Андрей Анисимов - Ураган для одуванчика

Рейс из Мюнхена по местному радио объявили по-немецки и по-эстонски. Василий не знал ни того ни другого. Он подошел к девушке с букетиком и спросил:

– Киска, что они там объявили?

– Рейс из Мюнхена, котик, – ответила она, без тени улыбки.

– Благодарю, киска. А то эти чухонцы по-человечески сказать не могут.

– Чего ты здесь торчишь, котик, если наш язык человеческим не считаешь?

Василий смутился:

– Прости, киска, я принял тебя за русскую. Да и чешешь ты на нашем, как на родном, без акцента.

– Я и по-немецки чешу без акцента, – улыбнулась наконец девушка и добавила: – Вообще-то мама у меня русская.

Василий облегченно вздохнул:

– Значит, киска, что-то человеческое в тебе все-таки есть.

– Не хами! Я здесь родилась и считаю себя эстонкой.

– Ну и считай на здоровье. У меня жена эстонка, кстати, без примесей, и я ее люблю.

– Счастье тебе в личной жизни, котик. Не прозевай свою Берту. Вон, уже пассажиры пошли – И она указала Василию на коридор, по которому двигались небесные путешественники. Заметив среди них долговязого парня с небольшим чемоданчиком, бросилась к нему. Муравин пронаблюдал, как молодые люди обнялись и так, обнявшись, направились к выходу. Когда они проходили мимо, он услышал оживленную немецкую речь и так загляделся на удаляющуюся парочку, что от слов – «ты и есть Васька» – вздрогнул и оглянулся. Перед ним стояла Берта Литхен в короткой ондатровой шубке, с маленькой дамской сумочкой в руке и с любопытством его разглядывала. Сумочку она держала двумя пальцами, как-то особенно гордо.

– Как вы меня узнали? – растерялся Муравин.

– Не принимай меня за идиотку. Кто здесь еще будет торчать с плакатом «Добро пожаловать, Берта»?

– Простите, фрау Литхен, я вас не заметил.

– Естественно, на девочку загляделся. Ее жених Генрих летел рядом со мной в крэсле. Так что эта девица не про тебя.

– Мы с ней случайно разговорились. А так она мне до лампочки. Я жену люблю и пока ей не изменял, – на всякий случай пояснил Василий.

– Если бы ты не сказал «пока», я бы решила, что ты законченный болван, – хмыкнула Берта и огляделась по сторонам.

Василий не знал, как реагировать на ее замечание, и поэтому спросил:

– Чего мы здесь ждем? Пошли к машине.

– Как, что? Мой багаж. Я же приехала к вам жить. Естественно, если ваши помэщения мне подойдут… Вот он.

– Кто – он?

– Мой багаж. Кто же еще?

Василий посмотрел в сторону, куда указала Берта, и увидел сотрудника с тележкой. Вернее, он сперва увидел тележку, доверху заваленную чемоданами, а уж потом грузчика. Тот рядом с багажом Берты смахивал на муравья, волокущего грецкий орех. Василий сразу подумал о своей машине. Но вспомнив о багажнике на крыше, немного успокоился и ощутил чувство благодарности к жене. Кристина в последний момент сунула ему в руки моток толстой веревки.

Грузчик выкатил чемоданы Литхен на автостоянку. Василий указал ему на свое транспортное средство, тот сгрузил чемоданы рядом на асфальт и укатил.

Берта презрительно ткнула пальцем в его видавшее виды Ауди-80:

– Мы поедем на этом?

Василий утвердительно кивнул.

Она продолжала разглядывать его авто:

– У тебя, Васька, дрянная и маленькая машина.

– Какая есть, – нехотя согласился Муравин.

– Скверно. Гордиться тут нечем.

– Мы недавно привели в порядок дом, и на новую машину денег не осталось.

– Ты кто по жизни – лентяй или неудачник? – поинтересовалась немка, не без сарказма наблюдая, как ее чемоданы громоздят на крышу подержанного авто.

– Не хуже других, – обиделся Василий, но тон сохранил вежливый.

По дороге Берта внимательно смотрела в окно, и все, что она видела, вызывало у нее живой интерес. Муравин старался его удовлетворить, ни на секунду не забывая – он везет гору чужих чемоданов на крыше. Ехал осторожно, особенно на крутых поворотах.

– Это Таллинн? – спросила Берта.

– Это его окраины. Мы скоро выедем на наше шоссе, и город закончится.

– Жуткая дыра ваш Таллинн.

– Неправда! Старый город у нас очень красивый. Особенно сейчас, под Рождество.

– Его я не видела, а то что вижу – дыра.

– Мы с вами еще съездим в центр. Уверен, вам понравится.

– Мне? После Мюнхена! Ты бывал в Мюнхене?

– Не довелось.

– Туземец. Мюнхен это Мюнхен. А Таллинн это дыра.

– Чем же так хорош ваш Мюнхен?

– Мюнхен – столица Баварии, Васька. У нас один проспект, как весь ваш Таллинн. Мюнхен широкий город, в нем есть пэрспектива. Я выросла на Волге, и мне нужен простор.

Василий осторожно пересек железнодорожный переезд и свернул на трассу. По краям дороги потянулись перелески и редкие хуторки, обсаженные ельником. На живописных полянах кое-где лежал снег. Ручейки, наполненные зимними дождями, набухли и превратились в реки. Берта оживилась:

– А тут мило. Эстонская природа скромна, но трогательна.

– Хоть здесь не ругаете.

– Васька, я никогда ничего не ругаю. Запомни это. Я только констатирую факты. Вот сейчас за окном прэлестно, а Таллинн – дыра.

– Я вам покажу настоящий Таллинн, тогда и скажете.

– Ты, вижу, патриот своего Таллинна? Хорошо, покажешь.

До поселка Мустикат они добирались на полчаса дольше обычного. Кристина, набросив на плечи платок, встречала их у калитки.

– С приездом, фрау Литхен. Хорошо долетели?

– Что, милочка? Говори громче. После полета у меня заложило уши.

Муравин немного удивился. Он с немкой беседовал тихо, и она не переспрашивала.

– Хорошо долетели? – очень громко повторила Кристина.

– Долетела прэкрасно.

– Я накрыла стол у камина, перекусите с дороги?

– Не сразу.

Василий открыл ворота, загнал машину на участок и хотел заняться багажом, но Берта его остановила:

– Васька, не трогай чемоданы. Сначала я все осмотрю. Если мне у вас не покажется, доставишь меня в отель. Я на всякий случай забронировала номер в «Олимпии».

Василий с Кристиной переглянулись.

Берта оглядела сад, обошла коттедж по кругу и потребовала, чтобы ей показали дом. Василий повел ее в гостевую пристройку, где ей предстояло жить, затем по комнатам дома. Показал баню, зал с камином, где Кристина успела накрыть стол, кухню, ванную и остальные интимные места. Кристина еще вчера украсила жилье к Рождественским праздникам. Над дверями повесила венки из веток хвои, на подоконниках установила электрические свечи, разложила в вазочки рождественские сладости, печенье в виде сердечек. Берта оглядывала все это молча, с непроницаемым выражением лица. Затем вернулась в свои предполагаемые апартаменты, долго изучала туалет, проверяла, как действует сантехника. Кристина и Василий старались ей не мешать, оставаясь на почтительном расстоянии.

Наконец Берта заговорила: