут не Надя? – Зло выпалила Светлана.

– Может быть… А почему ты спрашиваешь?

– Да так, из праздного любопытства. – Сквозь слезы усмехнулась женщина и, оттолкнув любовника, выбежала из квартиры. Беньковский поспешил в кабинет, выдвинул ящик стола. Большой белый конверт лежал на прежнем месте. Но один листок из конверта торчал. – Как я прокололся! – Вздохнул огорченный сердцеед. Обычно ящики своего стола он запирал, а тут поленился. Причем, поленился дважды. Если в прошлый раз пропали бумаги, которые он рассчитывал восстановить, то сегодняшняя оплошность могла стоить ему больших денег.